Раздвинутые ножки на столе
Марина была красива. Её нисколько не портила некоторая полнота, а наоборот, добавляла сексуальности. Крутые бёдра, пышная грудь, высокие прямые ноги заставляли мужчин оглядываться на женщину. Большие серые глаза, с распахнутыми как будто от удивления ресницами, делали её полной красавицей. Мы познакомились в компании. Марина была общительна, много смеялась, не понравиться мне она не могла. Говорили, правда, что за ней тянулся шлейф бурных романов, но меня это не остановило. Мы потанцевали, немного поболтали, и я попросил у неё номер телефона.
Жила Марина в Петербурге не очень давно. Работала промоутером, продавала в большом магазине двери, снимала комнату в Озерках. Первое наше свидание состоялось в кафе, там же, в Озерках. Мы закусили японскими рыбными деликатесами с мудрёными названиями, выпили по чашке кофе. Марина пришла на свидание в тёмно-синем обтягивающем платье, которое почти не прикрывало ноги и грудь. Сидя рядом с ней, я краем глаза постоянно косился на ноги девушки. Почти полностью обнажённые, они манили меня с неудержимой силой. После кафе мы пошли прогуляться, и каким-то естественным образом оказались у двери её подъезда.
- Зайдёшь?
- Ну да.
Марина занимала комнату в трёхкомнатной квартире. В двух других жили ещё две девушки.
Комната Марины была уютной. Два больших дивана, телевизор, кресло, шкаф, стол. Да ещё и балкон.
- А зачем тебе два дивана?
- Иногда сестра приезжает, ночует тут. Но сегодня она не приедет, не бойся.
- Я и не боюсь.
Марина заварила чай, достала конфеты с печеньем, мы сели за стол.
- Тебе нравится моя комната? - спросила Марина.
- Да, у тебя тут уютно.
- Я люблю уют. Да и вообще, я неплохая хозяйка. А ты живёшь с мамой?
- Да, у нас двухкомнатная квартира на Охте.
- Познакомишь со своей мамой?
- Конечно.
Случайно за столом наши руки встретились. Марина внимательно посмотрела мне в глаза.
- Иди сходи в кухню, на пять минут. Я переоденусь.
Кухня оказалась свободна. Я стоял у окна и смотрел во двор. Неужели сегодня с Мариной у меня будет секс? Иначе зачем она переодевается? А может быть просто она оденет домашнюю одежду? И никакого секса не предвидится?
Когда я вернулся в комнату, Марина лежала уже под одеялом.
- Раздевайся и иди ко мне.
Я быстро стал раздеваться посреди комнаты. Пока не остался в одних трусах. Зачем я сегодня одел семейные трусы? Ведь шёл же на свидание.
Отодвинув край одеяла, я нырнул под него к Марине. Она оказалась почти совсем раздетой, из одежды присутствовали лишь тоненькие трусики. Я принялся целовать лицо Марины, её шею, шикарную грудь. Большие белые холмы, такие нежные и волнующие. Я стал целовать живот девушки, он тоже манил своей прелестью и тайной. Трусики, их надо снять. Я поддеваю пальцами тесёмки, Марина поднимает таз, и вот они, тонкие дамские трусики, уже у меня в руке. Открылось самое волнующее место женщины. Вот то, что притягивает сильнее всего. Вот то, что не даёт мне покоя. Марина раздвигает ноги и вход свободен. Она приглашает! Она зовёт! Она требует! Я судорожно достаю из трусов своего разведчика, вставляю его в зовущую пещеру. Но прежде, чем мой спелеолог влезает в тело красавицы, случается неожиданное. Я, не в силах сдержаться, изрыгаю на Марину струю спермы. Мощный фонтан обдаёт белое тело, постельное бельё. Девушка вскакивает с дивана, встаю с нею и я. Прикрыв руками кран, я пытаюсь унять течь, но жидкость всё поступает. Марина надевает халат, она в гневе.
- Уходи.
Я сконфуженно одеваюсь.
Прошло некоторое время, прежде чем мы с Мариной увиделись снова. Она, похоже, обиделась на меня за инцидент, произошедший в нашу последнюю встречу. Хотя, если подумать, на что тут обижаться? Я просто захотел её очень сильно, поэтому и не смог сдержаться. Надо радоваться, как мне кажется, что тебя так сильно хочет мужчина. Несколько раз я Марине звонил, но она разговаривала очень неохотно. Однажды металл из её голоса пропал.
- Марина, давай увидимся?
- Что ты предлагаешь?
- Погуляем где-нибудь, попьём кофе.
- А потом?
- А потом, ну. зайдём к тебе.
- А к тебе?
- Ты же знаешь, у меня мама.
- Ну и что, что мама. Вот и познакомишь нас.
- Может, как-нибудь потом?
- Ты боишься, что я ей не понравлюсь?
Именно этого я и боялся.
- Да нет, что ты. Просто мама сейчас себя плохо чувствует, болеет.
- Ладно, давай сходим куда-нибудь, например, в ресторан.
- Когда, сегодня?
Вечером мы сидели с Мариной в ресторане гостиницы «Европейская». Я занял денег у матери, она иногда давала мне в долг, и чувствовал себя королём. Мы поужинали, выпили вина, и поехали на такси к Марине.
Девушка раскраснелась, вино заставило блестеть её глаза ярче, мы легли в постель. Марина лежала на спине, я целовал её роскошное тело. Красивое лицо, нежная шея, большая зовущая грудь, твёрдые соски. Приятный мягкий живот, округлые бёдра, гладкие ноги, горячая впадина между ними. Марина раздвинула ноги, приглашая к соитию. Я направил свой могучий фаллос в расщелину. Но не тут-то было. Пенис оказался не готов к столь волнительной встрече. Член гнулся, мялся и не вталкивался в приоткрытую щель. Всё было бесполезно. Я сжимал пенис пальцами, пытался как-то изменить позицию, но нет, он меня подвёл, предал.
- Ну хватит, вставай, - Марина оттолкнула меня.
- Не знаю, что случилось, - я пытался оправдаться.
- Что-то у тебя не так. Может, ты меня не хочешь?
- Наоборот, очень сильно хочу. Может быть, от этого?
Марина оделась, оделся и я. Делать здесь мне было больше нечего.
Прошло ещё некоторое время. Я несколько раз звонил Марине, надеясь уговорить её встретиться.
- Ну что, накопил денег на ресторан?
- Накопил.
- С мамой будешь знакомить?
- Хорошо, познакомлю.
В субботу я пригласил Марину к себе.
Я познакомил Марину с мамой. Мы попили чай, немного поговорили. Потом я пошёл провожать девушку. У двери в её подъезд мы остановились.
- Ну как тебе моя мама?
- Ничего, бодрая старушка.
- Она ещё не старушка.
- Да, не старушка. И квартира у вас неплохая, просторная.
- Сталинский дом. Ну, я зайду к тебе?
- Ну, зайди.
Мы вошли в подъезд, поднялись в квартиру.
- Саша, может тебе к врачу обратиться?
- По поводу чего?
- Ну того, что у тебя такое происходит, в постели.
- Да это так, случайность. Я тебя слишком сильно хочу, Мариночка.
- Ну-ну.
Марина разделась, следом за ней и я.
Ноги Раздвинь (СИ), стр. 2
Его руки уверенно, словно делали это миллионы раз, расстёгивают застёжку лифчика, и тот летит на пол, тоненькая юбка-карандаш давно лежала облачком у моих ног. Из одежды на мне остались только кружевные трусики, в которые вцепились руки Стоуна, намереваясь снять с меня и эту деталь гардероба.
А я стояла. Просто стояла. Не было ни страха перед первым разом, ни трепетного волнения. Ничего.
Теперь я понимаю, что, а точнее кто такой, "бревно" - это я. Господи-Боже, пусть это скорее закончится. Скорее бы перестать чувствовать его руки на своей, не защищённой одеждой, коже. Скорее бы он разделся и сделал то, ради чего меня сюда приволок. Не хочу бояться. И не буду. Будет больно, потерплю, ничего, не сахарная, не растаю.
Будто услышав мои мысли, Джер раздевается и. о мой Бог! Я не должна думать о том, насколько прекрасно его тело. он мой насильник, а любоваться его телом. хотя, в этом же нет ничего криминального.
Подумаешь, в меру накаченное тело. пф-ф-ф, всего-то.
Но, все святые ангелы, почему я не верю тому, что говорю? Почему не могу отвести взгляда от "всего-то в меру накаченного тела"?
Брюнет кинул рубашку на пол и поднял на меня взор, игриво усмехаясь. он себе, наверно, столько понапридумывал. чёрт! Меня бросило в жар, и больше всего горело лицо. Н-да уж, только эффекта "мак" мне не хватало.
- Ты такая милая, когда краснеешь, - произнёс своим низким, чуть с хрипотцой, голосом Стоун. Милая я. ну спасибо, болван! Тут его руки потянулись к пряжке ремня и. твою мать! Он, что, подготовился специально?! Я отвернулась, ещё бы я не отвернулась. какого чёрта?! Что он творит?! Лицо, наверняка, покраснело ещё гуще. Но это не главное, а главное то, что нижнего белья на нём не было!
- Твою мать, ты, обдолбанный болван, какого чёрта?! Ты не мог предупредить?! - пищала, как последний хряк, я. Да-да, мой голос, как и слова, не были женственными, но мне было не до этого. Как он мог?! Как этот чёртов извращенец посмел?!
- Ой, не надо строить из себя святую невинность, которая рассчитывала забеременеть от святого духа, и никогда-никогда не видела мужской.
- Заткнись, ублюдок! - резко перебила я. Нет-нет-нет, я не хочу это слышать.
- Эх, я ведь просил. А я ведь предупреждал, - неожиданно спокойно, и даже с едва слышной ноткой стали, ответил мужчина. В два шага преодолев разделяющее нас расстояние, он прижался к моей спине своим телом, при этом нежно взяв мочку уха в рот, играя с ним языком, а затем резко, больно укусил и толкнул вперёд. Благо, там стоял диван, не то бы больно ударилась. О чём я думаю?! Этот дебил меня насиловать собрался, и точно Стоун не будет нежным первым любовником.
И тут, в доказательство моих слов, Джаред перевернул меня на спину, а сам лёг сверху и со всей силы дал пощёчину по моему и без того красному лицу. Что опять-то не так?!
- Я тебя предупреждал, девочка, сейчас я к тебе добр, но всё быстро проходит, - он ко мне добр? Да он рехнулся! Мужчина выдохнул и положил руки на мою грудь, грубо сжимая её. - Ноги раздвинь.
Решив, что не нужно более его злить, я раздвинула ноги. Ну вот, через десять секунд ничего не будет как прежде. Горячая пульсирующая головка члена прижалась к моим половым губам. Основание члена соскользнуло вниз, и толчок. на минуту для меня всё приобрело красный цвет. На минуту мне показалось, что меня режут изнутри. Для кого-то несколько минут - это ничего. К примеру, для вас несколько минут - это встать с кровати и пойти умываться. Для меня несколько минут - это красный.
Цвет боли - красный.
Вы когда-нибудь любовались потолком? Не тупо смотрели, а любовались? Ровный, почти идеально ровный, но нет ничего идеального.
Белого цвета. Такого глупого и примитивного цвета, который ассоциируется с добром. Но это вздор! Где было то добро, когда этот бешеный придурок, как заведённая машина, трахал меня? Где?
Да и сейчас, когда продолжает, где добро?
Так вы когда-нибудь любовались этим чёртовым потолком? Для вас он то, что над вами, а для кого-то он предмет, который топчут ногами. То, что вы цените, во что всю жизнь верили и считали правильным, для людей из высшего общества - пустой звук, то, что они топчут. Так зачем создавать "потолки"? Они - граница, разделяющая помещение. Они - граница между миром богатых и таких убогих, как я. Потолки - это правила, принципы. И никто из высшего общества не хочет, чтоб кто-то из жалких бедняков поднялся к ним, потому и занимаются своим любимым делом: нарушают правила. А нам, обычным, такого себе не позволить. Не только из-за того, что потом не отмажешься, но и потому, что для нас правила - то, что мы не нарушим, почти святыня. Потолки - это те же стены, в которые с удовольствием нас заточает высшее общество.
Всё это глупо, знаю, но почему-то именно такие мысли лезли в мою голову, пока Джаред продолжал эксплуатировать моё тело. Боли не было, совсем, никакой и нигде. Да, внизу неприятно саднило, но это не боль. Это так.
И душа не болит. Вообще. Я бы хотела жалеть себя, как эти жертвы, которых изнасиловали. Но мне не жалко себя. Я прекрасно осознавала, на что шла. Конечно, от этого осознания Джареда понимать я не стала, но и ненависть, которая, как мне казалось, вспыхнет, не появилась.
Ну и где же. всё это? Не знаю. где буря, что должна царить у меня в голове, душе, сердце. где она?
А может, у меня шок.
О чём же я думаю?! Меня насилуют, алло, гараж, насилуют!
Я же рассуждала о потолках, бурях и каком-то шоке, который по всей видимости, как и ненависть, тоже не посетил меня.
- Может перестанешь лежать мёртвым грузом и примешь участие? - буравил взглядом меня Стоун. Серьёзно так буравил, что у меня аж лицо загорелось. Будто мне дали пощёчину, я осторожно коснулась рукой лица, а вдруг и правда дал, пока я думала?
- Да не бил я тебя! - резко, и. с ноткой возмущения? Что? Возмущается он?! Кобель, эх кобель, а долбить меня не прекратил-то. И он ещё возмущается?!
- От вас, мистер Стоун, можно ожидать чего угодно. И нет, я не собираюсь в этом участвовать, - вспомнив его вопрос, как можно спокойнее ответила я. Откинувшись на подушки, я вновь пыталась "выпасть из мира", но ничего не получалось, и я прислушивалась: к учащённому дыханию красавца, к шуршанию простыни, к птичкам за окном, да ко всему, что только слышала. Джаред начал ускоряться, затем, сделав несколько глубоких толчков, излился в меня. н-да. Его в детстве не приучали, что надо убирать за собой? Одевать презервативчик на свой орган, а потом выкидывать его вместе со своим семенем, нет, конечно, куда ему до меня и моих проблем, ведь это не он будет ходить с токсикозом в случае чего. И не он бы мучился, рожая. Мужики. эх.
- Фригидная тварь, - быстро встав с кровати, Джаред брезгливо осмотрел меня. Ну, капец!
Раздвинув ножки
С любимыми не расставайтесь
"Странное чувство - любовь. Когда любишь человека, ты любишь его любого. Когда он злится и ругается в пробке. Когда полумертвый от усталости приползает с работы. Когда он простуженный, с заложенным носом и воспаленным горлом, и отбивается от попыток уложить его в постель и напоить горячим молоком с медом. Когда он опаздывает, торопится, дергается, раздражается по пустякам, жует на ходу, курит, смеется там, где совсем не смешно, язвит, хвастается, дуется, не высыпается, нудит, боится идти к стоматологу, лезет с ненужными советами, рассказывает пошлые анекдоты, думает, что он всегда и во всем прав. Ты любишь его от макушки до пяток. С обгоревшими на солнце плечами, содранными коленями, трехдневной щетиной, воспаленными от бессонной ночи глазами, шрамом от аппендицита, милой родинкой возле этого шрама. Со всеми причудами, капризами, амбициями, симпатиями-антипатиями, депрессиями, страхами, слабостями, болезнями, глупостями, умностями. Странное это чувство - любовь. Будто она подсвечивает любимого человека каким-то нездешним светом, в котором все кажется бесконечно дорогим и родным. До боли вдоха. До невозможности выдоха."
Пост в интернете. Автор неизвестен.
Уже полчаса я пытаюсь заполнить необходимые документы, которые лежат на столе передо мной. Строчки напечатанных букв не складываются в слова, а расплываются пред моими глазами, потому что мысли мои далеко отсюда, очень далеко, мои мысли с тобой, моё солнце.
Я представляю, как ты сидишь за компом, работаешь или смотришь что-то. Я знаю, что ты очень занят, но всё равно подхожу сзади и обнимаю тебя за плечи и шею. Прижимаюсь грудью к твоей спине и трусь об твою щеку. Дышу тебе в ухо. Ты, не отрываясь, проводишь рукой по моим волосам и спрашиваешь: "Что, милая?" Я улыбаюсь и шепчу тебе: "Соскучилась. "
И целую тебя в шею, возле уха. Ты поворачиваешь голову, губы твои совсем рядом, они сразу встречаются с моими губами, и я целую тебя нежно-нежно, ласково, ласкаю тебе их язычком, захватываю твою нижнюю губу и слегка посасываю её.
Дыхание у тебя сбивается, ты разворачиваешься ко мне, и притягиваешь меня к себе. Я стою у тебя между ногами, ты обнимаешь меня, держишь за попку и целуешь мне грудь. Потом протягиваешь руку, расстегиваешь мне халатик, под ним ничего нет, и притягиваешь меня ближе к себе.
Твои руки такие горячие и нежные. Они гладят меня и ласкают, ты целуешь мне сосочки и облизываешь их языком.
Мне уже жарко. Я тоже тяжело дышу. Мои руки гладят, ласкают тебя по плечам и спине. Я запускаю руки внутрь короткого рукава твоей рубашки, мои пальцы скользят вверх по твоей мускулистой сильной руке, гладят нежную кожу на внутренней стороне руки, сжимают и задевают.
Наверное, это заводит тебя, тебе это очень приятно, потому что ты начинаешь дышать горячо и часто, целовать меня жарко и торопливо.
Я сажусь перед тобой на стол и медленно раздвигаю ножки, руки у меня по-прежнему лежат на твоих плечах, я смотрю тебе в глаза и медленно - медленно опускаю свою ручку ниже к девочке. Ты откидываешься на спинку стула и смотришь. глаза твои уже затуманены, губы приоткрыты. ты нервно облизываешь их . и смотришь. жадно смотришь, как я открываюсь перед тобой, как я ласкаю себя.
Потом ты кладешь свои руки мне на обнаженные бедра, поглаживаешь внутреннюю поверхность моих ножек, мягко проводишь руками туда и обратно, не отрывая взгляда от моей девочки.
Затем ты притягиваешь меня поближе. Твои губы опять находят мои сосочки, и нежно их посасывают по очереди. я закрываю глаза от наслаждения.
Обхватываю тебя ногами и притягиваю к себе, начинаю жадно целовать тебя в губы. Я готова съесть тебя целиком, чтобы ты был только мой, наклоняюсь к твоему уху и шепчу : "Сейчас я буду тебя залюбливать. " " Да милая. давай моя сладкая", - отвечаешь ты с нежностью.
Я целую тебя в шею и сползаю к тебе на колени. Ты ещё полностью одет, но через ткань джинсов я чувствую как стоит твой меч. твой нежный и страстный мальчик . как он ждет меня.
Ты приподнимешь меня со своих колен, ставишь на пол и торопливо раздеваешься. Вот ты уже стоишь передо мной полностью обнаженный и прекрасный. Я невольно любуюсь тобой, твоим сильным мускулистым и стройным телом. Твоим мальчиком, стремящимся вверх и словно напрашивающимся на то, чтобы его приласкали. Какой же он у тебя красивый. как я его обожаю.
Я думаю о тебе и чувствую, как становлюсь мокрой и влажной там внизу,чувствую как набухают и ноют сосочки от желания, чтобы ты прикоснулся к ним, а губы нетерпеливо чешутся и горят, когда я смотрю на твою фотографию. хочется погладить их пальчиками. размазывая помаду рукой.
А стоит только закрыть глаза, как я опять вижу, как мы стоим обнаженные напротив друг друга, уже горячие и возбужденные. Как мы прикасаемся друг к другу, трогая и задевая, проводя по телу руками.
Ты опускаешься на диван и притягиваешь меня к себе на колени. Я и сама рада это сделать. Я сажусь к тебе на коленки с широко разведенными ножками, обхватываю тебя за шею руками и прижимаюсь к тебе плотно девочкой. Твой мальчик твердый и горячий, я чувствую его, и хотя я уже полностью открыта и готова впустить тебя, я не тороплюсь. Я жду, когда ты сам этого захочешь. Я легонько прижимаюсь к тебе своей грудью, трусь ею о твою грудь, я хочу, чтобы ты почувствовал её мягкость и шелковистость. Целую тебя в шею и легонько покусываю твоё ухо, ты прижимаешь меня к себе. Мы так близко, чувствуем друг друга всем телом. До проникновения остается совсем немного, всего одно движение и ты уже внутри.
Это так приятно и сладко, что я не сдерживаю стон. Мы чуть-чуть привыкаем к сладким и острым ощущениям, и я начинаю двигаться, сначала медленно, ласкаясь, потом активнее, быстрее. Ты откидываешь голову на спинку дивана и закрываешь глаза. На твоем лице явное наслаждение, ты придерживаешь меня за попу и помогаешь двигаться, задавая ритм.
Я ласкаюсь о твоего мальчика там внутри, это так приятно чувствовать его каждой точечкой, каждым своим сладким и вкусным местом. Я специально иногда чуть меняю положение своего тела, чтобы почувствовать тебя там по-другому, потереться о твоего мальчика ещё более сладко и вкусно. Твой мальчик давит и нажимает, и я сладко постанываю, двигаюсь на твоих коленях взад и вперед, выгибая навстречу тебе и твоему мальчику бедра и таз. Всё моё тело горячее и жаркое, возбужденное, нетерпеливо выгибается. Мне хочется одновременно, и кончить быстрее, твой мальчик заводит и дразнит меня, и продлить этот сладкий и вкусный танец.
«Твои движения навстречу меня опять свели с ума и я тебе сильней отвечу .. ты хочешь этого сама. », - вспоминаются где-то слышанные слова.
Ах, как я хочу этого. Ты чувствуешь, как я хочу. Я начинаю двигаться быстрее, активнее. Я уже не совсем управляю собой, ты открываешь глаза, смотришь на меня. В твоих глазах желание и наслаждение. В твоих глазах нежность .
Ты прижимаешь меня сильнее за бедра, прогибаешься мне навстречу, приподнимая таз, и от этого твой мальчик внутри начинает давить на что-то невыносимо сладко и остро, я начинаю двигаться быстро, жадно, громко стонать и закрываю глаза.
Ты видишь, как мне хорошо, как я хочу тебя и шепчешь : «Ну давай милая. давай, девочка. Бери меня, кончи так, я твой . »
Мне так хочется, и так сладко, что я совсем уже потерялась. Совсем не управляю собой, если бы ты меня не придерживал и не помогал мне своими движениями, я бы, наверное, не выдержала и сбилась с ритма. Но ты крепко прижимаешь меня руками и ведешь вперед, всё ближе к сладкому и яростному исходу. В глазах у меня темнеет, я стону, всхлипываю и задыхаюсь, бедра мои быстро и лихорадочно двигаются, твой мальчик внутри ласкает, гладит, надавливает. Мне уже так хорошо, что почти плохо. «Я больше не могу», - вырывается у меня, стоны мешаются со всхлипами, всё тело выгибается и содрогается, и я замираю, падаю тебе на грудь, закрываю лицо .. по нему бегут слезы .
Я так улетела, что даже не поняла, кончил ли ты, но ты целуешь моё мокрое лицо и тихонько говоришь, улыбаясь: «Опять ты плачешь, милая. », и я понимаю, что тебе очень хорошо.
Телефонный звонок обрывает мои мысли. Звонишь ты. Я беру трубку и слушаю твой веселый голос. Ты приезжаешь, из командировки сегодня вечером, всё по плану.
Я вздыхаю и смотрю на часы. До конца работы ещё два часа . блин. А потом ещё ждать, когда ты приедешь. Я как раз успею приготовить что-нибудь вкусное. Я вздыхаю ещё раз, и начинаю опять заполнять документы, лежащие передо мной. Имя, фамилия, отчество, место постоянного проживания, занимаемая на данный момент должность . Сегодня это натуральное мучение, потому что у меня на уме сейчас только одно ИМЯ. И оно - ТВОЁ.
Читайте также: