Стиль эдгара по готика почему

Обновлено: 24.01.2025

Стиль эдгара по готика почему

Как вы относитесь к тому, что большинство считает Эдгара По одним из ярких представителей готической литературы?

Эдгар По явился итогом развития готической прозы (именно рассказа) и европейского романтизма для Америки, создав новые жанры (детектив). расцвет готического романа был чуть ранее, всё же. конечно же, яркий представитель =))

Рад, что кто-то знаком с готическим романом.)) Вообще, По продолжатель этого жанра, хотя у него преобладает и не только эта тематика. Мне понравились его рассказы в данном стиле, например, "Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром", "Падение дома Эшеров" и прочие.

Э. А. По, впрочем как и Г.Ф. Лавкрафта, относят к готической литературе и не напрасно. дело все в том, что большинство рассказов, а также стихотворения Э.По носят мистический, таинственный характер, а также полны философских размышлений о смерти ( что весьма приветствуется в готике), захватывающих дух читателя подробнейшими деталями и описанием.
не смотря на это Э.А.По по праву считают основоположником дедукционного метода, коий лег в основу современных детективов (примерами здесь послужат рассказы "Убийство на улице Морг", Тайна Марии Роже". )

Мне больше всего нравятся именно готические рассказы По.

Э. По сам,как таковой, не может относиться к Готической литературе.Но его язык, композиция и идеи идеальны для такого специфичного читателя.

Видимо, мы друг друга не поняли. Я не думаю, что сам Э.По отнес бы себя к готике.Хотя.

По - это традиция романтической новеллы и готического романа. известно, что романа Эдгар не написал, как и Чехов, но никто и не заявлял, что По - романист. я бы употребилл слово "проза", готическая проза.
Декаданс - начало 20 века, символизм, совсем далече, как говорится. это декаданс уже можно рассматривать, как продукт сознания Эдгара По (имею в виду то влияние, что было оказано им на этот отдельно взятый стиль) :D

У По "прослеживаются" элементы готики, так сказать. Это не чисто готическая литература, особенно всякие его рассказы про полёты на Луну и приключения Артура Гордона Пима, но во многих выдержан этот стиль. Между прочим, не обязательно нужно быть романистом, чтобы относиться к готической прозе. В викторинаскую эпоху в англии зародился и процветал жанр, известный как ghost story -- истории с привидениями, небольшие новеллы о сверхъественном, ужасах и мистике, которые очень даже были близки к готическому роману и от него отпочковались.

Да я о традиции говорю, а не о форме. а вы мне, вообще, про его рассказы другого жанра говорите. ghost story - это и есть "выкормыш" готического романа. а спорить, отнёс бы По сам себя к готике или нет - бред xD

Несомненно произведения Эдгара По классика готической литературы.

можно подумать кто-то из великих писателей сам себя отнес к жанру, частью которого его все считают. Маргарита *Чародейка* Горшкова, говорите глупости какие-то.

Да, вряд ли Гораций Уолпол знал, что его "Замок Отранто" станет основополагающим готическим романом.%)))

Думаю, нельзя Эдгара По привязывать к какому-то конкретному направлению. Конечно, на него повлиял и готический роман, и романтизм (немецкий, в основном). Есть у него, конечно, и чисто позднеромантические вещи (кстати, вопрос на засыпку - кто-нибудь сравнивал "Грозовой перевал" Эмили Бронте с "Мореллой"?)
Но с другой стороны, у него есть детективные рассказы, в которых тематика по сути-то антиромантическая ("Похищенное письмо", "Золотой жук" - пожалуй, самые яркие примеры). О каком романтизме и какой готике может идти речь, когда появляется фигура сыщика, который силой своего интеллекта рассеивает все ужасы, всё объясняет рационально, логически?
А в некоторых ("Маска Красной смерти") романтизм и готика вообще ненавязчиво переходят к символизму и даже декадентству. Наверное, Оскар Уайльд всю жизнь мечтал написать что-то вроде "Овального портрета".

Как сказал сам По, когда его обвиняли в подражании немецкам романтикам: "Я не думаю, что страх - это немецкое изобретение".

Безусловно, на По сильно повлиял готический роман, но всё-же, его мистические новеллы, скорее не мистические, а психологические. Например, Достоевский считал себя последователем Э. По, и новелла "Сердце-обличитель" очень похожа на "Преступление и наказание". По интересовался прежде всего сознанием человека, его психикой и т.д. Собственно, позднейший литературный метод психологизма и был основан на описании взаимоотношений людей через анализ свойств человеческой психики, и, как мне представляется, Эдгар Аллан По в своих лучших новеллах предстаёт одним из основателей и самых ранних представителей психологизма

Wednesday, 30 July 2014

О визите на остров Габриола

Если уж мы со всем нашим научным арсеналом, так и не можем четко объяснить наличие этих округлых полостей в скалистых берегах Габриолы, то неудивительно, что на первобытные индейские племена вид застывших пузырей в скалах наводил религиозный трепет и восторг.

По мысли вслух

В основе всякого художественного произведения лежит желание автора обределенным образом воздействовать на его читателя. Одним из средств такого воздействия является синтаксис произведения. ССС могут выполнять экспрессивную функцию языка, поскольку они способны выражать эмоциональное состояние говорящего, его субъективное отношение к описываемым предметам и явлениям [1, c.7].

Существует большое количество ССС. В данной работе будет проанализирована экспрессивная функция следующих ССС: грамматической инверсии, обособленных конструкций, повторов, восклицаний, риторических вопросов, отрицаний, синтаксического параллелизма, запятых и вводных (парантетических) конструкций.

И.В. Арнольд отмечала, что эмоциональность и экспрессивность высказывания могут быть переданы на письме с помощью особого размещения слов, называемого инверсией. Инверсия выделяет какой-либо элемент предложения, создавая, таким образом, специальные коннотации эмоциональности и экспрессивности [2, c. 162].

Исследователь экспрессивного синтаксиса О.В. Александрова отмечала, что обобщенно функция вводных (парантетических) внесений заключается в том, чтобы характеризовать сообщаемое с позиции говорящего. Их использование в художественном тексте направлено на создание определенного эмоционально-эстетического эффекта [1, c.34-35].

Запятые требуются автору не просто, чтобы выражать взаимосвязь синтаксических отношений в предложении, но и (это особенно касается английского языка, где нет строго фиксированных правил пунктуации) передавать чувства говорящего, особенности течения его мысли [1, c.83-91].

Анализ синтаксических стилистических средств (ССС) текста новеллы The Black Cat

For the most wild, yet most homely narrative which I am about to pen, I neither expect nor solicit belief. Mad indeed would I be to expect it, in a case where my very senses reject their own evidence. Yet, mad am I not --and very surely do I not dream.

Эмоциональность вступления создается также с помощью повтора:

. these events have terrified --have tortured --have destroyed me

И параллельных конструкций:

But to-morrow I die, and to-day I would unburden my soul.

To me, they have presented little but Horror --to many they will seem less terrible than baroques.

Описывая юность главного героя автор пытается создать ощущение безмятежности, спокойствия. Он это делает в том числе с помощью неэкспресивного синтаксиса предложений в этой части новеллы.

From my infancy I was noted for the docility and humanity of my disposition. My tenderness of heart was even so conspicuous as to make me the jest of my companions.

Как только в тексте появляется первое описание черного кота Плутона, автор начинает повышать эмоциональность текста, например, с помощью обособленных конструкций. Психическое здоровье главного героя начинает подвергаться испытанию (к сожалению, из-за последующего пьянства, он это испытание не выдержит)

This latter was a remarkably large and beautiful animal, entirely black, and sagacious to an astonishing degree.

But my disease grew upon me --for what disease is like Alcohol! --and at length even Pluto, who was now becoming old, and consequently somewhat peevish --even Pluto began to experience the effects of my ill temper.

Пьяный ступор становится нормальным состоянием рассказчика. Это тут же находит отражение в синтаксисе текста. В следующем предложении автор с помощью запятых мастерски передает особенности течения мысли в голове пьяного человека:

One night, returning home, much intoxicated, from one of my haunts about town, I fancied that the cat avoided my presence.

Безудержное пьянство разрушает психику главного героя, и однажды он вырезает коту глаз перочинным ножом. Эмоциональное возбуждение и сила стыда рассказчика, которые он испытывает протрезвев, передаются с помощью повтора:

I blush, I burn, I shudder, while I pen the damnable atrocity.

Используя риторические вопросы и отрицания в философских размышлениях главного героя на тему противоречивой сущности человека, автор склоняет читателя согласиться с доводами рассказчика, и далее повышает эмоциональный тон повествования. Графические стилистические приемы здесь сочетаются с синтаксическими:

Who has not, a hundred times, found himself committing a vile or a silly action, for no other reason than because he knows he should not?

One morning, in cool blood, I slipped a noose about its neck and hung it to the limb of a tree; --hung it with the tears streaming from my eyes, and with the bitterest remorse at my heart; --hung it because I knew that it had loved me, and because I felt it had given me no reason of offence; --hung it because I knew that in so doing I was committing a sin --a deadly sin that would so jeopardize my immortal soul as to place it --if such a thing were possible --even beyond the reach of the infinite mercy of the Most Merciful and Most Terrible God.

But at length reflection came to my aid. The cat, I remembered, had been hung in a garden adjacent to the house. Upon the alarm of fire, this garden had been immediately filled by the crowd.

Дух противоречия, который рассказчик так страстно защищает, заставляет его найти замену Плутону, невзирая на его суеверный страх перед черными котами. Новый огромный черный кот, у которого не было глаза, очевидно выглядит так страшно, что он пугает не только рассказчика. Хозяин трактира, где рассказчик его обнаружил, тоже боится этого черного кота. Когда рассказчик предлагает за него деньги, трактирщик рад отделаться от него бесплатно. Повтор и градация передают его чувства:

I at once offered to purchase it of the landlord; but this person made no claim to it --knew nothing of it --had never seen it before.

Конечно же, в результате рассказчик возненавидел нового черного кота. Эта ненависть была пропорциональна той неожиданной любви, которую черный кот стал проявлять по отношению к своему новому хозяину. Рассказчик стал подозревать, что эта любовь была ненормальной, что новый кот был воплощением демонических сил, которые заново нашли и теперь цепко привязаны к рассказчику, что они страшно отмстят ему за убийство Плутона. Все эти ужасные догадки становятся реальностью в болезненном сознании рассказчика в тот момент, когда он видит на груди нового кота белое пятно в виде виселицы. Предложение, описывающее это открытие, изобилует экспрессивными ССС: повторами, обособленными конструкциями, инверсией, восклицаниями.

It was now the representation of an object that I shudder to name --and for this, above all, I loathed, and dreaded, and would have rid myself of the monster had I dared --it was now, I say, the image of a hideous --of a ghastly thing --of the GALLOWS! --oh, mournful and terrible engine of Horror and of Crime --of Agony and of Death!

Полиция возбудила следствие по поводу исчезновения жены рассказчика, в ходе которого его дом был тщательно обыскан. С помощью параллельных пассивных конструкций автор создает эффект официальности, характерной для юридических процедур:

Some few inquiries had been made, but these had been readily answered. Even a search had been instituted --but of course nothing was to be discovered.

Развязка истории, описывающая разоблачение преступления, происходит очень быстро. Эффект мгновенности создается также синтаксически. Автор использует прямую речь, создающую сиюминутность действия, ощущение того, что оно разворачивается на глазах. Рассказчик пытается задержать полицию, покидющую его дом. Мы понимаем, что осталось всего несколько мгновений, пока раскрытие преступления возможно по горячим следам:

These walls --are you going, gentlemen? --these walls are solidly put together.

Рассказчик стучит палкой по стене, в ответ раздается потусторонний вопль. Преступление раскрыто. Мгновенность развязки передается инверсией. Градация и повторы передают крайнее ошеломление всех действующих лиц этой сцены:

Биам Шоу "Черный кот" (1909)

Общая характеристика лексических средств создания напряженности

Советский стилист И.В.Арнольд писала, что принцип целостного восприятия художественного произведения не исключает необходимости самого пристального внимания к составляющим его элементам, в том числе и к слову [1, c. 103]. Она отмечала, что все слова текста художественного произведения тем или иным образом связаны друг с другом или противопоставлены друг другу. Интенсивность связей слова говорит о его тематической значимости [2].

Другим элементом методики стилистики декодирования художественного текста, представляющим интерес для исследования, является выявление редких слов и слов, выступающих в необычных сочетаниях. И.В.Арнольд отводит этим словам серьезную роль в своей методике, т.к. они, по ее мнению, наиболее важны для понимания смысла произведения. Такие слова подчеркиваются автором либо повтором и различными стилистическими средствами, либо композиционно.

Поскольку многие вышеперечисленные слова полисемантичны, то их лексико-семантические варианты могут входить в состав различных микрополей.

Используя интенсификаторы автор подчеркивает человечность главного героя в логическом начале истории, его психическое здоровье: especially fond, great variety of pets, principal sources of pleasure, most agreeable, not uncongenial.

Постепенность ухудшения нрава главного героя подчеркивается также стилистически с помощью градации:

I made no scruples of maltreating the rabbits, the monkey, or even the dog

I grew, day by day, more moody, more irritable, more regardless of the feelings of others.

Важным является также то, что появление в тексте новеллы слов Alcohol, Fiend Intemperance сопровождается графическими (заглавная буква) и синтаксическими стилистическими средствами (парантетические конструкции, выделенные в тексте с помощью тире и восклицательного знака). Согласно теории И.В.Арнольд эти слова представляют большую тематическую значимость, актуализируя в тексте новеллы необходимую для понимания смысла произведения тему чрезмерного пристрастия главного героя к выпивке и присущего ему суеверного мистицизма.

Важной для понимания смысла новеллы является также тема страха, актуализируемая на всем протяжении текста новеллы с помощью таких слов как horror, phantasm, awe, dread, fear, nightmare, fright, superstition, shudder, dare, terrify, thrill. Использование интенсификаторов подчеркивает силу страха, который испытывал главный герой: extreme terror, absolute dread, unutterable fear. Реализация темы страха в новелле всегда связана с упоминанием о черном коте. В этой связи важным является имя кота Плутон, которое принадлежало в древнегреческой мифологии богу царства мертвых. Таким образом, страх, испытываемый главным героем перед своим черным котом, несомненно носит мистический характер.

Сила описываемого разрушения прямо пропорциональна силе мистического страха главного героя, воспринявшего пожар как месть демонических сил за убийство кота:

The whole house was blazing; the destruction was complete. My entire worldly wealth was swallowed up.

Итак, в заглавии новеллы автор актуализирует тему произведения: страх человека перед демоническими сверхъестественными силами. Эта тема интригует читателя. В начале новеллы автор актуализирует тему страха, который испытывает главный герой, но объясняет причины этого страха самыми обычными и логически обусловленными событиями. Подобное объяснение озадачивает читателя. Его внимание концентрируется. В дальнейшем тексте новеллы автор актуализирует темы постепенного ухудшения психического здоровья главного героя и описывает катастрофические события, которые сопровождают течение болезни. Эти события прогрессируют от внешне менее страшных (пьянство, суеверный страх, повешение кота) к ужасным (пожар, убийство жены, хладнокровная и изощренная попытка скрыть преступление). Автор рассказывает эту историю не общими словами, а живописует детали сюжета, особенно самые чудовищные из них (например, детальное описание замуровывания трупа в стену дома). Все это постепенно повышает напряженность повествования и способствует усилению концентрации внимания читателя.

Таким образом, лексические средства играют важную роль в создании напряженности в тексте новеллы.

Текст научной работы на тему «Особенности функционирования пейзажных описаний в «Готических» рассказах Э. По (на материале рассказа «Падение дома Ашеров»)»

Барнаульский государственный педагогический университет

ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПЕЙЗАЖНЫХ ОПИСАНИЙ В «ГОТИЧЕСКИХ» РАССКАЗАХ Э. ПО

(НА МАТЕРИАЛЕ РАССКАЗА

«ПАДЕНИЕ ДОМА АШЕРОВ»)_

Литература «тайн и ужасов» появилась вместе с письменной культурой, так как страх — одно из самых древних и сильных человеческих чувств. В конце XVIII века началось возрождение интереса к средневековью, и как раз в это время в английской и американской литературе оформился жанр «готического» романа, в котором повествование строится по определенной модели с использованием художественных приемов, мотивов, сюжетных схем, характерных именно для этого жанра. Вслед за В.Э. Вацу-ро мы считаем, что «готический» роман — это «целостная и хорошо структурированная система, порожденная предромантической эстетикой и философией; эта последняя предопределила характер конфликта, расстановку действующих лиц, иерархию мотивов и сумму повествовательных приемов; она создала и специфически романные модели; воспри-нимаясь или отвергаясь последующей литературой, они могли разрушаться как целостное образование, обогащая традицию отдельными своими элементами» (Вацуро 2002: 3).

Исследователи «готического» романа выявляют целый ряд особенностей, присущих жанру в целом. Изображение сверхъестественного, иррационального, мрачного, ужасного является отличительной чертой литературы, написанной в этом жанре. В основе сюжета, как правило, лежит разгадывание тайны, которая является следствием какого-то страшного события или преступления в прошлом. В романе появляются таинственные заключенные (особенно распространен мотив женщины в подземелье). Сквозь стены доносятся загадочные стоны, вздохи, рыдания, музыка или пение и т.п. Главного героя преследует злой рок; у него необычная, пугающая внешность («мертвенная бледность», «горящий взор», «сатанинский смех» и т.п.). «Чаще всего он является жертвой и творит зло невольно, подчиняясь каким-то высшим, неведомым ему сверхъестественным силам, которые в этой разновидности жанра действуют как реально существующие» (Малкина 2000:63).

Время действия относится к средним векам. Главное место действия — старинный, разрушающийся замок или монастырь, где имеются темные коридоры, подземелья с темницами, потайные ходы и двери,

В современном литературоведении о новеллах Э. По говорят как о фантастических или психологических. В этой группе наиболее типичными являются «Лигейя», «Морелла», «Береника», «Метценгер-штейн», «Рукопись, найденная в бутылке», «Колодец и маятник», «Маска красной смерти». Одним из классических образцов психологического рассказа Эдгара По принято считать «Падение дома Ашеров»,

сравнительно короткое произведение, отличающееся обманчивой простотой и ясностью, за которыми скрываются глубина и сложность. Автор ведет повествование через рассказчика, который приезжает в старинное поместье приятеля, где узнает о страшной психической болезни Ашера, о странной болезни его сестры-близнеца, о таинственной связи между домом и его обитателями. Рассказчик не просто описывает обстановку и события, но одновременно дает оценку происходящему, излагает свою собственную эмоциональную реакцию, «как бы устанавливая тем самым некую общую тональность для читательского восприятия текста; доминирует в этой тональности чувство тревоги и безнадежно мрачного отчаяния» (Ковалев 1984: 178 — 179). Пейзаж и вещные образы участвуют в создании тревожного предчувствия и ужаса, которые Э. По имел целью внушить читателям.

Рассказ начинается с описания мрачного поместья Ашеров в хмурый осенний день. С первых строк автор добивается создания общей атмосферы таинственности и страха посредством помещения пейзажного описания в сильную позицию, начало текста:

During the whole of a dull, dark, and soundless day in the autumn of the year, when the clouds hung oppressively low in the heavens, I had been passing alone, on horseback, through a singularly dreary tract of country; and at length found myself, as the shades of the evening drew on, within view of the melancholy House of Usher (Рое 1959: 95).

Такой зачин, изобилующий лексикой со значением «мрачный» [dull, dark, oppressively, dreary, melancholy), создает определенный эмоциональный настрой. Природа здесь статична, но данный отрезок текста эмоционален, что усиливается использованием однородных членов, параллелизма, полисин-детона, аллитерации (During the whole of a dull, dark, and soundless day).

В экспозиции посредством пейзажного описания мастерски создается атмосфера напряженного ожидания, наращивается чувство тревоги. Эта часть рассказа представлена композиционно-речевыми формами «описание» и «рассуждение»: Э. По подробно описывает окрестности дома и сам дом, передает ощущения рассказчика от увиденного, размышления о причине тягостного чувства, охватившего его при виде «сумрачного» дома Ашеров:

/ looked upon the scene before me —upon the mere house, and the simple landscape features of the domain — upon the bleak walls —upon the vacant eye-like windows —upon a few rank sedges —and upon a few white trunks of decayed trees —with an utter depression of soul which I can compare to no earthly sensation more properly than to the after-dream of the reveller upon opium —the bitter lapse into everyday life-the hideous dropping off of the veil (Рое 1959: 95J.

Автор нагнетает напряжение, настойчиво указывая на основные элементы унылого пейзажа и детали в описании дома (the bleak walls, the vacant eye-like windows, a few rank sedges, a few white trunks of decayed trees). Читатель может почувствовать усиление ритма за счет использования однородных членов, параллельных конструкций, анафорического повтора и тире, особого знака препинания, незаменимого для ритмики Э. По, «Чем возбужденнее интонация повествователя, тем большее количество тире появляется в тексте. » (Шогенцукова 1995: 78). Заданный с самого начала рассказа тон повествования настраивает читателя на определенный эмоциональный лад, предвещая страшные события.

В основной части новеллы Э. По использует эффект градации в изображениидома, интерьеров, пейзажа. Сначала автор подробно описывает внешнюю часть дома, затем — внутреннюю, начиная с длинных мрачных коридоров, гостиной, комнаты хозяина и, заканчивая подвалом, местом погребения леди Мэдилейн. Мрачные и зловещие сцены действия поддерживают общую атмосферу таинственности и страха. Э. По искусно пользуется языковыми средствами для создания атмосферы «мрачности», что достигается с помощью колористических эпитетов black, gray, dark, dim, Jeaden-hued, lurid, wan, прилагательных со значением «мрачный, ужасный, зловещий» — gloomy, dull, dreary, ghastly, horrible, terrible, hideous, bitter, sinister или таких эмоционально-окрашенных прилагательных, как insufferable, melancholy, mystic, wild, sorrowful. Накопление и повторение в тексте существительных, обозначающих эмоции и чувства — bitterness, gloom, grief, sorrow, fear, horror, terror способствует созданию нужного эмоционального настроя. Использование глаголов-синонимов одного семантического поля tremble, shudder, quaver, quiver; shriek, scream; dread, awe, appall, shock помогает достигнуть большей выразительности в описании.

Один из главных элементов готической поэтики — это замкнутость действия в едином пространстве: замке, монастыре, аббатстве или обыкновенном доме, в котором происходят страшные, необъяснимые события. Слово house приобретает сему «страх» в подобном контексте и становится символом запредельного, таинственного и опасного для человека места (явление семантической иррадиации, отмеченное И.В. Арнольд, И.Я, Черну-хиной). Так, стилистически немаркированное слово house приобретает в рассказе «Падение дома Ашеров» окказиональное значение «одинокое здание, внушающее необъяснимый ужас, дом, в котором происходят сверхъестественные события». Таким образом, лексика, обозначающая место действия в «готических» рассказах, связана пространственной связью с языковым ассоциативно-семантическим полем «страх» (Петрова 1998: 112).

Дом у Ашеров — пагубное, дурное явление. Он источает что-то «тлетворное, тусклое, медлительное, свинцово-серое». Все в нем окутано и проникнуто холодным, тяжким и безысходным унынием (По 1993: 50-51). Дом определяет состояние жильцов и

является косвенной причиной тяжелой психической болезни, а в результате и смерти Ашера. Каждая деталь обстановки служит средством создания атмосферы гнетущей напряженности и помогает передать психологическое состояние героя: темные обветшалые гобелены и драпировки, черный паркет, покрытые плесенью и лишайниками стены пробуждают нестерпимую грусть в душе гостя и подавляюще действуют на психику хозяина дома. Во время грозы мрачная обстановка комнаты усиливает ощущение беспокойства; у рассказчика появляется предчувствие чего-то ужасного;

Sleep came not near my couch —while the hours waned and waned away. I struggled to reason off the nervousness which had dominion over me. I endeavoured to believe that much, if not all of what I felt, was due to the bewildering influence of the gloomy furniture of the room —of the dark and tattered draperies, which, tortured into motion by the breath of a rising tempest, swayed fitfully to and fro upon the walls, and rustled uneasily about the decorations of the bed. But my efforts were fruitless. An irrepressible tremour gradually pervaded my frame; and, at length, there sat upon my very heart an incubus of utterly causeless alarm (Рое 1959: 107).

В вышеприведенном отрывке эпитеты (bewildering, gloomy, dark, fitfully, uneasily), метафоры-олицетворения, задействованные автором для описания спальни гостя, мрачный, настойчивый ритм, создаваемый параллельными конструкциями, анафорический повтор (of the gloomy furniture of the room —of the dark and tattered draperies), настойчивое использование существительных, указывающих на внешнее проявление страха — беспокойство [nervousness), необратимая дрожь (irrepressible tremour), необъяснимая тревога (utterly causeless alarm) — все это ярко передает чувство ужаса и сильное психологическое напряжение рассказчика накануне трагической кульминации романа.

Ярость бури соответствует внутреннему состоянию главного героя в минуту предельного напряжения всех его сил и эмоций. Его глаза «сверкали каким-то безумным весельем, и во всей его повадке явственно скользило еле сдерживаемое лихорадочное волнение» (По 1993: 60) в то время, когда за окном неистовствовала стихия:

Thus speaking, and having carefully shaded his lamp, he hurried to one of the casements, and threw it freely open to the storm.

The impetuous fury of the entering gust nearly lifted us from our feel. It was, indeed, a tempestuous yet sternly beautiful night, and one wildly singular in its terror and its beauty. A whirlwind had apparently collected its force in our vicinity; for there were frequent and violent alterations in the direction of the wind; and the exceeding density of the clouds (which hung so low as to press upon the turrets of the houseJ did not prevent our perceiving the life-like velocity with which they flew careering from all points against each other, without passing away into the distance. I say that even their exceeding density did not prevent our perceiving this — yet we had no glimpse of the moon or stars —nor was there any flashing forth of the lightning. But the under surfaces of the huge masses of agitated vapour, as well as all terrestrial objects immediately around us, were glowing in the unnatural light of a faintly luminous and distinctly visible gaseous exhalation which hung about and enshrouded the mansion (Рое 1959: 108).

Создание «грозной красоты бурной ночи» достигается посредством использования эффективных эпитетов, реализующих эмоциональный компонент

i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

значения (impetuous fury, tempestuous, sternly beautiful, wildly singular night), олицетворения (the entering gust, a whirlwind had apparently collected its force), перифраза (the huge masses of agitated vapour), семантического повтора (glowing. light. luminous), лексического повтора (exceeding density), контраста, полисиндетона. Использование прилагательных со значением «бурный, яростный, огромный» (impetuous, tempestuous, frequent, violent, huge, agitated, exceeding) в сочетании с существительными (fury, density, masses, vapour) свидетельствует о силе и мощи урагана. Такое явление природы создает ощущение ирреальности, вызывает в рассказчике и герое чувство восхищения и, одновременно, ужаса; при этом у читателя возникает тревожное ожидание перемен.

С самого начала рассказа накапливается неизвестность, недоговоренность, и в конце трагизм достигает апогея — Родерик Ашер и леди Мэдилейн гибнут, а их огромный старый дом рушится на глазах у рассказчика, которому едва удается спастись в момент катастрофы. Последний абзац, представляющий собой описание падения дома Ашеров в «глубокие воды зловещего озера», является ключом ко всему произведению. Посредством введения этого пейзажного описания в конце новеллы Э. Поусиливаетдраматизм повествования, доводит конфликт до наивысшего предела:

From that chamber, and from that mansion, 1 fled aghast. The storm was still abroad in all its wrath as I found myself crossing the old causeway. Suddenly there shot along the path a wild light, and I turned to see whence a gleam so unusual could have issued; for the vast house and its shadows were alone behind me. The radiance was that of the full, setting, and blood-red moon which now shone vividly through that once barely-discernible fissure of which I have before spoken as extending from the roof of the building, in a zigzag direction, to the base. While I gazed, this fissure rapidly widened —there came a fierce breath of the whirlwind — the entire orb of the satellite burst at once upon my sight —my brain reeled as I saw the mighty walls rushing asunder —there was a long tumultuous shouting sound like the voice of a thousand waters — and the deep and dank tarn at my feet closed sullenly and silently over the fragments of the «HOUSE OF USHER» (Рое 1959: 112).

В отличие от пейзажной зарисовки, представленной в начале рассказа, это описание создает динамику, чему способствуют глаголы flee, shoot, turn, burst, rush, имеющие в своем значении сему движения, а также наречия suddenly, rapidly. Многочисленные эпитеты (wild, vast, blood-red, vividly, fierce, mighty), метафора-олицетворение [there came a fierce breath of the whirlwind), перифраз (the entire orb of the satellite), образное сравнение в сочетании с гиперболой (a long tumultuous shouting sound like the voice of a thousand waters), синонимы (tempest, whirlwind, storm), аллитерация (deep and dank, sullenly and silently и др.), однородные члены (the full, setting, and blood-red moon, a long tumultuous shouting sound), параллельные конструкции, вводимые посредством тире, образуют конвергенцию стилистических приемов, тем самым придают тексту эмоционально-напряженное звучание. За счет амплификации (нагромождения) ряда приемов, слов с повторяющейся семантикой («ужас», «сверхъестественное»), своеобразной тональности, создаваемой упорядоченным меняющимся ритмом, а также инверсией, обособления-

ми, повторами, фонетическими и графическими средствами, автор усиливает воздействие произведения на читателя и достигает высшей степени того эмоционального эффекта, которому придавал решающее значение в построении произведения.

1. Вацуро, В.Э. Готический роман в России/ В.Э. Вацуро / Сост. Т. Ф. Селезнева. — М.: Новое литературное обозрение. 2002. - 544с.

3. Ковалев, Ю.В. Эдгар Аллан По: Новеллист и поэт / Ю.В. Ковалев. — Л.: Художественная литература, 1984. - 296с.

5. Малкина, В. «Готический роман». Особенности жанра / Виктория Малкина // Парадигмы: Сб. работ молодых ученых / Гвер. гос. ун-т - Тверь, 2000. - С. 55-72.

6. Маркушевская Л.П. Психолого-фангастические новеллы Э. По / Л.П. Маркушевская, К.А. Горшкова, Л.Л. Емельянова идр; под общ. ред. В.А. Кухаренко // Индиви\уально-худо-жественный стиль и его исследование. — Киев: Вища школа,1980. С 129 - 139.

8. По, Э.А. Собрание сочинений в четырех томах. Т.2. — М,: Пресса, 1993. - 320с.

9. Шогенп.укова, H.A. Опыт онтологической поэтики. Эдгар По. Гурман Мелпилл. Джон Гарднер / H.A. Шогенцукова; РАН. Ин-тмиронсйлит. им. А.М.Горького, - М.: Наследие, 1995. - 232 с.

11. Рое, Е.А. Selected Writings of Edgar Allan Рое / Е.А. Рое. -Boston, 1959.508c.

ГОСТЕВА Татьяна Федоровна, старший преподаватель кафедры второго иностранного языка, аспирант 3-го года обучения.

Лингвистический институт Барнаульского государственного педагогического университета

НАРЕЧНАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ИТЕРАТИВНОСТИ

Статья посвящена способам вербализации итеративности, а именно, наречной репрезентации данной философской категории. Полученные результаты могут использоваться в целях научного исследования, в процессе преподавания дисциплин лингвистического и естественнонаучного циклов в высшей школе.

Являясь универсальным принципом, характеризующим строение и функционирование всех систем, такое явление, как повторяемость, не раз обращало на себя внимание исследователей, В лингвистике эту философскую категорию рассматривают в рамках проблемы количественной детерминации действия, которая связана с выделением типов глагольной множественности (темпоральной и дистрибутивной). Темпоральная множественность распадается на два типа: дискретный тип представлен итеративной множественностью, собирательный - мультипликативной. В английском языке существует целый набор форм с зак-

репленным значением итеративности: лексические единицы, семантика которых содержит сему [итеративность] (простые и производные слова, словосочетания), модели used-to Inf; would-Inf; V|IK|; keep (on)/go

синтаксическая структура предложения.

i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Наиболее многочисленной является группа средств выражения многократности действия, представляющая лексический уровень экспонирования итеративности. Наиболее сильными представителями этой группы (в плане способности указывать на повторяемость) являются наречия. Прежде всего,

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Гостева Т. Ф.

Читайте также: