Стулья разбегаются как тараканы 12 стульев
12 СТУЛЬЕВ. 12ГЛАВА XXII. ЛЮДОЕДКА ЭЛЛОЧКА
14 комментариев
Любимое, нетленное! Спасибо за напоминалку)) Претензий к цитате не понимаю, если честно. Что раздражает?? То, что это только часть произведения? Так на этом сайте такое сплошь и рядом. А здесь опубликован вполне самодостаточный сюжет, причем очень выразительный, "жемчужность" авторов сомнений не вызывает. Так в чем же дело??
Спасибо, моя любимка! Я тоже не вполне поняла предвзятость в отношении публикации. Не нравится, я не заставляю. Что касаемо меня, не смогла удержаться и опять перечитываю."Длинно" - не читайте."Не видите "смысла"-те же рекомендации. Это как подойти на улице к незнакомому человеку и сказать: мне так не нравится ваш нос!
Все правильно, Йосенька. Тем более, здесь "длинных" публикаций предостаточно, и их с удовольствием читают, это не аргумент. А "не вижу смысла" - уж простите, совсем не довод, некоторые видят смысл только в том, что сами публикуют, и что теперь?
Стулья разбегаются как тараканы 12 стульев
OK Live - первое российское приложение для онлайн-трансляций. Скачайте его на свой телефон и попробуйте новый вид общения!
Найти приложение также можно через поиск в магазинах
AppStore и Google Play
Вы отметили максимальное количество друзей (64) на этой фотографии.
В данный момент вы не можете отметить человека на фотографии. Пожалуйста, попробуйте позже.
Чтобы отметить человека, наведите на него курсор и нажмите левую кнопку мыши. Чтобы отметиться на фото, наведите на себя курсор и нажмите левую кнопку мыши.
Крылатые фразы. Афоризмы. (Продолжение - № 3.)
Суть в следующем: Пишется какая-нибудь крылатая фраза, пословица, афоризм и т.д. Следующий пишет что-то подобное, перекликающееся с предыдущим, противоречащее, или иронизирующее над предыдущим. Например:
Труд человека кормит, а лень портит.
Весенний день-год кормит.
С утра выпил-день свободный.
Приветствуются афоризмы собственного сочинения. Авось с нашей лёгкой руки появятся новые крылатые выражения!
Начало игры "Крылатые фразы. Афоризмы." - № 1. здесь
Я, конечно, не могу так красиво говорить, как Ольга Николавна… И не могу так красноречиво молчать, как Юрий Анатолич.-В моём доме, пожалуйста, не становитесь ни на какие колени!
(к/ф-"Двенадцать стульев")
"Кин-Дза-Дза" - Так что ж ты мне тогда мозги пудришь, Майамуна Веришило.
"Кин-Дза-Дза"
Если я говорю, что не брала, значит, не отдам!
Шота у мине уже звездочки перед глазами от компа. Пошла на воздух!
- Вы в самодеятельности участвуете?
- Участвую. (Зачем я соврал, я ж не участвую. Зачем он спросил? Зубы заговаривает. Очень подозрительный тип. )
/к-ф "Бриллиантовая рука"/
Гимнастика, йога, трусца
м/ф Очень синяя борода
Можно попросить тебя об услуге? Не надо разбивать мне сердце, хорошо?
Ку-ку! Ку-ку, мой мальчик! :drag_03:
Можно попросить тебя об услуге? Не надо разбивать мне сердце, хорошо? - А я бы не ходил. Кардинал – не дама, разговор пойдет не о любви./фильм "Д'Артаньян и три мушкетера"/
На улице так хорошо. Дождик прошел и сразу в воздухе такие ароматы. Люблю когда листьями дуба и хвоей пахнет
Не по теме, но в голове сразу закружило.
У каждого в душе есть свой чердак,
Закрытый для непрошенных гостей,
Хранятся там вповалку, кое-как,
клубки воспоминаний и страстей.
Казалось бы, давно отживший хлам,
Что дремлет в паутине тишины,
Но почему-то нам по вечерам
Оттуда звуки тайных струн слышны.
Мгновенья жизни смотаны в клубки
Из нитей разной пряжи и длины.
Под пальцами сплошные узелки,
Хотя снаружи раны не видны.
И лишь один клубок без узелков -
В нём нить из маминых о нас молитв,
Из обращённых с верой к Богу слов,
Чтоб сохранил нас на путях Своих.
Как хорошо, что есть куда зайти,
Чтоб повидаться с прежнею собой.
И в тишине разматывать клубки,
Которые подарены судьбой.
- Участвую. (Зачем я соврал, я ж не участвую. Зачем он спросил? Зубы заговаривает. Очень подозрительный тип. )
/к-ф "Бриллиантовая рука"/
У всех проблем одно начало. Сидела женщина, скучала. :meeting:
У меня есть много друзей, которые мне не нравятся. Аббатство ДаунтонНикогда волков не приручайте
ни из жалости, ни просто так..
Вы повадки их не изучайте
и не слушайте досужих врак.
Волк не каждому откроет душу,
многим не пожалует и взгляд.
Волк умеет чувствовать и слушать -
прирожденный лирик и солдат.
Никогда не приручайте волка,
дабы сотворить цепного пса!
Время лишь потратите без толку-
волк уйдет, как водится, в леса.
С волком можно быть только на равных -
уважать и воли не лишать,
не пытаться быть в тандеме главным,
за двоих проблемы не решать!
Волк всегда в любви и дружбе верен -
и того же требуя, он прав.
Потому , в нем не будите зверя
и остерегайтесь от забав.
Не жалейте, если вдруг подранка,
вам подкинет добрая судьба.
Волк способен выжить и под танком,
Априори жизнь его - борьба.
Мой совет: не приручайте волка
без любви и жалости - на раз!
Лучше сразу - дробью из двухстволки.
Хуже, если волк приручит вас..
Вот что значит свежий воздух! Сразу и голова проветрилась. tender:
:grin: Грудь — это наше мощное бабское оружие. Пуговку застегнула — мозг мужику включила, расстегнула — выключила.
(Интерны)
Валькирия Маруся,
Ну как дела у моего любимого пациента, от которого за три месяца не поступило ни одной жалобы?
(они же)))
Стулья разбегаются как тараканы 12 стульев
Легенда о великом комбинаторе,
Почему в Шанхае ничего не случилось
В истории создания «Двенадцати стульев», описанной мемуаристами и многократно пересказанной литературоведами, вымысел практически неотделим от фактов, реальность – от мистификации.
Известно, правда, что будущие соавторы, земляки-одесситы, оказались в Москве не позже 1923 года. Поэт и журналист Илья Арнольдович (Иехиел-Лейб бен Арье) Файнзильберг (1897–1937) взял псевдоним Ильф еще в Одессе, а вот бывший сотрудник одесского уголовного розыска Евгений Петрович Катаев (1903–1942) свой псевдоним – Петров – выбрал, вероятно, сменив профессию. С 1926 года он вместе с Ильфом работал в газете «Гудок», издававшейся Центральным комитетом профессионального союза рабочих железнодорожного транспорта СССР.
В «Гудке» работал и Валентин Петрович Катаев (1897–1986), брат Петрова, друг Ильфа, приехавший в Москву несколько раньше. Он в отличие от брата и друга успел к 1927 году стать литературной знаменитостью: печатал прозу в центральных журналах, пьесу его ставил МХАТ, собрание сочинений готовило к выпуску одно из крупнейших издательств – «Земля и фабрика».
Если верить мемуарным свидетельствам, сюжет романа и саму идею соавторства Ильфу и Петрову предложил Катаев. По его плану работать надлежало втроем: Ильф с Петровым начерно пишут роман, Катаев правит готовые главы «рукою мастера», при этом литературные «негры» не остаются безымянными – на обложку выносятся три фамилии. Обосновывалось предложение довольно убедительно: Катаев очень популярен, его рукописи у издателей нарасхват, тут бы и зарабатывать как можно больше, сюжетов хватает, но преуспевающему прозаику не хватает времени, чтоб реализовать все планы, а брату и другу поддержка не повредит. И вот не позднее сентября 1927 года Ильф с Петровым начинают писать «Двенадцать стульев». Через месяц первая из трех частей романа готова, ее представляют на суд Катаева, однако тот неожиданно отказывается от соавторства, заявив, что «рука мастера» не нужна – сами справились. После чего соавторы по-прежнему пишут вдвоем – днем и ночью, азартно, как говорится, запойно, не щадя себя. Наконец в январе 1928 года роман завершен, и с января же по июль он публикуется в иллюстрированном ежемесячнике «30 дней».
Так ли все происходило, нет ли – трудно сказать. Ясно только, что при упомянутых сроках вопрос о месте и времени публикации решался если и не до начала работы, то уж во всяком случае задолго до ее завершения. В самом деле, материалы, составившие январский номер, как водится, были загодя прочитаны руководством журнала, подготовлены к типографскому набору, набраны, сверстаны, сданы на проверку редакторам и корректорам, вновь отправлены в типографию и т. п. На подобные процедуры – по тогдашней журнальной технологии – тратилось не менее двух-трех недель. И художнику-иллюстратору, кстати, не менее пары недель нужно было. Да еще и разрешение цензуры надлежало получить, что тоже времени требует. Значит, решение о публикации романа принималось редакцией журнала отнюдь не в январе 1928 года, когда работа над рукописью была завершена, а не позднее октября – ноября 1927 года. Переговоры же, надо полагать, велись еще раньше.
С учетом этих обстоятельств понятно, что подаренным сюжетом вклад Катаева далеко не исчерпывался. В качестве литературной знаменитости брат Петрова и друг Ильфа стал, так сказать, гарантом: без катаевского имени соавторы вряд ли получили бы «кредит доверия», ненаписанный или, как минимум, недописанный роман не попал бы заблаговременно в планы столичного журнала, рукопись не принимали бы там по частям. И не печатали бы роман в таком объеме: все же публикация в семи номерах – случай экстраординарный для иллюстрированного ежемесячника.
Разумеется, издание тоже было выбрано не наугад. В журнале «30 дней» соавторы могли рассчитывать не только на литературную репутацию Катаева, но и на помощь знакомых. Об одном из них, популярном еще в предреволюционную пору журналисте Василии Александровиче Регинине (1883–1952), заведующем редакцией, о его причастности к созданию романа мемуаристы и литературоведы иногда упоминали, другой же, бывший акмеист Владимир Иванович Нарбут (1888–1938), ответственный (т. е. главный) редактор, остался как бы в тени. Между тем их дружеские связи с авторами романа и Катаевым-старшим были давними и прочными. Регинин организовывал советскую печать в Одессе после гражданской войны и, как известно, еще тогда приятельствовал чуть ли не со всеми местными литераторами, а Нарбут, сделавший при Советской власти стремительную карьеру, к лету 1920 года стал в Одессе полновластным хозяином ЮгРОСТА – Южного отделения Российского телеграфного агентства, куда пригласил Катаева и других писателей-одесситов.
В Москве Нарбут реорганизовал и создал несколько журналов, в том числе «30 дней», а также издательство «Земля и фабрика» – «ЗиФ», где был, можно сказать, представителем ЦК ВКП(б). Своим прежним одесским подчиненным он, как отмечали современники, явно протежировал. И характерно, что первое отдельное издание «Двенадцати стульев», появившееся в 1928 году, было зифовским. Кстати, вышло оно в июле, аккурат к завершению журнальной публикации, что было оптимально с точки зрения рекламы, а в этой области Нарбут, возглавлявший «ЗиФ», был признанным специалистом.
Нежелание мемуаристов и советских литературоведов соотнести деятельность Нарбута с историей создания «Двенадцати стульев» отчасти объясняется тем, что на исходе лета 1928 года политическая карьера бывшего акмеиста прервалась: после ряда интриг в ЦК (не имевших отношения к «Двенадцати стульям») он был исключен из партии и снят со всех постов. Регинин же остался заведующим редакцией, и вскоре у него появился другой начальник. Однако в 1927 году Нарбут еще благополучен, его влияния вполне достаточно, чтобы с легкостью преодолевать или обходить большинство затруднений, неизбежных при срочной сдаче материалов прямо в номер.
Если принять во внимание такой фактор, как поддержка авторитетного Регинина и влиятельнейшего Нарбута, то совместный дебют Ильфа и Петрова более не напоминает удачный экспромт, нечто похожее на сказку о Золушке. Скорее уж это была отлично задуманная и тщательно спланированная операция – с отвлекающим маневром, с удачным пропагандистским обеспечением. И проводилась она строго по плану: соавторы торопились, работая ночи напролет, не только по причине природного трудолюбия, но и потому, что вопрос о публикации был решен, сроки представления глав в январский и все последующие номера журнала – жестко определены.
Не исключено, кстати, что Нарбут и Регинин, изначально зная или догадываясь о специфической роли Катаева, приняли его предложение, дабы помочь романистам-дебютантам. А когда Катаев официально отстранился от соавторства, Ильф и Петров уже предъявили треть книги, остальное спешно дописывалось, правилось, и опытным редакторам нетрудно было догадаться, что роман обречен на успех. Потому за катаевское имя, при столь удачной мотивировке отказа, держаться не стоило. Кстати, история о подаренном сюжете избавляла несостоявшегося соавтора и от подозрений в том, что он попросту сдал свое имя напрокат.
Читайте также: