Как каратели расправлялись с восставшим народом
В годы Великой Отечественной войны на оккупированных территориях Советского Союза и стран Восточной Европы гитлеровцами и их приспешниками из числа местных предателей было совершено множество военных преступлений против мирного населения и пленных военнослужащих. Еще не прозвучали залпы Победы в Берлине, а перед советскими органами государственной безопасности уже стояла важная и довольно сложная задача – расследовать все преступления гитлеровцев, выявить и задержать виновных в них лиц, привлечь их к ответственности.
Поиск нацистских военных преступников начался еще в годы Великой Отечественной войны и не завершен и по сей день. Ведь нет временных границ и сроков давности по тем зверствам, которые творили гитлеровцы на советской земле. Как только советские войска освобождали оккупированные территории, на них сразу же начинали работать оперативные и следственные органы, в первую очередь – контрразведка «Смерш». Благодаря смершевцам, а также военнослужащим и сотрудникам милиции, было выявлено большое количество пособников гитлеровской Германии из числа местного населения.
Бывшие полицаи получали уголовные судимости по статье 58 УК СССР и приговаривались к различным срокам лишения свободы, обычно – от десяти до пятнадцати лет. Поскольку разоренная войной страна нуждалась в рабочих руках, смертная казнь применялась лишь к наиболее отъявленным и одиозным палачам. Многие полицаи отсидели положенное и вернулись домой в 1950-е – 1960-е годы. Но кому-то из коллаборационистов удалось избежать ареста, выдавая себя за мирных жителей или даже приписывая героические биографии участников Великой Отечественной войны в составе РККА.
Например, Павел Алексашкин командовал карательным подразделением полицаев в Белоруссии. Когда СССР победил в Великой Отечественной войне, Алексашкин смог скрыть личное участие в военных преступлениях. За службу у немцев ему дали небольшой срок. После освобождения из лагеря Алексашкин переехал в Ярославскую область и вскоре, набравшись смелости, стал выдавать себя за ветерана Великой Отечественной войны. Сумев получить необходимые документы, он стал получать все положенные ветеранам льготы, периодически его награждали орденами и медалями, приглашали выступать в школы перед советскими детьми – рассказывать о своем боевом пути. И бывший гитлеровский каратель врал без зазрения совести, приписывая себе чужие подвиги и тщательно скрывая свое подлинное лицо. Но когда органам безопасности потребовались показания Алексашкина по делу одного из военных преступников, сделали запрос по месту жительства и установили, что бывший полицай притворяется ветераном Великой Отечественной войны.
Один из первых процессов над гитлеровскими военными преступниками состоялся 14—17 июля 1943 года в Краснодаре. Еще шла полным ходом Великая Отечественная война, а в краснодарском кинотеатре «Великан» проходил процесс по делу одиннадцати нацистских пособников из зондеркоманды СС «10-а». В душегубках – «газенвагенах» были уничтожены более 7 тысяч мирных жителей Краснодара и Краснодарского края. Непосредственными руководителями расправ были офицеры немецкого гестапо, но осуществляли казни палачи из числа местных предателей.
Василий Петрович Тищенко, 1914 года рождения, пошел на службу в оккупационную полицию в августе 1942 года, затем стал старшиной зондеркоманды СС «10-а», позже – следователем гестапо. Николай Семенович Пушкарев, 1915 года рождения, служил в зондеркоманде командиром отделения, Иван Анисимович Речкалов, 1911 года рождения, уклонился от мобилизации в РККА и после вступления немецких войск вступил в зондеркоманду. Григорий Никитич Мисан, 1916 года рождения, тоже был полицаем-добровольцем, как и ранее судимый Иван Федорович Котомцев, 1918 года рождения. В пытках и казнях советских граждан участвовали Юнус Мицухович Напцок, 1914 г.р.; Игнатий Федорович Кладов, 1911 г.р.; Михаил Павлович Ластовина, 1883 г.р.; Григорий Петрович Тучков, 1909 г.р.; Василий Степанович Павлов, 1914 г.р.; Иван Иванович Парамонов, 1923 г.р. Суд был быстр и справедлив. 17 июля 1943 года Тищенко, Речкалов, Пушкарев, Напцок, Мисан, Котомцев, Кладов и Ластовина были приговорены к высшей мере наказания и 18 июля 1943 года повешены на центральной площади Краснодара. Парамонов, Тучков и Павлов получили по 20 лет лишения свободы.
Однако, другим участникам зондеркоманды «10-а» тогда удалось избежать наказания. Прошло двадцать лет, прежде чем в Краснодаре осенью 1963 года состоялся новый процесс над гитлеровскими приспешниками – палачами, убивавшими советских людей. Перед судом предстали девять человек - бывшие полицаи Алоис Вейх, Валентин Скрипкин, Михаил Еськов, Андрей Сухов, Валериан Сургуладзе, Николай Жирухин, Емельян Буглак, Урузбек Дзампаев, Николай Псарев. Все они принимали участие в массовых убийствах мирных жителей на территории Ростовской области, Краснодарского края, Украины, Белоруссии.
Валентин Скрипкин до войны жил в Таганроге, был подающим надежды футболистом, а с началом немецкой оккупации записался в полицаи. Он скрывался до 1956 года, до амнистии, а затем легализовался, работал на хлебокомбинате. Потребовалось шесть лет кропотливой работы, чтобы чекисты установили: Скрипкин лично участвовал во множестве убийств советских людей, в том числе и в ужасной бойне в Змиевской балке в Ростове-на-Дону.
Михаил Еськов был черноморским матросом, участником обороны Севастополя. Два матроса в окопе на Песочной бухте стояли против немецких танкеток. Один матрос погиб и был похоронен в братской могиле, навсегда оставшись героем. Еськова контузило. Так он попал к немцам, а потом от безысходности поступил на службу во взвод зондеркоманды и стал военным преступником. В 1943 году его арестовали первый раз – за службу в немецких вспомогательных частях, дали десять лет. В 1953 году Еськов освободился, чтобы в 1963 году сесть опять.
Николай Жирухин работал с 1959 года преподавателем труда в одной из школ Новороссийска, в 1962 году заочно окончил 3-й курс педагогического института. Он «раскололся» по собственной глупости, поверив, что после амнистии 1956 года его не ждет ответственность за службу у немцев. До войны Жирухин работал в пожарной охране, затем был мобилизован и с 1940 по 1942 гг. служил писарем гарнизонной гауптвахты в Новороссийске, а во время наступления немецких войск перебежал на сторону гитлеровцев. Андрей Сухов, в прошлом – ветеринарный фельдшер. В 1943 году он отстал от немцев в районе Цимлянска. Его задержали красноармейцы, но отправили Сухова в штрафбат, затем он был восстановлен в звании старшего лейтенанта РККА, дошел до Берлина и после войны жил спокойно, как ветеран ВОВ, работал в военизированной охране в Ростове-на-Дону.
Александр Вейх после войны работал в Кемеровской области в леспромхозе – пилорамщиком. Аккуратного и дисциплинированного работника даже выбрали в местком. Но одно удивляло коллег и односельчан – за восемнадцать лет он ни разу не покидал пределы поселка. Валериана Сургуладзе арестовали прямо в день собственной свадьбы. Выпускник диверсионной школы, боец зондеркоманды «10-а» и командир взвода СД, Сургуладзе был повинен в смертях множества советских граждан.
Николай Псарев поступил на службу к немцам в Таганроге – сам, добровольно. Сначала был денщиком у немецкого офицера, потом оказался в зондеркоманде. Влюбленный в немецкую армию, он даже не пожелал раскаяться в совершенных им преступлениях, когда его, работавшего прорабом строительного треста в Чимкенте, арестовали спустя двадцать лет после той страшной войны. Емельян Буглак был арестован в Краснодаре, где он обосновался после долгих лет скитаний по стране, сочтя, что уже нечего бояться. Урузбек Дзампаев, торговавший лесными орехами, был самым неприкаянным среди всех задержанных полицаев и, как показалось следователям, даже с некоторым облегчением отнесся к собственному аресту. 24 октября 1963 года всем подсудимым по делу зондеркоманды «10-а» был вынесен смертный приговор. Спустя восемнадцать лет после войны заслуженное наказание все же нашло палачей, лично уничтоживших тысячи советских граждан.
Краснодарский процесс 1963 года был далеко не единственным примером осуждения гитлеровских палачей даже спустя много лет после победы в Великой Отечественной войне. В 1976 году в Брянске один из местных жителей случайно опознал в проходившем мимо мужчине бывшего начальника Локотской тюрьмы Николая Иванина. Полицая арестовали, а он, в свою очередь, сообщил интересные сведения о женщине, за которой еще со времен войны охотились чекисты – об Антонине Макаровой, более известной как «Тонька-пулеметчица».
Бывшая санитарка РККА, «Тонька-пулеметчица» попала в плен, потом бежала, скиталась по деревням, а затем все же пошла на службу к немцам. На ее счету – не менее 1500 жизней советских военнопленных и мирных жителей. Когда в 1945 году Красная Армия захватила Кенигсберг, Антонина выдала себя за советскую медсестру, устроилась работать в полевой госпиталь, где познакомилась с солдатом Виктором Гинзбургом и вскоре вышла за него замуж, сменив фамилию. После войны Гинзбурги поселились в белорусском городе Лепеле, где Антонина устроилась работать на швейную фабрику контролером качества продукции.
Настоящая фамилия Антонины Гинзбург – Макаровой стала известна лишь в 1976 году, когда ее брат, проживавший в Тюмени, заполнял анкету для выезда за границу и указал фамилию сестры – Гинзбург, в девичестве – Макарова. Этим фактом заинтересовались органы государственной безопасности СССР. Наблюдение за Антониной Гинзбург продолжалось более года. Только в сентябре 1978 года ее арестовали. 20 ноября 1978 года Антонина Макарова была приговорена судом к высшей мере наказания и 11 августа 1979 года расстреляна. Смертный приговор Антонине Макаровой стал одним из трех смертных приговоров в отношении женщин, вынесенных в Советском Союзе в послесталинскую эпоху.
Шли годы и десятилетия, а органы безопасности продолжали выявлять палачей, виновных в гибели советских граждан. Работа по выявлению нацистских прихвостней требовала максимальной внимательности: ведь под «маховик» государственной карательной машины мог попасть невиновный. Поэтому, чтобы исключить все возможные ошибки, за каждым потенциальным кандидатом в подозреваемые наблюдали очень долго, прежде чем принималось решение о задержании.
Антонину Макарову КГБ «вело» более года. Сначала ей подстроили встречу с переодетым сотрудником КГБ, который завел разговор о войне, о том, где служила Антонина. Но женщина не вспомнила названия воинских частей и фамилии командиров. Затем на фабрику, где работала «Тонька-пулеметчица», привезли одну из свидетельниц ее преступлений и та, наблюдая из окна, смогла опознать Макарову. Но и этого опознания следователям показалось мало. Тогда привезли еще двоих свидетельниц. Макарову вызвали в собес якобы для перерасчета пенсии. Одна из свидетельниц сидела перед собесом и опознала преступницу, вторая, игравшая роль работницы собеса, тоже однозначно заявила, что перед ней – сама «Тонька-пулеметчица».
Сейчас уходят из жизни последние ветераны Великой Отечественной войны, уже очень пожилые люди – и те, на чью долю в детские годы выпали страшные испытания быть пострадавшими от нацистских военных преступлений. Конечно, очень стары и сами полицаи – самые младшие из них являются ровесниками самым младшим ветеранам. Но даже столь почтенный возраст не должен быть гарантией от привлечения к ответственности.
Белый террор в России
Не оскудевает поток статей и заметочек о "добром Царе-батюшке", благородном белом движении и противостоящих им красных упырях- душегубах. Я не собираюсь выступать ни за одну, ни за другую сторону. Просто приведу факты. Просто голые факты, взятые из открытых источников, и ничего более. Отрекшегося от престола Царя Николая II арестовал 2 марта 1917 года генерал Михаил Алексеев – начальник его штаба. Царицу и семью Николая II арестовал 7 марта генерал Лавр Корнилов – командующий Петроградским ВО. Да-да, те самые будущие герои-основатели белого движения…
Правительство Ленина, принявшее на себя ответственность за страну в ноябре-17, предложило семье Романовых выехать к родственникам – в Лондон, но английская королевская семья ОТКАЗАЛА им в разрешении переехать в Англию.
Свержение царя приветствовала вся Россия. «Даже близкие родственники Николая нацепили на грудь красные банты», – пишет историк Генрих Иоффе. Великий князь Михаил, которому Николай намеревался передать корону, от престола отказался. Русская Православная Церковь, совершив клятвопреступление церковной присяге на верноподданство, приветствовала известие об отречении царя.
Офицерство России. 57% его поддержало белое движение, из них 14 тысяч позже перешли к красным. 43% (75 тысяч человек) – сразу пошли за красных, то есть, в конечном счете – более половины офицерства поддержали Советскую власть.
Первые несколько месяцев после Октябрьского восстания в Петрограде и Москве не зря были названы «триумфальным шествием советской власти». Из 84 губернских и других крупных городов только в 15 она установилась в результате вооруженной борьбы. «В конце ноября во всех городах Поволжья, Урала и Сибири власти Временного правительства уже не существовало. Она перешла почти без всякого сопротивления в руки большевиков, всюду образовались Советы», – свидетельствует генерал-майор Иван Акулинин в своих воспоминаниях «Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками 1917-1920». «Как раз в это время, – пишет он далее, – в Войско стали прибывать с Австро-Венгерского и Кавказского фронтов строевые части – полки и батареи, но рассчитывать на их помощь оказалось совершенно невозможно: они и слышать не хотели о вооруженной борьбе с большевиками».
Как же при таких обстоятельствах Советская Россия вдруг оказалась в кольце фронтов? А вот как: с конца февраля – начала марта 1918 года империалистические державы обеих воюющих в мировой войне коалиций начали масштабное вооруженное вторжение на нашу территорию.
18 февраля 1918 года германские и австро-венгерские войска (около 50 дивизий) перешли в наступление от Балтики до Черного моря. За две недели они оккупировали огромные пространства.
3 марта 1918 года был подписан Брестский мир, но немцы не остановились. Воспользовавшись договором с Центральной радой (к тому времени уже прочно обосновавшейся в Германии), они продолжили свое наступление на Украине, 1 марта свергли в Киеве советскую власть и продвигались дальше в восточном и южном направлениях на Харьков, Полтаву, Екатеринослав, Николаев, Херсон и Одессу.
5 марта немецкие войска под командованием генерал-майора фон дер Гольца вторглись в Финляндию, где вскоре свергли финское советское правительство. 18 апреля германские войска вторглись в Крым, а 30 апреля захватили Севастополь.
К середине июня более 15 тыс. германских войск с авиацией и артиллерией находилось в Закавказье, в том числе 10 тыс. человек в Поти и 5 тыс. в Тифлисе (Тбилиси).
Турецкие войска оперировали в Закавказье с середины февраля.
9 марта 1918 года английский десант вошел в Мурманск под предлогом. необходимости защиты складов военного имущества от немцев.
5 апреля японский десант высадился во Владивостоке, но уже под предлогом. защиты японских граждан «от бандитизма» в этом городе.
25 мая – выступление Чехословацкого корпуса, эшелоны которого находились между Пензой и Владивостоком.
Необходимо учитывать, что «белые» (генералы Алексеев, Корнилов, Антон Деникин, Петр Врангель, адмирал Александр Колчак), сыгравшие свою роль в свержении царя, отреклись от присяги Российской империи, но и не приняли новую власть, начав борьбу за собственное правление в России.
На юге России, где действовали в основном "Русские освободительные силы", ситуация была завуалирована русской формой "Белого движения". Атаман «Войска донского» Петр Краснов, когда ему указали на «немецкую ориентацию» и поставили в пример «добровольцев» Деникина, ответил: «Да, да, господа! Добровольческая армия чиста и непогрешима.
Но ведь это я, донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии! Весь позор этого дела лежит на мне!».
Колчак Александр Васильевич, столь любимый "романтический герой" современной "интеллигенции". Колчак, нарушив присягу Российской империи, первым на Черноморском флоте присягнул на верность Временному правительству. Узнав об Октябрьской революции, вручил британскому послу просьбу о приеме в английскую армию. Посол, после консультаций с Лондоном, вручил Колчаку направление на Месопотамский фронт. По дороге туда, в Сингапуре, его настигла телеграмма русского посланника в Китае Николая Кудашева, приглашавшего его в Маньчжурию для формирования русских воинских частей.
Итак, к августу 1918 года вооруженным силам РСФСР полностью или почти полностью противостояли иностранные войска. «Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за НАШЕ дело», – написал позже Уинстон Черчилль.
Белые освободители или убийцы и грабители? Доктор исторических наук Генрих Иоффе в журнале "Наука и жизнь" №12 за 2004 год – а этот журнал успел за последние годы отметиться ярым антисоветизмом – в статье о Деникине пишет: "На освобожденных от красных территориях шел настоящий реваншистский шабаш. Возвращались старые хозяева, царили произвол, грабежи, страшные еврейские погромы. ».
О зверствах войск Колчака ходят легенды. Число убитых и замученных в колчаковских застенках не поддавалось учету. Только в Екатеринбургской губернии было расстреляно около 25 тысяч человек.
«В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали Я не ошибусь, если скажу, – признавался позднее очевидец тех событий американский генерал Уильям Сидней Гревс, – что на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами».
«Идеологию» белых в этом вопросе четко выразил генерал Корнилов:
«Мы шли к власти, чтобы вешать, а надо было вешать, чтобы прийти к власти»…
«Союзники» белого движения – англичане, французы и прочие японцы –вывозили все: металл, уголь, хлеб, станки и оборудование, двигатели и меха. Угоняли гражданские пароходы и паровозы. Только из Украины немцы вывезли до октября 1918 года 52 тыс. тонн зерна и фуража, 34 тыс. тонн сахара, 45 млн. яиц, 53 тыс. лошадей и 39 тыс. голов крупного рогатого скота. Шло масштабное разграбление России.
А о зверствах (не менее кровавых и массовых – никто и не спорит) Красной армии и чекистов читайте в сочинениях демократической прессы. Данный текст предназначен исключительно для того, чтобы развеять иллюзии тех, кто восхищается романтикой и благородством «белых рыцарей России». Была грязь, кровь и страдания. Ничего другого войны и революции принести не могут…
«Белый террор в России» – так называется книга известного историка, доктора исторических наук Павла Голуба. Собранные в ней документы и материалы камня на камне не оставляют от широко циркулирующих в средствах массовой информации и публикациях на историческую тему выдумках и мифах.
Начнем с утверждений о жестокости и кровожадности большевиков, которые, дескать, при малейшей возможности уничтожали своих политических противников. На самом деле руководители большевистской партии стали твердо и непримиримо относиться к ним по мере того, как на собственном горьком опыте убеждались в необходимости решительных мер. А вначале проявлялась определенная доверчивость и даже беспечность. Ведь всего за четыре месяца Октябрь триумфально прошествовал из края в край огромной страны, что стало возможным благодаря поддержке власти Советов подавляющим большинством народа. Отсюда и надежды на то, что ее противники сами осознают очевидное. Многие лидеры контрреволюции, как это видно из документальных материалов, – генералы Краснов, Владимир Марушевский, Василий Болдырев, видный политический деятель Владимир Пуришкевич, министры Временного правительства Алексей Никитин, Кузьма Гвоздев, Семен Маслов, да и многие другие – были отпущены на свободу под честное слово, хотя их враждебность новой власти не вызывала сомнений.
Слово свое эти господа нарушили, приняв активное участие в вооруженной борьбе, в организации провокаций и диверсий против своего народа. Великодушие, проявленное по отношению к явным врагам Советской власти, обернулось тысячами и тысячами дополнительных жертв, страданиями и мучениями сотен тысяч людей, поддержавших революционные перемены. И тогда руководители российских коммунистов сделали неизбежные выводы – они умели учиться на своих ошибках…
Придя к власти, большевики отнюдь не запретили деятельность своих политических противников. Их не подвергали арестам, позволяли выпускать свои газеты и журналы, проводить митинги и шествия и т.п. Народные социалисты, эсеры и меньшевики продолжали свою легальную деятельность в органах новой власти, начиная с местных Советов и кончая ЦИК. И опять-таки только после перехода этих партий к открытой вооруженной борьбе против нового строя их фракции декретом ЦИК от 14 июня 1918 года были исключены из Советов. Но даже после этого оппозиционные партии продолжали легально действовать. Наказанию подвергались лишь те организации или лица, кто был уличен в конкретных подрывных действиях.
Как показано в книге, инициаторами гражданской войны стали именно белогвардейцы, представлявшие интересы свергнутых эксплуататорских классов. А толчком к ней, как признавал один из лидеров белого движения Деникин, был мятеж чехословацкого корпуса, во многом вызванный и поддержанный западными “друзьями” России. Без помощи этих “друзей” главари белочехов, а затем белогвардейские генералы никогда бы не достигли серьезных успехов. Да и сами интервенты активно участвовали как в операциях против Красной Армии, так и в терроре против восставшего народа.
«Цивилизованные” чехословацкие каратели расправлялись со своими “братьями-славянами” огнем и штыком, буквально стирая с лица земли целые поселки и деревни. В одном Енисейске, например, за симпатии к большевикам было расстреляно более 700 человек – почти десятая часть проживавших там. При подавлении восстания узников Александровской пересыльной тюрьмы в сентябре 1919 года чехи расстреливали их в упор из пулеметов и пушек. Расправа продолжалась трое суток, от рук палачей погибло около 600 человек. И таких примеров – великое множество.
Кстати, иностранные интервенты активно способствовали и развертыванию на российской территории новых концлагерей для тех, кто выступал против оккупации или сочувствовал большевикам. Начали же создаваться концлагеря еще Временным правительством. Это – бесспорный факт, о котором также умалчивают разоблачители “кровавых злодеяний” коммунистов. Когда в Архангельске и Мурманске высадились французские и английские войска, один из их руководителей – генерал Пуль от имени союзников торжественно обещал северянам обеспечить на захваченной территории “торжество права и справедливости”. Однако почти сразу же после этих слов на захваченном интервентами острове Мудьюг был организован концлагерь. Вот свидетельства тех, кому там довелось побывать: «Каждую ночь умирало по нескольку человек, и трупы их оставались в бараке до утра. А утром появлялся французский сержант и злорадно вопрошал: “Сколько большевиков сегодня капут?”. Из заточенных на Мудьюге более 50 процентов расстались с жизнью, многие сошли с ума…».
После ухода англо-французских интервентов власть на Севере России перешла в руки белогвардейского генерала Евгения Миллера. Он не только продолжил, но и усилил репрессии и террор, пытаясь остановить быстро развивавшийся процесс “большевизации масс”. Самым бесчеловечным их олицетворением стала ссыльно-каторжная тюрьма в Иоканьга, которую один из узников охарактеризовал как “наиболее зверский, изощренный метод истребления людей медленной, мучительной смертью”. Вот выдержки из воспоминаний тех, кому чудом удалось выжить в этом аду: «Умершие лежали на нарах вместе с живыми, причем живые были не лучше мертвых: грязные, покрытые струпьями, в рваном тряпье, заживо разлагающиеся, они представляли кошмарную картину».
К моменту освобождения Иоканьги от белых там из полутора тысяч заключенных остались 576 человек, из которых 205 уже не могли передвигаться.
Система подобных концлагерей, как показано в книге, была развернута в Сибири и на Дальнем Востоке адмиралом Колчаком – наиболее, пожалуй, жестоким из всех белогвардейских правителей. Они создавались как на базе тюрем, так и в тех лагерях военнопленных, которые были построены еще Временным правительством. Более чем в 40 концлагерей режим загнал почти миллион (914178) человек, отвергавших реставрацию дореволюционных порядков. К этому надо приплюсовать еще около 75 тысяч человек, томившихся в белой Сибири. Более 520 тысяч узников режим угнал на рабский, почти не оплачиваемый труд на предприятиях и в сельском хозяйстве.
Однако ни в солженицынском “Архипелаге ГУЛАГ”, ни в писаниях его последователей Александра Яковлева, Дмитрия Волкогонова и других об этом чудовищном архипелаге – ни слова. Хотя тот же Солженицын начинает свой “Архипелаг” с гражданской войны, живописуя “красный террор”. Классический пример лжи путем простого умолчания!
В антисоветской литературе о гражданской войне много и с надрывом пишется о “баржах смерти”, которые, дескать, использовались большевиками для расправы с белогвардейскими офицерами. В книге Павла Голуба приводятся факты и документы, свидетельствующие о том, что “баржи” и “поезда смерти” стали активно и массированно применяться именно белогвардейцами. Когда осенью 1918 года на восточном фронте они стали терпеть поражение от Красной Армии, в Сибирь, а затем на Дальний Восток потянулись “баржи” и “поезда смерти” с узниками тюрем и концлагерей.
Когда “поезда смерти” находились в Приморье, их посетили сотрудники американского Красного Креста. Один из них – Бьюкели написал в своем дневнике: «До того момента, когда мы нашли этот ужасный караван в Никольске, 800 пассажиров умерли от голода, грязи и болезней… Я видел трупы людей, тела которых еще при жизни разъедали паразиты до тех пор, пока они не умирали после месяцев ежедневной мучительной пытки от голода, грязи и холода. Клянусь Богом, я не преувеличиваю. В Сибири ужас и смерть на каждом шагу в таком масштабе, что потрясли бы самое черствое сердце. ».
Ужас и смерть – вот что несли народу, отвергавшему дореволюционный режим, белогвардейские генералы. И это отнюдь не публицистическое преувеличение. Сам Колчак откровенно писал о созданной им “вертикали управления”: “Деятельность начальников уездных милиций, отрядов особого назначения, всякого рода комендантов, начальников отдельных отрядов представляет собой сплошное преступление”. Хорошо бы задуматься над этими словами тем, кто восхищается сегодня “патриотизмом” и “самоотверженностью” белого движения, которое-де в противоположность Красной Армии отстаивало интересы “Великой России”.
Ну а что касается “красного террора”, то его размеры были совершенно несопоставимы с белым, да и носил он в основном ответный характер. Это признавал даже генерал Гревс, командующий 10-тысячным американским корпусом в Сибири.
И так было не только в Восточной Сибири. Так было по всей России.
Впрочем, откровенные признания американского генерала отнюдь не снимают с него вины за участие в расправах над отвергавшим дореволюционные порядки народом. Террор против него осуществлялся совместными усилиями иностранных интервентов и белых армий.
Всего на территории России было более миллиона интервентов – 280 тысяч австро-германских штыков и около 850 тысяч английских, американских, французских и японских. Совместная попытка белогвардейских армий и их иностранных союзников учинить российский “термидор” обошлась русскому народу, даже по неполным данным, очень дорого: около 8 миллионов убитых, замученных в концлагерях, умерших от ран, голода и эпидемий. Материальные же потери страны, по оценкам экспертов, составили астрономическую цифру – 50 миллиардов золотых рублей…
Белый террор изнутри
Одной из крапленых карт либеральной российской историографии стали жуткие страшилки по поводу „красного террора“. В жертвы красного террора записывают всех - расстрелянных, погибших в боях, от голода и болезней (это в условиях-то блокады, установленной прогрессивными западными странами при помощи штыков архи-патриотической белой швали!), кажется, даже умерших своей смертью в период 1917-21 годов (ну еще бы, без большевистского ига они жили бы вечно!).
Белый террор? Ну что вы, это же выдумка коммунистической пропаганды! Вот зверства Чека - другое дело… При этом легко забывают, что до мая 1918 года Чека не вынесла НИ ОДНОГО смертного приговора, а число убитых контрреволюционерами партийных и советских работников за то же время шло на многие сотни. Пожалуйста - выдержка из всего двух мемуаров, созданных сторонниками белого движения. Уж их-то в «коммунистической» предвзятости не обвинишь, правда? ..
Вот отрывок из мемуаров белогвардейского контрразведчика Николая Сигиды, созданных в 1925 году в Софии, «для личного пользования» (публ. журнал „Родина“, 1990, № 10)
«Причина ареста всегда вызывалась (так в тексте - B.F.) показаниями свидетелей, или доносом, либо захватом какого-либо уличающего документа. Все разбирательство длилось не более суток, через каковой срок арестованный, кто бы он ни был, или освобождался, снабженный соответствующим документом, или расстреливался. Другого наказания мы не имели, а в разбирательствах были крайне осторожны. Естественно, не щадили евреев, но они сами тому виной.»
«Крайняя осторожность разбирательств» явствует из следующего отрывка:
«… допрос имел быть «с пристрастием» , то есть с шомполами, для большей словоохотливости допрашиваемого. Разумеется, что Зявкина говорить ничего не хотела. …Когда ей заявили, что принуждены будут дать ей 25 ударов - B.F., а подпрапорщику С. было сказано: «Подпрапорщик, приготовьтесь», эта «милая женщина», презрительно улыбаясь, заметила: - Ведь вы офицеры-рыцари. Неужели вы сможете ударить женщину? - Преступник в глазах судей - существо бесполое. Он - преступник и все. Поэтому или отвечайте или вас будут бить., - сказал Бологовский.»
Палачам не удалось сломить отважную революционерку. Думаете, она была освобождена? Как бы не так:
"Она предпочла быть битой, и не только 25 раз, а гораздо больше. И даже тогда, когда ее вешали, она все же нашла в себе мужество сказать: - Сколько вас сейчас, а я одна, и сколько вас было тогда, я же была тоже одна.
После этого, подрыгав немного ногами и руками, она осталась «также одна».
Ну что ж, скажут иные. Тупой солдафон, что с него взять. Было ведь и другое Белое Движение, интеллигентное, утонченное и лилейное. Да, было - и вот его пример. Путевой дневник А.А. Эйлера (публ. журнал «Звезда», 2000, № 1), занимавшего должность в администрации деникинской Добровольческой армии:
«Познакомился с приехавшим к губернатору из Актюбинска уездным начальником Актюбинского уезда полковником Кожиным. Бывший жандармский офицер, грубый и цинично жестокий человек. В частных разговорах проявляет несомненные наклонности к садизму, рассказывая как утонченно жестоко он мучал большевиков на фронте, закапывая их живыми в землю и вставляя им в задний проход раскаленные шомполы. Политику Добрармии, не стесняясь, ругает, считая ее «дермократией» Оригинальные, право же, предтечи у нынешних державных патриотов! - B.F.
Поразителен контраст двух начальников уезда: Леонтовича и Кожина…»
Если верить Эйлеру, контраст и правда имеет место: «Казачий полковник Леонтович. Впечатление: энергичный и деятельный администратор, понимающий законность и гражданский порядок.»
Как именно «деятельный администратор» понимает законность видно из следующего же абзаца: «При въезде в город стоит виселица. Но людей вешают и на городском бульваре - в центре города, за что на днях был отстранен от должности прапорщик, приводивший в исполнение приговор полевого суда…»
Уточним - прапорщик был отстранен не за расправу над пленным, а за недостаток эстетического чувства. Подумать только: бульвар в «освобожденном» белыми городке, под ручку фланируют дамы и господа - а тут… гнусная большевистская чернь даже после смерти смеет осквернять своим видом променад благородного общества! Фи…
И это не случайность. Тема массовых расправ всплывает в дневнике не раз:
«Получил от Городской и Земской Управ удручающий материал, подтвержденный и начальником уезда, о деятельности полк. Мшанецкого, штаб-ротмистра Литвина и хорунжего Голубинцева. Последних двух уже в городе нет. Штаб-ротмистр Литвин через 2 1/2 месяца после занятия Св.Креста Добрармией среди белого дня в центре города расстрелял 60 больных красноармейцев, взятых им из госпиталя вопреки протестам персонала, не имея ни приказа об этом, ни приговора суда. Недострелянные ползали по городу и залезали в частные дома. Начальником уезда произведено форменное дознание, которое доставлено к прокурору. Полк. Мшанецкий, помимо совершенно невероятных действий, вешал людей на бульварах и уличных фонарях…»
Что же это за невероятные действия, о которых Эйлер побоялся рассказать даже в личном дневнике? Что-то подобное утонченным развлечениями полковника Кожина? Возможно. Кстати, самым гнусным большевистским злодеянием, описанным Эйлером, явилось … разорение местной школы. Книжки порвали, стекла побили, намусорили - есть над чем повздыхать утонченному интеллигенту. Чернь! Как таких не вздернуть…
Не случайно, видно, уже в 20-х годах, бывший белый генерал Сахаров, находясь в эмиграции в Германии, писал в своей книге: «Белое движение было даже не предтечей фашизма, а чистым проявлением его».
Напоследок важно подчеркнуть вот что. Мы вовсе не хотим представить большевиков невинными ягнятами, записными вегетарианцами от политики. Конечно, красный террор как система УСТРАШЕНИЯ эксплуататорских классов тоже имел место. Конечно, были и «эксцессы», и невинные жертвы. Любое насилие насильственно. К сожалению, история не знает иных методов. Скрупулезно высчитывать - „первые погубили сто тысяч, а вторые сто тысяч и двоих; значит, первые лучше“ - как раз есть наибольшее лицемерие и людоедское ханжество. Важно, куда ведет общество это насилие. Белый террор тащил его назад, к отжившим формам жизни. Красный был орудием нового, восставшего класса. Рабочие и крестьяне расправлялись со старым миром. Жестоко? Не обессудьте - что получали, то и вернули сторицей…
Правда о белом терроре
"Большевики при любой возможности уничтожали своих противников". Именно так отзываются о революции октября 1917 года и последующей гражданской войне нынешние "либералы" и воспитанные на постсоветской пропаганде малоосведомленные школьники.
Начнем с утверждений о жестокости и кровожадности большевиков.
На самом деле руководители большевистской партии стали твердо и непримиримо относиться к своим противникам по мере того, как на собственном горьком опыте убеждались в необходимости решительных мер. А вначале проявлялась определенная доверчивость и даже беспечность. Ведь всего за четыре месяца Октябрь триумфально прошествовал из края в край огромной страны, что стало возможным благодаря поддержке власти Советов подавляющим большинством народа.
Отсюда и надежды на то, что ее противники сами осознают очевидное. Многие лидеры контрреволюции, как это видно из документальных материалов, — генералы Краснов, Марушевский, Болдырев, видный политический деятель Пуришкевич, министры Временного правительства Никитин, Гвоздев, Маслов, да и многие другие — были отпущены на свободу под честное слово, хотя их враждебность новой власти не вызывала сомнений.
Слово свое эти господа нарушили, приняв активное участие в вооруженной борьбе, в организации провокаций и диверсий против своего народа. Великодушие, проявленное по отношению к явным врагам Советской власти, обернулось тысячами и тысячами дополнительных жертв, страданиями и мучениями сотен тысяч людей, поддержавших революционные перемены. И тогда руководители коммунистов сделали неизбежные выводы — они умели учиться на своих ошибках…
Придя к власти, большевики отнюдь не запретили деятельность своих политических противников.
Их не подвергали арестам, позволяли выпускать свои газеты и журналы, проводить митинги и шествия и т.п. Народные социалисты, эсеры и меньшевики продолжали свою легальную деятельность в органах новой власти, начиная с местных Советов и кончая ЦИК. И опять-таки только после перехода этих партий к открытой вооруженной борьбе против нового строя их фракции декретом ЦИК от 14 июня 1918 года были исключены из Советов. Но даже после этого оппозиционные партии продолжали легально действовать. Наказанию подвергались лишь те организации или лица, кто был уличен в конкретных подрывных действиях.
Инициаторами Гражданской войны стали именно белогвардейцы, представлявшие интересы свергнутых эксплуататорских классов. А толчком к ней, как признавал один из лидеров Белого движения А. Деникин, был мятеж чехословацкого корпуса, во многом вызванный и поддержанный западными “друзьями” России. Без помощи этих “друзей” главари белочехов, а затем белогвардейские генералы никогда бы не достигли серьезных успехов. Да и сами интервенты активно участвовали как в операциях против Красной Армии, так и в терроре против восставшего народа.
“Цивилизованные” чехословацкие каратели расправлялись со своими “братьями-славянами” огнем и штыком, буквально стирая с лица земли целые поселки и деревни.
В одном Енисейске, например, за симпатии к большевикам было расстреляно более 700 человек — почти десятая часть проживавших там. При подавлении восстания узников Александровской пересыльной тюрьмы в сентябре 1919 года чехи расстреливали их в упор из пулеметов и пушек. Расправа продолжалась трое суток, от рук палачей погибло около 600 человек. И таких примеров — великое множество.
Кстати, иностранные интервенты активно способствовали и развертыванию на российской территории новых концлагерей для тех, кто выступал против оккупации или сочувствовал большевикам. Начали же создаваться концлагеря еще Временным правительством. Это — бесспорный факт, о котором также умалчивают разоблачители “кровавых злодеяний” коммунистов. Когда в Архангельске и Мурманске высадились французские и английские войска, один из их руководителей — генерал Пуль от имени союзников торжественно обещал северянам обеспечить на захваченной территории “торжество права и справедливости”. Однако почти сразу же после этих слов на захваченном интервентами острове Мудьюг был организован концлагерь. Вот свидетельства тех, кому там довелось побывать:
“Каждую ночь умирало по нескольку человек, и трупы их оставались в бараке до утра. А утром появлялся французский сержант и злорадно вопрошал: “Сколько большевиков сегодня капут?” Из заточенных на Мудьюге более 50 процентов расстались с жизнью, многие сошли с ума…”
После ухода англо-французских интервентов власть на Севере России перешла в руки белогвардейского генерала Миллера. Он не только продолжил, но и усилил репрессии и террор, пытаясь остановить быстро развивавшийся процесс “большевизации масс”. Самым бесчеловечным их олицетворением стала ссыльно-каторжная тюрьма в Иоканьга, которую один из узников охарактеризовал как “наиболее зверский, изощренный метод истребления людей медленной, мучительной смертью”. Вот выдержки из воспоминаний тех, кому чудом удалось выжить в этом аду:
“Умершие лежали на нарах вместе с живыми, причем живые были не лучше мертвых: грязные, покрытые струпьями, в рваном тряпье, заживо разлагающиеся, они представляли кошмарную картину”.
К моменту освобождения Иоканьги от белых там из полутора тысяч заключенных остались 576 человек, из которых 205 уже не могли передвигаться.
Система подобных концлагерей, как показано в книге, была развернута в Сибири и на Дальнем Востоке адмиралом Колчаком — наиболее, пожалуй, жестоким из всех белогвардейских правителей. Они создавались как на базе тюрем, так и в тех лагерях военнопленных, которые были построены еще Временным правительством. Более чем в 40 концлагерей режим загнал почти миллион (914178) человек, отвергавших реставрацию дореволюционных порядков. К этому надо приплюсовать еще около 75 тысяч человек, томившихся в белой Сибири. Более 520 тысяч узников режим угнал на рабский, почти не оплачиваемый труд на предприятиях и в сельском хозяйстве. Однако ни в солженицынском “Архипелаге ГУЛАГ”, ни в писаниях его последователей А. Яковлева, Д. Волкогонова и других об этом чудовищном архипелаге — ни слова. Хотя тот же Солженицын начинает свой “Архипелаг” с Гражданской войны, живописуя “красный террор”. Классический пример лжи путем простого умолчания!
В антисоветской литературе о Гражданской войне много и с надрывом пишется о “баржах смерти”, которые, дескать, использовались большевиками для расправы с белогвардейскими офицерами. В тоже время имеются факты и документы, свидетельствующие о том, что “баржи” и “поезда смерти” стали активно и массированно применяться именно белогвардейцами. Когда осенью 1918 года на восточном фронте они стали терпеть поражение от Красной Армии, в Сибирь, а затем на Дальний Восток потянулись “баржи” и “поезда смерти” с узниками тюрем и концлагерей.
Когда “поезда смерти” находились в Приморье, их посетили сотрудники американского Красного Креста. Один из них — Р. Бьюкели написал в своем дневнике:
“До того момента, когда мы нашли этот ужасный караван в Никольске, 800 пассажиров умерли от голода, грязи и болезней… Я видел трупы людей, тела которых еще при жизни разъедали паразиты до тех пор, пока они не умирали после месяцев ежедневной мучительной пытки от голода, грязи и холода. Клянусь Богом, я не преувеличиваю. В Сибири ужас и смерть на каждом шагу в таком масштабе, что потрясли бы самое черствое сердце. ”
Ужас и смерть — вот что несли народу, отвергавшему дореволюционный режим, белогвардейские генералы. И это отнюдь не публицистическое преувеличение. Сам Колчак откровенно писал о созданной им “вертикали управления”: “Деятельность начальников уездных милиций, отрядов особого назначения, всякого рода комендантов, начальников отдельных отрядов представляет собой сплошное преступление”. Хорошо бы задуматься над этими словами тем, кто восхищается сегодня “патриотизмом” и “самоотверженностью” белого движения, которое-де в противоположность Красной Армии отстаивало интересы “Великой России”.
Ну а что касается “красного террора”, то его размеры были совершенно несопоставимы с белым, да и носил он в основном ответный характер. Это признавал даже генерал Гревс, командующий 10-тысячным американским корпусом в Сибири:
“В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами”.
И так было не только в Восточной Сибири. Так было по всей России.
Впрочем, откровенные признания американского генерала отнюдь не снимают с него вины за участие в расправах над отвергавшим дореволюционные порядки народом. Террор против него осуществлялся совместными усилиями иностранных интервентов и белых армий. Всего на территории России было более миллиона интервентов — 280 тысяч австро-германских штыков и около 850 тысяч английских, американских, французских и японских. Совместная попытка белогвардейских армий и их иностранных союзников учинить российский “термидор” обошлась нашему народу, даже по неполным данным, очень дорого: около 8 миллионов убитых, замученных в концлагерях, умерших от ран, голода и эпидемий. Материальные же потери страны, по оценкам экспертов, составили астрономическую цифру — 50 миллиардов золотых рублей.
Сегодня обо всем этом либеральные историки стараются не вспоминать. Олигархической “элите” не нужна правда о нашем прошлом, срывающая маски “патриотов” и “героев” с тех, кто на самом деле зверским насилием и кровавым террором защищал обреченный эксплуататорский строй. Да и параллели с сегодняшней Россией, где власти в союзе со своими западными “друзьями” также ведут войну против собственного народа, напрашиваются сами собой.
Читайте также: