Свеча горела на столе свеча горела о чем

Обновлено: 09.01.2025

Бывает такое, услышишь композицию и она никак не идет из головы. Чаще всего это легко прилипающие мотивы, избавиться от которых очень трудно. Но бывает и наоборот, «липнет» прекрасная композиция, более того романс, поражая своей глубиной и болью, и вроде бы не раз ее слышал, а все равно цепляет за живое, вызывая разнообразные эмоции и переосмысление. Так неделю нахожусь под очередным впечатлением от композиции «Свеча горела. ». Так недавно на шоу Голос от Виктора Кириллова, на тот момент подопечного наставницы Пелагеи, прозвучала очередная прекрасная версия не менее прекрасной композиции на стихи Пастернака «Зимняя ночь».

Все ее знают как песню Аллы Борисовны «Свеча горела на столе», да что там для большинства, именно исполнение Пугачевой служит своего рода эталоном звучания, поэтому этот вариант я и не стала брать в подборку, отдавая предпочтение чуть менее известным.

Стоит отметить, что песня в исполнении Пугачевой стала настолько популярной, что помимо А.Б. многие старались выразить свое виденье не только в правильности звучания поэтических строк, но и в музыке. Это и Нани Брегвадзе и Валерий Леонтьев, Александр Градский, Людмила Соколова и др. Но мне хочется отметить те, что запомнились ярче всех и даже заняли свое место в «копилке» часто переслушиваемых. Да и вдруг кому помогу открыть новое, ведь приятно не только слушать хорошую музыку, но и помогать ее найти.

Так что, то как песня прозвучала от Виктора на шоу Голос, произвело неизгладимое впечатление и думаю понравилось не только мне. Мощно, ярко, по-своему отличительно и запоминающеся. Цепляет надолго и заставляет переслушивать повторно. Вообще на протяжении всех этапов Виктор только радовал, не просто стабильно проходя, но и каждый раз удивляя своим умением найти нужную волну и сделать песню своей. Но увы, Виктор дальше не прошел, выбыв на этапе четвертьфинала. Но он определенно надолго запомнится и харизмой, и манерой исполнения, и конечно, интересным тембром. И также запомнится эта необычная самобытная трактовка. Жаль, что не увидим Виктора дальше, он определенно достоин не только полуфинала, но и финала.

И еще одна из вариаций принадлежит участнице шоу и даже победительнице, - Дине Гариповой. Вероятно то, что Дина вошла в подборку, учитывая ее «волшебный» голос никого не удивит, но вот то, что она исполнила «Свечу», удивить может. Дина почти не исполняет эту песню и очень жаль, весьма сильная и интересная по вокалу версия у нее получилась.

Как осторожно, даже бережно она начинает и как эмоционально, но без надрыва передает заложенный печальный смысл. А Голос так и льется, даже на высоких нотах, получается без крика. Как мы знаем, в исполнении романсов Дина настоящая мастерица. Умеет вывернуть душу буквально парой фраз и причем не только своим вокалом, но и продуманными эмоциональными акцентами. Так что и этот романс получился «своим» проникновенным и непохожим на других, со своей душевностью

А вот как раз исполнение Николая Носкова стало сюрпризом, за что огромная благодарность читателям за подсказку. Была удивлена, что Николай пел этот романс, точнее удивлена, что это событие прошло мимо, поскольку как правило за вариацию Николая можно не беспокоиться. Если за композицию берется Носков, значит будет особенно выразительно, с глубиной, новым звучанием и своим драматическим посылом. Так и получилось в итоге, не просто спел, а прожил каждую строчку. В результате, особая красота, смысл, который каждый сам для себя найдет и пронзительность до мурашек.

Ну и напоследок, совершенно очаровательная версия от своего рода королевы романса Ирины Сказиной, которую люблю давно и безмерно. До мурашек трогательное исполнение поэзии Пастернака. Хрустальный голос, идеальная гармоничность музыки и эмоционально прочувствованного раскрытия глубины поэтических строк.

И если у Носкова определенно надрыв и драма, то у версии Ирины больше лиричности и душевности. Знаете, мне даже кажется, кто услышит эту версию, позабыть больше не сможет. Настолько изумительно нежно, мягко, невесомо даже, душе одновременно и грустно, и тепло, уютно.

Конечно каждому будет близка своя вариация. Что самое интересное, сколько версий, столько восхищения, ведь каждая из них хороша по-своему и, что самое важное, каждая дарит свои эмоции и смысл: грусть, печаль и даже умиротворение

Майк Гелприн — Свеча горела: Рассказ

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?

Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло сердце, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?

— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.

«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.

— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?

— Я, собственно… — собеседник замялся.

— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…

— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.

— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.

— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.

— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».

Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.

— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?

Максим помялся, осторожно уселся на край стула.

— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.

— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.

— Нигде? — спросил Максим тихо.

— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?

— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.

Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!

— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.

— У вас есть дети?

— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?

— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.

— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.

— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?

Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.

— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература — это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.

— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.

«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».

Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…

— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.

— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.

Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.

Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.

Классика, беллетристика, фантастика, детектив.

Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.

— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.

— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.

— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.

— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.

— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?

— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.

— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.

— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.

— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?

— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.

— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.

Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.

— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?

Борис Пастернак — Зимняя ночь (Свеча горела на столе): Стих

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Анализ стихотворения «Зимняя ночь» Пастернака

В наше время Б. Пастернак считается одним из талантливейших русских поэтов. Признание на родине пришло к нему уже после смерти. После публикации на Западе романа «Доктор Живаго» творчество Пастернака в СССР находилось под запретом. В своем самом известном произведении писатель уделил большую часть поэзии, являющейся плодом творчества главного героя. Эта философская и любовная лирика становится органической частью романа, объясняющей и связывающей различные части. В этой лирике одним из центральных стихотворений является «Зимняя ночь». Впоследствии оно выходило и в качестве самостоятельного произведения. Точная дата написания неизвестна, так как над всем романом писатель работал около десяти лет.

Центральный образ стихотворения – горящая свеча, символизирующая спасительный огонек среди окружающего мрака. Она способна отогреть и успокоить измученную душу. Этим образом проникнут и весь роман в целом. Свеча становится для влюбленных центром мироздания, который притянул их к себе и дал пристанище посреди «снежной мглы». Любовные отношения намечены лишь несколькими броскими штрихами: «скрещенья рук», «скрещенья ног», «жар соблазна». Они не так важны в общефилософском смысле. Гораздо важнее «судьбы скрещенье», т. е. соединение вокруг животворящего истинного источника света двух одиноких сердец.

В контексте романа образ свечи символизирует человеческую жизнь, а окружающая непогода – неминуемую смерть. Трепещущий огонек легко погасить неосторожным движением, это напоминает человеку, что смерть может прийти внезапно в самый неожиданный момент. С другой стороны, пламя свечи неизмеримо слабее жесткой вьюги, но продолжает свою неравную борьбу. Философский смысл этой символической схватки – человек никогда не должен сдаваться и использовать отведенное ему время до конца.

Пастернак использует в стихотворении разнообразные выразительные средства. Несколько раз повторяется рефрен «свеча горела», подчеркивающий значимость образа. Эпитеты применяются в основном в описании февральской непогоды: «снежной», «седой и белой». Практически все, что окружает главных героев, наделяется человеческими чертами через олицетворения («метель лепила», «ложились тени»). Очень выразительны используемые сравнения: «как мошкара», «воск слезами», «как ангел».

Стихотворение стало очень популярным на постсоветском пространстве. Его слова были положены на музыку.

Анализ стихотворения «Зимняя ночь» (Б. Л. Пастернак)

Б. Л. Пастернак является одним из блистательнейших поэтов Серебряного века. Его любовь к Родине безгранична и чиста, что ярко отражается во всех произведениях поэта. Отказ от Нобелевской премии является ещё одним неоспоримым доказательством этого светлого чувства к Родине, чувства, которое не оценило правительство нашей страны. Многомудрый Литрекон предлагает ознакомиться с анализом одного из стихотворений Бориса Леонидовича, которое называется «Зимняя ночь». Разбор по плану поможет Вам вникнуть в содержание произведения.

История создания

Данным стихотворением начинается сборник стихов Юрия Живаго – главного героя романа Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго». Точную дату написания именно этого стихотворения установить нельзя. Весь роман писался на протяжении 10 лет, с 1945 по 1955 год. Некоторые критики склоняются к мнению о том, что «Зимняя ночь» была написана в 1954-1955 годах, другие же настаивают на 1946 годе, связывая данное стихотворение с последней возлюбленной поэта, Ольгой Ивинской.

Говоря о самом романе «Доктор Живаго», можно отметить, что в Советском Союзе его не приняли, даже не стали публиковать, так как посчитали произведение антисоветским. Но зато его с восторгом восприняли за границей! Именно за этот роман Борис Леонидович был удостоен Нобелевской премии. Писатель отказался от награды, но это его не спасло от гонений, угнетений со стороны советского правительства.

В СССР роман «Доктор Живаго», следовательно и само стихотворение «Зимняя ночь», вышли лишь в 1988 году.

Жанр, направление, размер

Стихотворение «Зимняя ночь» относится к философской лирике. Борис Леонидович пишет о вечных ценностях, о любви, переплетая свои размышления с образами природы, которой он восхищался, вдохновлялся постоянно.

Можно предположить, что стихотворение «Зимняя ночь» написано импрессионистично. Импрессионизм – это размытая неясная картина, отражающая впечатление от чего-либо. Импрессионизм отличается долгим «послевкусием», заполняющим все мысли после прочтения, будто размышления автора, не отражённые на листах бумаги, продолжаются в воображении читателя, становясь ещё более размытыми.

Размер стихотворения «Зимняя ночь» – чередование четырёхстопного и двустопного ямба, что добавляет определённой музыкальности произведению. Рифмовка перекрёстная с чередованием мужской и женской рифмы.

Композиция

Стихотворение «Зимняя ночь» состоит из 8 строф. Композиция кольцевая, первая и последние катрены повторяются. «Зимняя ночь» построена на антитезе, переплетении картины холодной зимней ночи и горячей страсти, символом которой является горящая свеча.

Стихотворение «Зимняя ночь» можно разделить на 4 смысловые части.

1-я часть – первые три катрена. В них поэт пишет о метели, которая мела «по всей земле во все пределы», которая «лепила на стекле кружки и стрелы». Уже в этой части автор сопоставляет холод и тепло, сравнивая хлопья снега с роем мошкары, которая летит на пламя.
2-я часть – часть «горячая». В двух следующих четверостишиях автор описывает двух влюблённых. Но поэт пишет о них осторожно, неявно, привлекая внимание к их теням, отбрасываемых на потолок.
3-я часть – обобщающая, соединяющая. В последующих двух строфах поэт объединяет то, о чём писал в двух предыдущих частях, создавая нечёткий образ происходящего.
4-я часть – это последняя строфа, которая возвращает читателя к первому четверостишию, замыкая композицию.

Образы и символы

Лирическим героем стихотворения «Зимняя ночь» является Юрий Живаго, главный персонаж романа «Доктор Живаго», тонко чувствующий жизнь человек, для которого исторические события менее значимы и интересны, чем душевный мир. Многие считают, что образ Юрия Живаго максимально приближен к образу самого Пастернака, то есть лирическим героем можно считать самого поэта, Бориса Леонидовича.

Центральным образом стихотворения «Зимняя ночь» является свеча. Свеча – это символ жизни, света, тепла, а также защиты.

Данный рефрен повторяется в произведении четыре раза. Со свечи начинается стихотворение, свечой заканчивается оно, на свече постоянно концентрирует внимание читателя автор, «перебивая» её либо холодным образом зимы, колючей метели, либо образом любви, страсти, представленной в произведении тенями скрещенных рук, ног, а также падающими башмачками и капающего воска.

Зима в стихотворении «Зимняя ночь» – это некое образное определение вражеской силы, возможно, образ советского правительства, нового строя, которое «мело во все пределы», «слеталось… к оконной раме», «лепило…кружки и стрелы». Не случайной кажется строка «мело весь месяц в феврале», так как февраль – это «революционный месяц», время свержения царя и создания нового строя, нарушившего мирную жизнь. Февраль – это самый морозный месяц, что также не противоречит выстроенному образу.

Антагонистом «зимы» является любовная сцена, увиденная Юрием Живаго через окно. Театр теней на потолке, появившийся из-за горящего ночника, показывает сплетение рук, ног влюблённых. Поэт использует слово «скрещение», образованное от слова «крест», чем обозначает значимость происходящего, естественность и, самое главное, возвышенность. Предпоследняя строфа стихотворения подтверждает данное предположение:

«На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно».

Свеча в стихотворении также является символом любви, которая своим тихим, но ярким пламенем освещает, согревает.

Темы, проблемы, настроение

Как и в других лирических произведениях Бориса Леонидовича, здесь наблюдается сплетение трёх «вечных» тем: любовь, природа, творчество. На это раз трилистник повёрнут к читателю «любовью».

Сражение добра и зла, противостояние человека различным невзгодам, всепобеждающая любовь – основные темы произведения «Зимняя ночь», отражающие основные события, происходящие в стихотворении .

Проблемой, затронутой поэтом в стихотворении «Зимняя ночь», можно считать «нескромность» власти, образовавшийся хаос, «любопытность» нового советского строя, которому не стыдно «подсматривать» за людьми, смущать, угнетать их.

Не предавая такого большого значения зиме в произведении, можно усмотреть в нём аксиому, которая является лейтмотивом всей любовной лирики поэта: «Любовь – это самое чистое из всего, что знает Вселенная…».

Настроение стихотворения «Зимняя ночь» очень уютное, наполненное надеждой и любовью.

Основная идея

Этот постоянный образ, эта константа стихотворения и отражает смысл стихотворения «Зимняя ночь». Она отражает то вечное, что поддерживает нас всегда.

Маленький, мужественный огонёк, смело «смотрящий» в лицо огромной буре, метелям подаёт нам пример стойкости, самоотдачи, отваги. Он является символом любви, которая поддерживала и поддерживает каждого из нас, согревая изнутри. Такова главная мысль стихотворения «Зимняя ночь».

Средства выразительности

Тропы в стихотворении «Зимняя ночь» перечислены в списке:

Для начала хочется отметить, что всё произведение построено на антитезе, противопоставлении двух образов, холодного и теплого.
Рефрен: «Свеча горела на столе, Свеча горела.»
При построении автором использована инверсия: «слетались хлопья», «ложились тени», «падали два башмачка».
На протяжении стихотворения «Зимняя ночь» можно встретить аллитерацию. Например, в первых трёх строфах часто встречающийся звук «л» создаёт ощущение плавности происходящего, некоего полёта.
Эпитеты: «озарённый потолок», «снежная мгла… белая».
Сравнения:

«Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.»

«И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла…»

Метафоры: «судьбы скрещенье», «воск слезами с ночника… капал», «жар соблазна».
Олицетворение: «метель лепила на стекле», «ложились тени», «мгла седая».

Автор: Кристина Асаулова

Анализ поэмы «Русские женщины» (Н.А. Некрасов)

Автор: Самый Зелёный · Published 25.03.2022

Анализ стихотворения «Родная земля» (А. А. Ахматова)

Автор: Самый Зелёный · Published 31.12.2021

Анализ стихотворения «Завещание» (М. Ю. Лермонтов)

Автор: Самый Зелёный · Published 28.11.2019

1 комментарий

Добавить комментарий Отменить ответ

Последнее

Архивы

ol:first-of-type > li:nth-child(4)' data-code='PGRpdiBjbGFzcz0nY29kZS1ibG9jayBjb2RlLWJsb2NrLTYnIHN0eWxlPSdtYXJnaW46IDhweCAwOyBjbGVhcjogYm90aDsnPgo8IS0tIFlhbmRleC5SVEIgUi1BLTMzMDYzNS02IC0tPgo8ZGl2IGlkPSJ5YW5kZXhfcnRiX1ItQS0zMzA2MzUtNiIgc3R5bGU9ImRpc3BsYXk6IGlubGluZS1ibG9jazsiPjwvZGl2Pgo8c2NyaXB0IHR5cGU9InRleHQvamF2YXNjcmlwdCI+CiAgICAoZnVuY3Rpb24odywgZCwgbiwgcywgdCkgewogICAgICAgIHdbbl0gPSB3W25dIHx8IFtdOwogICAgICAgIHdbbl0ucHVzaChmdW5jdGlvbigpIHsKICAgICAgICAgICAgWWEuQ29udGV4dC5BZHZNYW5hZ2VyLnJlbmRlcih7CiAgICAgICAgICAgICAgICBibG9ja0lkOiAiUi1BLTMzMDYzNS02IiwKICAgICAgICAgICAgICAgIHJlbmRlclRvOiAieWFuZGV4X3J0Yl9SLUEtMzMwNjM1LTYiLAogICAgICAgICAgICAgICAgYXN5bmM6IHRydWUKICAgICAgICAgICAgfSk7CiAgICAgICAgfSk7CiAgICAgICAgdCA9IGQuZ2V0RWxlbWVudHNCeVRhZ05hbWUoInNjcmlwdCIpWzBdOwogICAgICAgIHMgPSBkLmNyZWF0ZUVsZW1lbnQoInNjcmlwdCIpOwogICAgICAgIHMudHlwZSA9ICJ0ZXh0L2phdmFzY3JpcHQiOwogICAgICAgIHMuc3JjID0gIi8vYW4ueWFuZGV4LnJ1L3N5c3RlbS9jb250ZXh0LmpzIjsKICAgICAgICBzLmFzeW5jID0gdHJ1ZTsKICAgICAgICB0LnBhcmVudE5vZGUuaW5zZXJ0QmVmb3JlKHMsIHQpOwogICAgfSkodGhpcywgdGhpcy5kb2N1bWVudCwgInlhbmRleENvbnRleHRBc3luY0NhbGxiYWNrcyIpOwo8L3NjcmlwdD48L2Rpdj4K' data-block='6'>

ol:first-of-type > li:nth-child(4)' data-code='PGRpdiBjbGFzcz0nY29kZS1ibG9jayBjb2RlLWJsb2NrLTcnIHN0eWxlPSdtYXJnaW46IDhweCAwOyBjbGVhcjogYm90aDsnPgo8IS0tIFlhbmRleC5SVEIgUi1BLTMzMDYzNS03IC0tPgo8ZGl2IGlkPSJ5YW5kZXhfcnRiX1ItQS0zMzA2MzUtNyIgc3R5bGU9ImRpc3BsYXk6IGlubGluZS1ibG9jazsiPjwvZGl2Pgo8c2NyaXB0IHR5cGU9InRleHQvamF2YXNjcmlwdCI+CiAgICAoZnVuY3Rpb24odywgZCwgbiwgcywgdCkgewogICAgICAgIHdbbl0gPSB3W25dIHx8IFtdOwogICAgICAgIHdbbl0ucHVzaChmdW5jdGlvbigpIHsKICAgICAgICAgICAgWWEuQ29udGV4dC5BZHZNYW5hZ2VyLnJlbmRlcih7CiAgICAgICAgICAgICAgICBibG9ja0lkOiAiUi1BLTMzMDYzNS03IiwKICAgICAgICAgICAgICAgIHJlbmRlclRvOiAieWFuZGV4X3J0Yl9SLUEtMzMwNjM1LTciLAogICAgICAgICAgICAgICAgYXN5bmM6IHRydWUKICAgICAgICAgICAgfSk7CiAgICAgICAgfSk7CiAgICAgICAgdCA9IGQuZ2V0RWxlbWVudHNCeVRhZ05hbWUoInNjcmlwdCIpWzBdOwogICAgICAgIHMgPSBkLmNyZWF0ZUVsZW1lbnQoInNjcmlwdCIpOwogICAgICAgIHMudHlwZSA9ICJ0ZXh0L2phdmFzY3JpcHQiOwogICAgICAgIHMuc3JjID0gIi8vYW4ueWFuZGV4LnJ1L3N5c3RlbS9jb250ZXh0LmpzIjsKICAgICAgICBzLmFzeW5jID0gdHJ1ZTsKICAgICAgICB0LnBhcmVudE5vZGUuaW5zZXJ0QmVmb3JlKHMsIHQpOwogICAgfSkodGhpcywgdGhpcy5kb2N1bWVudCwgInlhbmRleENvbnRleHRBc3luY0NhbGxiYWNrcyIpOwo8L3NjcmlwdD48L2Rpdj4K' data-block='7'>

ul:first-of-type > li:nth-child(4)' data-code='PGRpdiBjbGFzcz0nY29kZS1ibG9jayBjb2RlLWJsb2NrLTEwJyBzdHlsZT0nbWFyZ2luOiA4cHggMDsgY2xlYXI6IGJvdGg7Jz4KPCEtLSBZYW5kZXguUlRCIFItQS0zMzA2MzUtOSAtLT4KPGRpdiBpZD0ieWFuZGV4X3J0Yl9SLUEtMzMwNjM1LTkiIHN0eWxlPSJkaXNwbGF5OiBpbmxpbmUtYmxvY2s7Ij48L2Rpdj4KPHNjcmlwdCB0eXBlPSJ0ZXh0L2phdmFzY3JpcHQiPgogICAgKGZ1bmN0aW9uKHcsIGQsIG4sIHMsIHQpIHsKICAgICAgICB3W25dID0gd1tuXSB8fCBbXTsKICAgICAgICB3W25dLnB1c2goZnVuY3Rpb24oKSB7CiAgICAgICAgICAgIFlhLkNvbnRleHQuQWR2TWFuYWdlci5yZW5kZXIoewogICAgICAgICAgICAgICAgYmxvY2tJZDogIlItQS0zMzA2MzUtOSIsCiAgICAgICAgICAgICAgICByZW5kZXJUbzogInlhbmRleF9ydGJfUi1BLTMzMDYzNS05IiwKICAgICAgICAgICAgICAgIGFzeW5jOiB0cnVlCiAgICAgICAgICAgIH0pOwogICAgICAgIH0pOwogICAgICAgIHQgPSBkLmdldEVsZW1lbnRzQnlUYWdOYW1lKCJzY3JpcHQiKVswXTsKICAgICAgICBzID0gZC5jcmVhdGVFbGVtZW50KCJzY3JpcHQiKTsKICAgICAgICBzLnR5cGUgPSAidGV4dC9qYXZhc2NyaXB0IjsKICAgICAgICBzLnNyYyA9ICIvL2FuLnlhbmRleC5ydS9zeXN0ZW0vY29udGV4dC5qcyI7CiAgICAgICAgcy5hc3luYyA9IHRydWU7CiAgICAgICAgdC5wYXJlbnROb2RlLmluc2VydEJlZm9yZShzLCB0KTsKICAgIH0pKHRoaXMsIHRoaXMuZG9jdW1lbnQsICJ5YW5kZXhDb250ZXh0QXN5bmNDYWxsYmFja3MiKTsKPC9zY3JpcHQ+PC9kaXY+Cg==' data-block='10'>

ul:first-of-type > li:nth-child(4)' data-code='PGRpdiBjbGFzcz0nY29kZS1ibG9jayBjb2RlLWJsb2NrLTExJyBzdHlsZT0nbWFyZ2luOiA4cHggMDsgY2xlYXI6IGJvdGg7Jz4KPCEtLSBZYW5kZXguUlRCIFItQS0zMzA2MzUtMjQgLS0+CjxkaXYgaWQ9InlhbmRleF9ydGJfUi1BLTMzMDYzNS0yNCIgc3R5bGU9ImRpc3BsYXk6IGlubGluZS1ibG9jazsiPjwvZGl2Pgo8c2NyaXB0IHR5cGU9InRleHQvamF2YXNjcmlwdCI+CiAgICAoZnVuY3Rpb24odywgZCwgbiwgcywgdCkgewogICAgICAgIHdbbl0gPSB3W25dIHx8IFtdOwogICAgICAgIHdbbl0ucHVzaChmdW5jdGlvbigpIHsKICAgICAgICAgICAgWWEuQ29udGV4dC5BZHZNYW5hZ2VyLnJlbmRlcih7CiAgICAgICAgICAgICAgICBibG9ja0lkOiAiUi1BLTMzMDYzNS0yNCIsCiAgICAgICAgICAgICAgICByZW5kZXJUbzogInlhbmRleF9ydGJfUi1BLTMzMDYzNS0yNCIsCiAgICAgICAgICAgICAgICBhc3luYzogdHJ1ZQogICAgICAgICAgICB9KTsKICAgICAgICB9KTsKICAgICAgICB0ID0gZC5nZXRFbGVtZW50c0J5VGFnTmFtZSgic2NyaXB0IilbMF07CiAgICAgICAgcyA9IGQuY3JlYXRlRWxlbWVudCgic2NyaXB0Iik7CiAgICAgICAgcy50eXBlID0gInRleHQvamF2YXNjcmlwdCI7CiAgICAgICAgcy5zcmMgPSAiLy9hbi55YW5kZXgucnUvc3lzdGVtL2NvbnRleHQuanMiOwogICAgICAgIHMuYXN5bmMgPSB0cnVlOwogICAgICAgIHQucGFyZW50Tm9kZS5pbnNlcnRCZWZvcmUocywgdCk7CiAgICB9KSh0aGlzLCB0aGlzLmRvY3VtZW50LCAieWFuZGV4Q29udGV4dEFzeW5jQ2FsbGJhY2tzIik7Cjwvc2NyaXB0PjwvZGl2Pgo=' data-block='11'>

"Свеча горела на столе. " Это одно из стихотворений Б.Пастернака. Кому он его посвятил?

В стихотворении "Зимняя ночь" воедино слились мгновение и вечность,человек и Вселенная, заставляя гореть пламя свчи,как символ жизни и надежды. Им завершается поэтический цикл романа "Доктор Живаго". А посвящено оно ОЛЬГЕ ИВИНСКОЙ. Было написно под впечатлением встречи - свидания поэта с любимой женщиной на его даче в Переделкино,где они поняли,что не могут жить друг без друга.