Кто украл пирожки алиса в стране чудес 5 букв
© Д.И. Ермолович, 2016 г.
Кто украл пирожные из Страны Чудес, или Беззубая улыбка Чеширского Кота
(Продолжение)
Переводческое меню: пирожки, кексы, бульон с котлетами…
Как мы помним, последние две главы «Алисы в Стране Чудес» посвящены суду над Червонным Валетом. В качестве обвинительного акта фигурирует следующее стихотворение:
The Queen of Hearts, she made some tarts,
All on a summer day:
The Knave of Hearts, he stole those tarts
And took them quite away!
Итак, Валет обвиняется в краже tarts, приготовленных Червонной Дамой (она же Королева). Интересно, что перед читателями русских переводов «Алисы» эти tarts предстают в самых разных обличьях: пирожки (АМ, АР, ВН, БЗ), кексы (ОГ), пирожные (АЩ), крендели (НД). Более того, если обратиться к первой версии перевода НД 1967 года, то там мы обнаружим котлеты (да еще и вместе с бульоном ). Отчего же такой разнобой, и что на самом деле украл Червонный Валет?
Для начала уясним, что такое tarts . Это кушанье в виде печеной корзиночки из пресного теста (в наши дни их также называют тарталетками), в которую положена некая вкусная начинка. Мы не знаем, какая именно начинка была в испеченных Дамой тарталетках, но, судя по тому, что Алиса поначалу принимает их за угощение, которое станут раздавать по окончании суда над Валетом, можно предположить, что это было что-то сладкое – другими словами, что это были пирожные «корзиночка».
У автора этой статьи при переводе «Алисы» не было сомнений, что tarts и надо передавать как пирожные, но почему же, кроме него, только у одного переводчика (АЩ) в русском тексте оказались пирожные, а у всех остальных – что-то другое?
Пирожки были выбраны теми авторами, которые стремились сделать предметную обстановку сказки знакомой и понятной юному русскому читателю. А что в конце XIX и на протяжении большей части ХХ века могло быть ему ближе, чем домашние пирожки? Однако «одомашнивающий», русифицирующий подход к переводу устарел уже к середине ХХ века, и его проявления в более поздний период в переводе БЗ (в частности, в виде тех же пирожков) вылились в эклектизм и непоследовательность переводческого метода. Хотя именно Борису Заходеру принадлежит высказывание о том, что «легче будет… перевезти Англию», чем перевести «Алису» [6, с. 8], никакой «перевозкой Англии» он не занимался, а пошёл практически по тому же самому пути, что и авторы переводов АМ и ВН, произвольно модифицируя текст и подменяя английские реалии теми, которые он считал более привычными для русскоязычной аудитории.
Впрочем, отнюдь не все переводчики ХХ века выбрали пирожки. Откуда взялись кексы у ОГ, объяснить затруднительно. Ну, а варианты, которые мы встречаем в переводах НД, имеют особую историю, и на них есть смысл остановиться подробнее.
Как уже было сказано, в первом переводе Нины Демуровой, изданном в Болгарии в 1967 году, Валет украл « котлеты ». В известной статье «Голос и скрипка» переводчица пишет: «С самого начала я твердо решила отказаться от русификации Алисы» [2, с. 159]. Однако далее формулирует ещё один принцип:
В «Алисе» очень важен мотив узнавания… Так, the Queen of Heart – это, конечно, героиня старого детского стишка… его зачитывает, в качестве обвинительного акта, царедворец Кролик в сцене суда. К счастью, все мы с детства знаем этот стишок в классическом переводе Маршака.
Дама Бубён варила бульон
И жарила десять котлет.
Десятка Бубён украла бульон,
Котлеты украл Валет.
Назвав The Queen of Heart Королевой Бубён, я связывала её с английским фольклором, вернее, с той его частью, которая прочно вошла в наше сознание. Таким образом, и на русском языке вступал в силу принцип узнавания, столь важный для наслаждения Кэрроллом. Нечего и говорить о том, что изменениям подверглись и tarts – они превратились, как можно легко себе представить, в котлеты. [2, с. 168]
Этот тезис и основанный на нем подход к переводу приходится признать ошибочным. О каком узнавании английского фольклора, о каком наслаждении Кэрроллом можно тут говорить, когда ни от первого, ни от второго в переводе С. Я. Маршака ничего не осталось? Он, конечно, отталкивался от английского стихотворения, но подошел к нему примерно так же, как и к стихам о старом Вильяме: для него это было всего лишь сырье, в котором конкретные предметные детали почти ничего не значили и занимали подчиненное положение по отношению к красивой рифме и собственной творческой фантазии поэта-переводчика.
Ясно, что котлеты появились у Маршака как рифма к валету, червонная дама превратилась в бубновую и стала варить бульон потому, что Маршак счел удачной находкой рифму бубён – бульон , а новый персонаж – десятку бубён – он придумал «от себя» для повторной рифмы к бульону. От предметно-логической ситуации, нарисованной в оригинальном стихотворении, в версии Маршака осталось только три элемента: дама (хотя и иной масти), валет (неизвестной масти) и факт кражи . (Я уже не говорю о том, что со стишком Маршака перевод НД «осоветизировался»: пресловутые котлеты, они же биточки рубленые, – типичное блюдо из меню советских столовых, для английской кухни не характерное. Только представьте себе светскую даму-англичанку, пригласившую гостей на «пятичасовой чай» и подавшую им к чаю с молоком вместо изящных пирожных… котлеты!)
Винить Маршака не в чем: он рассматривал стихотворение вне контекста, фактически как веселую считалочку, конкретное содержание которой почти не имеет значения. Однако в сказочной повести Кэрролла стишок оброс сюжетными привязками, его персонажи – это и персонажи книги, украденное кушанье – «вещественное доказательство» на суде. Кардинально менять всё это только для того, чтобы использовать вариацию Маршака, – принцип просто ложный. Такой перевод не просто искажает текст автора, он заслоняет его от нас.
Превращение котлет в крендели и Королева Королюда
Текст Кэрролла имеет очень точную организацию и требует максимально бережного отношения к себе. Произвольная замена деталей предметной обстановки, свойств и признаков персонажей для эквивалентного перевода неприемлема. (Как мы увидим далее, даже червонная масть дамы и валета в сказке не случайны, автор наделил их дополнительным значением.)
Когда перевод «Алисы» готовился к изданию в серии «Литературные памятники», редакторы этой научной серии предложили Нине Демуровой подвергнуть его «серьезной переработке» [8, с. 316], приблизив к оригиналу. От стихотворной вариации Маршака пришлось отказаться. Новый перевод «обвинительного акта» было доверено сделать О. А. Седаковой, вот он:
Дама Червей напекла кренделей
В летний погожий денек.
Валет Червей был всех умней
И семь кренделей уволок. (ОС)
Не буду здесь обсуждать чисто поэтические качества этого перевода, хотя они кажутся мне невысокими. Главный его недостаток в том, что он демонстрирует непонимание того, что в этом стихе важно для передачи, а что нет. Хорошо, что королеве и валету возвращена червонная масть. Однако летний денек сохранять было необязательно (в оригинале summer day не несет никакой иной функциональной нагрузки, кроме рифмовки с четвертой строкой). А вот предмет кражи играет важную роль в более широком контексте сказки, его как раз нельзя модифицировать.
Увы, в варианте ОС украденное кушанье оказалось таким же далеким от оригинала, как маршаковские котлеты. Ясно, что слово кренделей возникло как рифма к червей, то есть снова созвучию слов (вдобавок очень бедному) был отдан приоритет над их предметным смыслом. Более того, из-за короткого стихотворения было изменено и предметное содержание прозаического текста НД: в сцене суда (глава XI) в качестве вещественного доказательства фигурирует блюдо с кренделями, а вовсе не с пирожными.
Такой подход входит в заблуждение еще и художников, которые рисуют не то, что описано автором, а то, что придумано переводчиком. Никого, кажется, не смутило то, что книга с переводом НД содержала рисунки Тенньела, а на них изображены, разумеется, никакие не крендели, а именно круглые пирожные (см. рисунок).
Выше уже был сформулирован принцип: перевод должен быть таков, чтобы его можно было проиллюстрировать теми же рисунками, что и оригинал, если они адекватно отражают последний. А здесь получилось, что рисунки и текст, помещенные в одну книгу, друг другу противоречат.
Хотя в издании [1] данная картинка Тенньела и не фигурирует, я не собирался жертвовать пирожными и заменять их на что-либо другое. А вот «летним деньком» как обстоятельством несущественным я пожертвовал легко. Перевод получился таким:
Дама Червей звала гостей –
Пирожных напекла.
Валет Червей, подкравшись к ней,
Стащил их со стола. (ДЕ)
Не обошлось без добавлений. Во-первых, добавлено словосочетание звала гостей, но ведь логично готовить угощение именно в ожидании гостей; во-вторых, появилось уточнение со стола – но и оно естественно: где, как не на столе, могло стоять блюдо с пирожными? Так что предметно-логическая обстановка здесь не нарушена. К данному варианту можно относиться как угодно критически, но он, на мой взгляд, показывает, что при переводе стихов Кэрролла совершенно необязательно жертвовать существенными элементами предметного смысла ради формы или складности русской версии.
Как уже упоминалось, пирожные есть еще в версии АЩ. Вот как она выглядит целиком:
Королева Королю, да,
Напекла пирожных блюдо.
А Валет, а Валет
Подмигнул – и блюда нет! (АЩ)
Пирожные пирожными, но что это за стихи! Особенно режет глаз и слух окончание первой строки: «Королю, да». Это даже затруднительно прочесть, а если читать без искусственной паузы, получается некая «Королева Королюда». Четвертая же строка лишилась вразумительного смысла. Что значит «подмигнул – и блюда нет»? Это скорее какой-то сигнал или фокус с исчезновением, но никак не кража.
Кстати, на примере стихотворения об украденных пирожных можно показать, какую роль играют наши знания о текстах Кэрролла и их источниках. НД писала, что обвинительный акт – это «старый детский стишок» [2, c. 168]. Однако таковыми эти строки стали не сразу. Первоначально это был отнюдь не детский стишок, а первая строфа куртуазной поэмы для взрослых, впервые опубликованной в 1782 году в журнале «Юропиан» (European). Ее-то, вероятнее всего, и цитировал Льюис Кэрролл, а уже потом с его легкой руки оно стало детским стишком. В этом стихотворении фигурируют короли, дамы и валеты всех четырех мастей; про каждую троицу, начиная с червонной, там есть забавная мини-история. (Полностью в оригинале и переводе поэма из «Юропиан» приведена в комментариях к сказке [1, c. 261–262]. К сожалению, в этой статье недостаток места не позволяет ее процитировать.)
Если бы Самуил Маршак знал про это и имел полный исходный текст стихотворения-источника, то, вероятно, обошелся бы без «десятки бубён» и уж точно не стал бы менять масть дамы и валета. А Александр Щербаков, возможно, пересмотрел бы свое решение выкинуть обозначение карточной масти из перевода.
Не в масть
Задержимся еще на проблеме карточных мастей. Поговорив с картами-садовниками, Алиса замечает карточную процессию:
First came ten soldiers carrying clubs… next the ten courtiers: these were ornamented all over with diamonds. After these came the royal children: there were ten of them, and… they were all ornamented with hearts. Next came the guests. and, last of all this grand procession, came THE KING AND THE QUEEN OF HEARTS.
В переводе ОГ всё это переведено дословно: clubs – дубинки, diamonds – бриллианты, the Queen of Hearts названа не дамой, а «Королевой Червей». Н. М. Демурова совершенно справедливо сетует:
…как много потеряно в русском переводе А. Оленича-Гнененко… Утерян весь „карточный“ – второй – план, непонятна связь между «червями» и «сердцем»… В оригинале Кэрролл играет на карточных мастях. Солдаты несут clubs (здесь совмещаются два понятия – «дубинки» и «трефы»), придворные украшены with diamonds (снова совмещение – «бриллианты» и «бубны»), а у детишек червонной четы на одежде знаки царственного дома – hearts («сердце» и «черви»). Достигнуть того же эффекта в русском переводе можно было только тем же путем – максимально используя омонимию карточных мастей. [2, c. 167]
Далее автор статьи обосновывает собственное переводческое решение:
«Я постаралась перевести эту сцену так, чтобы воссоздать в ней двуплановость кэрролловского текста. Картина королевского шествия должна была совмещаться с точной карточной игрой» [2, с. 168].
И вот что из этого получилось. Не буду воспроизводить «котлетную» версию 1967 года, где, как уже говорилось, червонная масть дамы, короля и валета была переделана на бубновую. Обратимся к версии 1978 года [8] (курсив в цитате мой – Д. Е.):
Обыгрывая буквальное значение русских названий карточных мастей, переводчица заменяет дубинки (т. е. трефы) пиками , бриллианты (т. е. бубны) крестами , а к упоминанию сердечек (т. е. червей) добавляет то, что они «вышиты червонным золотом». Казалось бы, логика автора выдержана, и адекватное решение найдено. То, что изменился визуальный ряд описания (переводчица «передала» придворным трефовую масть от солдат, которые стали картами пиковой масти), видимо, было сочтено непринципиальным изменением:
«Конечно, многое здесь изменено по сравнению с оригиналом, – пишет НД, – но зато сохранен прием, дающий игру слов и веселый намек» [2, c. 169].
НД была не единственной, кто применил упомянутые замены. Пиковую масть присвоили солдатам АМ, ВН и БЗ. (АР и ОЩ, вслед за ОГ, отказались от передачи словесной игры.)
Увы, в таком подходе я вижу гораздо больше потерь, чем приобретений. Назову сначала менее серьезные просчеты. Во-первых, вряд ли уместно выражение вышитый червонным золотом. Червонное золото – высокопробный сплав золота с медью, применявшийся для чеканки монет и изготовления обручальных колец. А золотое шитье выполнялось металлической нитью с крайне низким содержанием золота или вообще без оного (так называемой канителью).
Во-вторых, неудачно сочетание « Червонная Королева » (сама НД критиковала «Королеву червей» в переводе ОГ) – всё-таки у нас принято говорить о карточных дамах, а не «королевах». Этот вариант (НД, АЩ), как и Королева червей (АР, ОГ), – буквализмы, не соответствующие русскому словоупотреблению. (Упомяну также вариант Червонная краля (АМ), звучащий для современного читателя курьезно.)
Теперь – о более серьезном просчете. Главное – не учтен еще один, если угодно – третий план авторского текста. Льюис Кэрролл не просто играет буквальными значениями мастей, он строит изящную и глубоко продуманную функциональную конструкцию. В карточном королевстве, где правят Червонный Король и Червонная Дама, у каждой масти и разряда карт – свое предназначение.
Младшие трефы (от туза до десятки) – солдаты, вооруженные дубинками. Младшие черви – королевские дети, украшенные изображением сердца. Младшие бубны – придворные, украшенные бриллиантами. Старшие карты всех мастей, кроме червонной, – гости.
В описании процессии не упомянуты только младшие пики : читателю предоставлено догадаться, что к пиковой масти относятся садовники. Ведь по-английски пики – spades, т. е. дословно ‘лопаты’, а этими предметами могут орудовать только садовники. Не случайно именно картами пиковой масти и изобразил садовников Тенньел.
Другими словами, в карточном королевстве Страны Чудес, созданной Льюисом Кэрроллом, существует строгая и глубоко рациональная иерархия сословий, основанная на той функции, которая свойственна каждому предмету, чье название совпадает с названием карточной масти. Изобразим тройное значение слов и символов таблицей:
Глава 2. Кто украл пирожки?
Однажды Королева в погожий летний день Спекла пирог с повидлом, и было ей не лень. Но тут Валет — плутишка, что мимо пробегал, Пирог с начинкой вкусной увидел — и украл!
1. История первая
Дорогая, напекла бы ты нам своих вкусных пирожков, — обратился Червонный Король к Королеве в один погожий летний денек.
— Что толку печь пирожки без повидла?! — с неожиданной яростью завопила Королева. — Ведь самое вкусное в пирожках — это повидло!!
— Так испеки их с повидлом, — ответил Король.
— Не могу! — еще больше разъярилась Королева. — Ведь повидло у меня украли!
— Вот как? — сказал Король. — Это весьма дерзкое преступление! И кто же украл твое повидло?
— Ты у меня это спрашиваешь? Да мне-то откуда знать! Если бы я знала, я бы уже давно заполучила свое повидло, а заодно и голову негодяя!
Король без промедления отправил солдат на поиски пропавшего повидла, которое и было обнаружено в доме, где проживали Мартовский Заяц, Безумный Шляпник и Садовая Соня. Все трое были тут же арестованы и привлечены к суду.
— Не будем терять ни минуты! — заявил на суде Король. — Я желаю разобраться в этом деле! Не потерплю, чтобы всякие проходимцы шлялись по моей кухне и воровали повидло!
— Почему нет? — подала голос одна из морских свинок.
— Подавить морскую свинку! — завопила Королева. Морская свинка была немедленно подавлена. (Те, кто читал «Приключения Алисы в Стране Чудес», знают, в чем заключался процесс подавления: судебные исполнители запихивали морскую свинку в мешок, завязывали его веревкой и усаживались сверху.)
— Итак, — повторил Король, как только улеглось волнение, вызванное подавлением морской свинки, — я желаю разобраться в этом деле!
— Вы это уже говорили, — заметила другая морская свинка. (Конечно же, и эта свинка была немедленно подавлена.)
— Это, случаем, не ты украл повидло? — обратился Король к Мартовскому Зайцу.
— Я повидла не крал! — умоляюще залепетал Мартовский Заяц. (При этих его словах все оставшиеся морские свинки дружно зааплодировали, и все до единой были немедленно подавлены).
— А как насчет тебя? — свирепо рявкнул Король на Шляпника, который трепетал, будто осиновый лист. — Не ты ли совершил это гнусное злодейство?
Бедняга Шляпник до того перепугался, что не смог вымолвить ни слова. Он лишь тяжело дышал и судорожно глотал свой чай.
— Раз ему нечего сказать, это только доказывает его вину, — заявила Королева. — Отрубить ему голову, и немедленно!
— Нет, нет! — взмолился Шляпник. — Повидло украл один из нас, но это был не я!
— Занесите его заявление в протокол, — велел Король присяжным. — Эти показания могут оказаться чрезвычайно важными!
— Ну, а ты? — продолжил Король, обращаясь к Садовой Соне. — Что ты можешь сообщить нам в связи с этим делом? Правду ли сказали Мартовский Заяц и Безумный Шляпник?
— По меньшей мере, один из них сказал правду, — ответила Соня и тут же уснула, да так и проспала до самого конца судебного заседания.
— В ходе последующего расследования выяснилось, что либо Мартовский Заяц солгал, либо Садовая Соня сказала неправду.
— Кто украл повидло? (Ответ на странице 129.)
Глава 7 Запоминающаяся глава для запоминания чисел[9]
Глава 7 Запоминающаяся глава для запоминания чисел[9] Наиболее часто мне задают вопрос о моей памяти. Нет, сразу скажу я вам, она у меня не феноменальная. Скорее, я применяю систему мнемотехники, которая может быть изучена любым человеком и описана на следующих страницах.
Глава 2 Кто украл крендели?
Глава 2 Кто украл крендели? Дама Червей напекла кренделей В летний погожий денек. Валет Червей был всех умней И семь кренделей уволок. 1. История первая– Испекла бы ты вкусных крендельков! – как-то раз в летний холодный денек попросил Король Червей Королеву Червей.– Что
Глава 1
Глава 1 Кто Джон? Для того чтобы узнать, кого из двух братьев-близнецов зовут Джон, нужно спросить одного из них: «Джон говорит правду?». Если в ответ на этот вопрос последует «да», то независимо от того, лжет ли спрошенный близнец или говорит всегда только правду, он должен
Глава 2
Глава 2 1. История первая. По существу, Болванщик заявил, что варенье украли либо Мартовский Заяц, либо Соня. Если Болванщик солгал, то ни Мартовский Заяц, ни Соня не украли варенье. Но тогда Мартовский Заяц, поскольку он не украл варенье, дал правдивые показания.
Глава 3
Глава 3 14. Гусеница и Ящерка Билль. Гусеница считает, что и она, и Ящерка Билль не в своем уме. Если бы Гусеница была в здравом уме, то мнение о том, что и она, и Ящерка Билль не в своем уме, было бы ложно. Следовательно, Гусеница (будучи в здравом уме) не могла бы придерживаться
Глава 4
Глава 4 26. Сколько кренделей у каждого? Назовем одной порцией все крендельки, которые достались Соне, сколько бы их ни было. Тогда Соне досталась 1 порция. Мартовскому Зайцу досталось вдвое больше крендельков, чем Соне (потому что Соню Болванщик посадил на такое место, где
Глава 5
Глава 5 42. Появление первого шпиона. С заведомо не может быть рыцарем, так как ни один рыцарь не стал бы лгать и утверждать, будто он шпион. Следовательно, С либо лжец, либо шпион. Предположим, что С шпион. Тогда показание А ложно, значит, А шпион (А не может быть шпионом, так
Глава 6
Глава 6 52. Первый вопрос. Алиса ошиблась, записав одиннадцать тысяч одиннадцать сотен и одиннадцать как 11111, что неверно! Число 11111 – это одиннадцать тысяч одна сотня и одиннадцать! Для того чтобы понять, как правильно записать делимое, сложим одиннадцать тысяч,
Глава 7
Глава 7 64. Первый раунд (Красное н черное). Если внезапно заговоривший братец сказал правду, то его звали бы Траляля и в кармане у него была бы черная карта. Но тот, у кого в кармане карта черной масти, не может говорить правду. Следовательно, он лжет. Значит, в кармане у него
Глава 11
Глава 11 88. Всего лишь один вопрос. Действительно следуют. Рассмотрим сначала утверждение 1. Предположим, некто убежден, что он бодрствует. В действительности он либо бодрствует, либо не бодрствует. Предположим, что он бодрствует. Тогда его убеждение правильно, но всякий,
4. Итак, кто же украл перец?
4. Итак, кто же украл перец? Теперь подозрения Короля пали на небезызвестных Мартовского Зайца, Безумного Шляпника и Садовую Соню. Солдаты тщательно обыскали их дом, но никакого перца не нашли. Нельзя было исключить, однако, что они могли припрятать перец в каком-нибудь
5. И все же, кто украл перец?!
5. И все же, кто украл перец?! — Охо-хо, ну и запутанное же досталось нам дельце! — посетовал Король.Перед судом тем временем предстали новые подозреваемые — вы удивитесь, но ими оказались ни кто иные, какГрифон, Как-Бы Черепаха, и в придачу к ним Омар. На суде Грифон заявил,
29. Пирожки большие и маленькие
29. Пирожки большие и маленькие — Слушай дальше, — продолжал Грифон. — Однажды Шляпник вновь отправился покупать угощение к чаю.— Сколько стоят пирожки? — спросил он у лавочника.— Зависит от размера; есть побольше, есть поменьше. Три маленьких пирожка стоят, как один
Глава 3
Глава 3 graphics50 14. Гусеница и Ящерка БилльГусеница убеждена в том, что и она, и Ящерка Билль оба не в своем уме. Если бы Гусеница была в своем уме, то ее суждение о том, что оба они из ума выжили, было бы ложным. Раз так, то Гусеница (будучи в своем уме) вряд ли всерьез могла быть
Глава 11
Глава 11 88. ВопросДа, эти утверждения действительно следуют из теории Черного Короля. Начнем с Утверждения 1. Предположим, некто считает, что он бодрствует. Он либо на самом деле бодрствует, либо спит. Предположим, он на самом деле бодрствует. Тогда его суждение верно, но
29. Пирожки большие и маленькие
— Слушай дальше, — продолжал Грифон. — Однажды Шляпник вновь отправился покупать угощение к чаю.
— Сколько стоят пирожки? — спросил он у лавочника.
— Зависит от размера; есть побольше, есть поменьше. Три маленьких пирожка стоят, как один большой.
— Во сколько мне обойдутся семь больших пирожков и четыре маленьких? — спросил Шляпник.
— На двенадцать центов дороже, чем четыре больших пирожка и семь маленьких, — ответил загадкой лавочник.
Сколько стоит большой пирожок?
Глава 2. Кто украл пирожки?
Глава 2. Кто украл пирожки? Однажды Королева в погожий летний день Спекла пирог с повидлом, и было ей не лень. Но тут Валет — плутишка, что мимо пробегал, Пирог с начинкой вкусной увидел — и украл! 1. История первая Дорогая, напекла бы ты нам своих вкусных пирожков, —
Бесконечности, большие и малые
Бесконечности, большие и малые Анализ бесконечно малых был наполнен бесконечно большими и бесконечно малыми величинами с самого момента создания, в течение первых трех четвертей XVII века, когда его продвинули вперед Ньютон и Лейбниц, равно как и позднее, в течение всего
Когда Алиса с Грифоном прибежали, вокруг Короля с Королевой всея Червей, восседавших на троне, собралась огромная толпа. Здесь были птицы и звери всех мастей. Кстати и вся колода карт была в сборе. Среди карт охраняемый двумя солдатами стоял и Валет, закованный в цепи. Возле Короля стоял Белый Кролик, держа в руках пергаментный свиток и тонкий рожок. В самом центре зала суда на стол взгромоздили огромный поднос с пирогами. У пирожков был такой аппетитный вид, что от одного только взгляда на них у Алисы заурчало в животе. «Поскорее бы суд закончился», — подумала она, — «да раздали бы эти вкусности, чтоб подкрепиться». Однако, судя по всему, надеяться на это не приходилось. Поэтому Алиса принялась рассматривать все вокруг, дабы скоротать время.
Она никогда раньше не присутствовала на уголовном процессе, зато читала об этом в книжках. И теперь Алиса с огромным удовольствием обнаружила, что может назвать всех участников процесса. «Вон судья, так как он в пышном парике», — сказала она про себя.
Между прочим, судьей был Король. Корону он нелепо напялил поверх парика, что, видимо, причиняло ему значительные неудобства, да и смотрелось это как–то неподобающе.
«Это вот скамья присяжных», — продолжала проверять себя Алиса, — «А те двенадцать животных на ней (она назвала их животными, поскольку тут были и звери, и птицы), скорее всего и есть присяжные». Последнее слово она повторила про себя раза три с великой гордостью. Гордиться этим конечно можно было. Как она справедливо полагала. Многие в ее возрасте не только не знают значения этого слова, но даже правильно произнести его не могут. Но как бы там ни было, правильнее всего было бы сказать «присяжные заседатели».
Все двенадцать присяжных что–то старательно писали в своих планшетах. «Что они делают?» — шепотом спросила Алиса у Грифона, — «Что можно записывать, если процесс еще не начался?!»
«Они записывают свои имена», — также шепотом ответил Грифон, — «Боятся забыть их к концу процесса».
«Балбесы!» — начала было громко возмущаться Алиса, но осеклась, как только Белый Кролик вскричал: «Тишина в суде. » Король же надел очки и стал заботливо искать взглядом, кто говорит.
Алиса, сидя за скамьей присяжных, видела, как присяжные также старательно записывали в планшетах «Балбесы!». Она даже услышала, как кто–то из них испуганно спрашивал у соседа, как правильно писать: «балбесы» или «болбесы». «Да, хорошенькая же неразбериха будет в их планшетах к концу процесса!» — подумала Алиса.
У одного из присяжных скрипел карандаш. Алиса, конечно же, не смогла этого вынести. Она пересела позади него и, улучшив момент, выдернула карандаш из его рук. Алиса сделала это так ловко и быстро, что бедный маленький присяжный (а это был лисенок Ли) так и не смог понять, куда он задевался. Поискав карандаш около себя, он в конце концов был вынужден писать пальцем, хотя толку от этого было мало, ведь никакого следа не оставалось.
«Глашатай, зачитай обвинительное заключение!» — сказал Король.
Белый Кролик трижды протрубил в рожок, развернул пергаментный свиток и провозгласил:
«Выносите вердикт», — обратился Король к присяжным.
«Нет еще! Еще нет!» — поспешил вмешаться Кролик, — «До этого нужно еще многое сделать!»
«Тогда вызови первого свидетеля», — буркнул Король.
Кролик снова протрубил три раза и выкрикнул: «Первый свидетель. »
Первым свидетелем оказался Сапожник. Он вошел с чашкой чая в одной руке и куском бутерброда в другой. «Простите, ваше величество, что я явился с этим», — начал Сапожник, — «Но я не успел закончить пить чай, когда за мной пришли».
«Должен был закончить», — заметил ему Король и спросил, — «А когда ты начал?»
Сапожник взглянул на Мартовского Зайца, который явился вслед за ним, ведя за руку Сурка, и ответил: «Четырнадцатого марта, по–моему».
«Пятнадцатого», — буркнул Мартовский Заяц.
«Шестнадцатого», — пробормотал сурок.
«Запишите это», — обратился Король к присяжным. Те старательно записали все три даты, затем сложили их и привели свидетельские показания к среднему показателю — двадцать два рубля пятьдесят копеек.
«Что ты нацепил на голову?! Сними же ты, наконец, этот дурацкий свой сапог!!» — приказал Король Сапожнику.
«Это не мой», — испуганно сказал Сапожник.
«Украл. » — воскликнул Король, оборачиваясь к присяжным, которые мигом отметили в своих планшетах этот факт.
«Я держу сапоги для продажи», — стал объяснять Сапожник, — «Поэтому у меня нет своих. Я — сапожник». При этих словах Королева напялила очки и пристально уставилась на него. Сапожник побледнел и заерзал.
«Давай свои показания. И прекрати дрожать, или я прикажу казнить тебя здесь же, и сейчас же», — сказал Король, чем, похоже, вовсе не ободрил его. Сапожник продолжал переминаться с ноги на ногу, тревожно поглядывая на Королеву. Он так разволновался, что вместо бутерброда откусил край чашки.
В тот же миг Алиса почувствовала себя очень странно. Это весьма беспокоило ее, пока она не поняла, что просто снова стала расти. Сперва Алиса подумала, что ей следовало бы покинуть зал суда. Но затем она решила остаться, пока хватит места.
«Не дави на меня так», — проворчал Сурок, который сидел рядом с ней, — «Я уже еле дышу».
«Ничем не могу помочь», — весьма робко ответила Алиса, — «Я расту».
«Здесь расти ты не имеешь права», — буркнул Сурок.
«Не говорите ерунду», — уже смелее сказала Алиса, — «Вы ведь, знаете ли, тоже растете».
«Да, но с разумной же скоростью, а не таким безумным образом», — проворчал в ответ Сурок, встал и пересел в другой конец зала.
В этот момент Королева, все это время непрерывно сверлившая взглядом Сапожника, приказала одному из охранников принести список певцов с последнего концерта. Услышав это, Сапожник от страха аж так подпрыгнул, что выскочил из своих сапог.
«Давай свои показания!» — сердито повторил Король, — «А то я тебя казню, не зависимо от того, дрожишь ты или нет».
«Я бедный человек, ваше величество», — начал сапожник дрожащим голосом, — «И не успел я присесть попить чаю… не прошло и недели… а хлеб с ватрушками так утончился… а тут еще это «тили–дили, трали–вали»…»
«Что еще за «трали–вали, тили–дили»?» — недоумевал Король.
«Ну, когда мы разливали… ватрушки в кружки… и все с ума тут посходили…» — отвечал что–то несуразное, заикаясь от страха, Сапожник.
«Кто тут с ума посходил. Ты что, меня дураком считаешь?!» — «А ну, давай по существу. »
«Я бедный человек», — лепетал Сапожник, — «А тут еще после всего случившегося такое «дили–вили» началось. что Мартовский Заяц сказал…»
«Не говорил!» — торопливо перебил Заяц.
«Говорил!» — настаивал Сапожник.
«Я это отрицаю!» — закричал Мартовский Заяц.
«Он это отрицает», — согласился Король, — «Пропусти эту часть».
«Что ж, так или иначе, но Сурок сказал…» — продолжил было Сапожник, но боязливо оглянулся, не станет ли и он отрицать. Однако Сурок ничего не отрицал, поскольку спал мертвецким сном.
«…После этого», — возобновил рассказ Сапожник, — «Я намазал маслом еще хлеба…»
«А что же Сурок сказал–то?» — спросил один из присяжных.
«Я это не могу вспомнить», — ответил Сапожник.
«Ты должен вспомнить», — заметил ему Король, — «Или тебя казнят!»
Несчастный Сапожник выронил свою чашку с бутербродом, опустился на одно колено и взмолился навзрыд: «Я бедный человек, ваше величество…»
«Твоя речь бедна очень», — перебил его Король.
Тут какая–то морская свинка зааплодировала от восторга, за что и была незамедлительно подавлена. (Поскольку слово это довольно–таки непонятное, объясняю, как это делалось. Охранники держали наготове большие холщовые мешки, горловины которых стягивались шнурком. В один такой мешок они–то и запихали вниз головой морскую свинку и сели сверху на мешок.)
«Хорошо, что удалось посмотреть на это», — подумала Алиса, — «В газетах часто читаешь в конце судебной хроники: «…Было несколько попыток нарушения процессуального порядка, однако охрана незамедлительно подавила их…», — а я до сих пор не знала, что это значит».
«Если тебе нечего больше добавить», — сказал Король, — «возьми себя в руки и встань на ноги».
«Я на ногах и стою. А взять себя в руки не могу, так как они заняты», — пробормотал Сапожник.
«Тогда возьми себя в ноги и встань на руки», — буркнул Король.
Тут восторженно зааплодировала другая свинка и была подавлена.
«Ну вот, со свинками покончено! Так–то будет лучше», — подумала Алиса.
«Я все же должен допить свой чай», — пролепетал Сапожник, с тревогой глядя на Королеву, которая внимательно изучала список певцов.
«Можешь идти», — разрешил Король. Сапожник с такой поспешностью покинул зал суда, что забыл свои сапоги.
«И отруби ему голову на выходе», — добавила Королева, обращаясь к одному из охранников. Но прежде чем он добрался до двери. Сапожник исчез бесследно.
«Вызвать следующего свидетеля!» — приказал король.
Следующим свидетелем была кухарка Герцогини, которая даже в суд явилась с увесистой перечницей в руке. Между прочим, Алиса догадалась об этом еще до ее появления, поскольку те, кто стоял у двери, разом зачихали.
«Давай свои показания», — сказал ей Король.
«Не дам!» — отрезала кухарка.
Король растеряно посмотрел на Кролика, который тут же тихо сказал ему: «Ваше величество должно произвести перекрестный допрос этого свидетеля». «Ну, должен, так должен», — угрюмо пробурчал Король. Затем он скрестил на груди руки, уставился на кухарку, так скосив глаза к переносице, что тех стало почти невидно, и спросил басом: «С чем были пироги?»
«Большинство с перцем», — ответила кухарка, а из–за ее спины послышался сонный голос, — «С медом».
«Взашей этого Сурка. Обезглавить этого Сурка. Вышвырнуть прочь этого Сурка. » — взревела Королева, — «Подавить его! Защипать! Запинать! Усы ему выщипать!»
На несколько минут все в суде были взбудоражены выдворением Сурка. Когда же все успокоились и расселись по местам, оказалось, что кухарка исчезла.
«Ничего страшного!» — произнес Король с великим облегчением, — «Вызывай следующего свидетеля». И уже в полтона добавил, обратившись к Королеве: «Дорогая, перекрестный допрос этого свидетеля должна будешь ты произвести. У меня от этого уже голова болит».
Алиса с любопытством следила, как Кролик теребит в руках свиток. Ей не терпелось увидеть, кто же будет следующим свидетелем. «Маловато показаний они добыли пока что», — подумала Алиса. Каково же было ее удивление, когда Кролик прочитал тонким пронзительным голосом, на какой только был способен: «Алиса. »
Читайте также: