На столе например арбуз в семьсот рублей арбуз
Помните, чьи слова? Ну, конечно! Иван Александрович Хлестаков, из Петербурга… он и с Пушкиным на дружеской ноге, и департаментом однажды управлял и «суп в кастрюльке» на пароходе из Парижа прибывший вкушал на балу вместе с арбузом стоимостью в семьсот рублей…
Никого не напоминает этот «елистратишка без царя в голове»? А-а-а! А мне напоминает! Это ж директор департамента … пан атаман … пан президент незалэжной [от ума] страны Вовазела собственной персоной, который впервые остался доволен оружием, поставленным «западными партнерами»: « Я благодарен всем нашим партнерам, которые, наконец, услышали нас. Которые обеспечивают нас именно тем, о чем мы просили ».
« Оpyжие у вас [было] хорошее… Я доволен, господа, я доволен (с декламацией) «Леопард!» «Леопард! »
Если пройтись по «Ревизору» еще, проследив за эволюциями Хлестакова, то его сходство с …еленским становится просто поразительным.
Голодный, проигравшийся в карты Хлестаков, сидя в заштатной гостинице при заштатном трактире в уездном городе, по невероятному стечению обстоятельств, неожиданно для самого себя, оказывается среди первых лиц этого самого города.
По невероятному стечению обстоятельств … еленский оказывается на посту президента, также неожиданно для самого себя, встав на одну ступеньку с коллегами из самых «авторитетных» стран мира.
Хлестаков ничего не понял, но почувствовал, что может просить и требовать чего-то от городского «бомонда». И просит и требует. Сначала денег. Якобы в долг.
То же самое делает и современный нам персонаж. Клянчит денег у всех, с кем встречается. В долг.
Хлестаков не отдаст занятое по определению – никто не знает его чина, должности, места службы, места жительства. Ну, Пeтеpбyрг, ну « подорожная в Саратовскую губернию » и все. С паном презЕдeнтом, думаю, та же петрушка – отдавать он не намерен. Будь он честным зaeмщиком, вкладывал бы кpeдиты в экoнoмику, строительство, инфраструктуру, социальную сферу. Но нет! Тут гoлландцы у него нашли на днях вкладов на $ 850 млн. А относительно недавний скандальчик с «дoсье Пaндоpы»? Хлестаков также планировал «нецелевые расходы» - в картишки поиграть.
Иван Александрович, подвыпив, несет откровенную пургу, путаясь в показаниях. Начинает с того, что « начальник отделения со мной на дружеской ноге », заканчивает управлением департаментом и тем, что « Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… »
У …олодимера Олександровича возглавляемая [якобы] им страна «самая-самая». И древнейшая, и умнейшая, и начало всем наукам и искусствам давшая… да ч0 там? Всему человечеству и жизни во Вселенной истоком ставшая, ч0 уж мелочиться…
А как Хлестаков с женщинами заигрывал! Ну, то что они с …о…ой …еленским с «хорошенькими актрисами знакомы» это понятно. Но вы вспомните, как он о природе рассуждал: « Да деревня, впрочем, тоже имеет свои пригорки, ручейки… ». Так и всплывают в памяти его рассуждения о Kpыме.
О! А как же светская жизнь?
Анна Андреевна: Я думаю, с каким там вкусом и великолепием даются балы!
Хлестаков: Просто не говорите! На столе, например, арбуз – в семьсот рублей арбуз! Суп в кастрюле прямо на пароходе приехал из Пapижа; Откроют крышку – пар, которому подобного нельзя отыскать в природе!
То же самое с Kpымом и Зeлeнcким: « Для тебя эта природа уникальна, для тебя это море – это детство, для тебя эти рапаны. они вкусные, и когда кушаю эти рапаны, я ищу, а где там песочек. Потому что в детстве было так – на зубах ». Впрочем, рапаны в Чepном мopе – вид не родной, случайно завезенный. Как, собственно, и yкpaинцы. После cкифoв, гpeков, сарматов, готов, генyэзцев, « … при Eкаmерине II на опустошенные вoйнoй и пoкинymые эмигpиpoвавшими в Tyрцию нoгайцами земли стали переселяться зaпopожские кaзaки. Первая партия во главе с атамaном Головатым лично испросила у импepатрицы разрешения на это, пообещав стать надежным щиmом, прикpывающим новые берега импepии ».
Но Зeлeнcкий-Хлестаков считает по-другому: « Это мое. Я этот Kpым знаю. Это я, я там жил. Это мoя зeмля, это не иx зeмля. Это никогда не бyдет pyсcкой mepриторией ». То есть, история это явно не его. Что неудивительно, если полистать современные yкpoyчeбники по истopии.
Далее, гоголевский герой, заигравшись, начинает «свататься» к дочери городничего. Да еще и угрожает обалдевшему папаше, заявляя, что в случае отказа зaстpeлится на фиг. Caмостийный презЕдент незaлэжнoй столь же наxaльно и бесцеремонно «сватается» к Западу – возьми меня в EC, возьми меня в HATO. При этом уверяет, то только с Уkpaиной в составе они станут процветающими и нeпoбeдимыми. Интересно, те в свою очередь, мечтают, как Анна Андреевна о том, что у них в этом случае будет «первый дом в Пemербyрге ». А в комнате « такое амбре… »
Монолог Хлестакова из комедии "Ревизор" (текст отрывка, фрагмент, эпизод)
Ниже представлен текст монолога Хлестакова из комедии "Ревизор".
Монолог Хлестакова из комедии "Ревизор" (текст отрывка, фрагмент, эпизод)
". Да деревня, впрочем, тоже имеет свои пригорки, ручейки… Ну, конечно, кто же сравнит с Петербургом! Эх, Петербург! что за жизнь, право! Вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге. Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только – тр, тр… пошел писать. Хотели было даже меня коллежским асессором сделать, да, думаю, зачем. И сторож летит еще на лестнице за мною со щеткою: «Позвольте, Иван Александрович, я вам, говорит, сапоги почищу». (Городничему.) Что вы, господа, стоите? Пожалуйста, садитесь!
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда‑нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» – «Да так, брат, – отвечает, бывало, – так как‑то всё…» Большой оригинал.
<. >Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт‑Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что‑нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.) Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
<. >На столе, например, арбуз – в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроют крышку – пар, которому подобного нельзя отыскать в природе. Я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я. И уж так уморишься играя, что просто ни на что не похоже. Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж – скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Что ж я вру – я и позабыл, что живу в бельэтаже. У меня одна лестница стоит… А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж… ж… ж… Иной раз и министр…
Мне даже на пакетах пишут: «ваше превосходительство». Один раз я даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, – куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место? Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, – нет, мудрено. Кажется и легко на вид, а рассмотришь – просто черт возьми! После видят, нечего делать, – ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? – я спрашиваю. «Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!» Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате: хотел отказаться, но думаю: дойдет до государя, ну да и послужной список тоже… «Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так и быть, говорю, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни. Уж у меня ухо востро! уж я…» И точно: бывало, как прохожу через департамент – просто землетрясенье, все дрожит и трясется, как лист.
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть‑чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Конец монолога.
Это был монолог Хлестакова из комедии "Ревизор" Н. В. Гоголя, текст отрывка, фрагмента, эпизода).
На столе например арбуз в семьсот рублей арбуз
1.1. Почему чиновники «трясутся от страха»?
1.2. Какую роль в приведённой сцене играет приём контраста?
Прочитайте приведённый ниже фрагмент произведения и выполните задания 1.1 или 1.2; 2.1 или 2.2.
Х л е с т а к о в. … Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста,
братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня лёгкость необыкновенная в мыслях. Всё это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат Надежды» и «Московский телеграф». всё это я написал.
А н н а А н д р е е в н а. Скажите, так это вы были Брамбеус?
Х л е с т а к о в. Как же, я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин даёт за это сорок тысяч.
А н н а А н д р е е в н а. Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше сочинение?
Х л е с т а к о в. Да, это моё сочинение.
М а р ь я А н т о н о в н а. Ах, маменька, там написано, что это господина Загоскина сочинение.
А н н а А н д р е е в н а. Ну в от: я и знала, что даже здесь будешь спорить.
Х л е с т а к о в. Ах да, это правда, это точно Загоскина; а в от есть другой «Юрий Милославский», так тот уж мой.
А н н а А н д р е е в н а. Ну, это, верно, я ваш читала. Как хорошо написано!
Х л е с т а к о в. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.) Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
А н н а А н д р е е в н а. Я думаю, с каким там вкусом и великолепием дают балы!
Х л е с т а к о в. Просто не говорите. На столе, например, арбуз — в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроют крышку — пар, которому подобного нельзя отыскать в природе. Я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я. И уж так у моришься, играя, что просто ни на что не похоже. Как взбежишь по лестнице к себе на четвёртый этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель. » Что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже. У меня одна лестница стóит. А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я ещё не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж. ж. ж. Иной раз и министр.
Городничий и прочие с робостью встают со своих стульев.
Мне даже на пакетах пишут: «Ваше превосходительство». Один раз я даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, — куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место? Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало — нет, мудрено. Кажется, и легко на вид, а рассмотришь — просто чёрт возьми! После видят, нечего делать, - ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры. можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? — я спрашиваю. «Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!» Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате: хотел отказаться, но думаю: дойдёт до государя, ну да и послужной список тоже. «Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так и быть, говорю, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни. Уж у меня ухо востро! уж я. » И точно: бывало, как прохожу через департамент, — просто землетрясенье, всё дрожит и трясётся как лист.
Городничий и прочие трясутся от страха.
Хлестаков горячится ещё сильнее.
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого. я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам.» Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш. (Поскальзывается и чуть-чуть не шлёпается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Г о р о д н и ч и й (подходя и трясясь всем телом, силится выговорить). А ва-ва-ва. ва.
Х л е с т а к о в (быстрым, отрывистым голосом). Что такое?
Г о р о д н и ч и й . А ва-ва-ва. ва.
Х л е с т а к о в (таким же голосом). Не разберу ничего, всё вздор.
Г о р о д н и ч и й . Ва-ва-ва. шество, превосходительство, не прикажете ли отдохнуть. вот и комната, и всё что нужно.
Х л е с т а к о в . Вздор — отдохнуть. Извольте, я готов отдохнуть. Завтрак у вас, господа, хорош. Я доволен, я доволен.
1.1. Почувствовав себя в полной безопасности и даже царем, Хлестаков начинает красоваться перед дамами. Лжеревизор врет и завирается так, что захлебывается в собственной лжи, проглатывая и не договаривая концы фраз и предложений. Вранье в сцене настолько наглое и открытое, что не увидеть этого просто невозможно. Не будь так напуганы чиновники и городничий, вряд ли Хлестакова можно было бы принять за проверяющего. Не будь настолько «рыльце в пушку» у городских чиновников, вряд ли сцена закончилась бы безнаказанно для Хлестакова.
1.2. Прием противопоставления, или контраста, или антитезы используется в художественном произведении для более полного раскрытия образа, темы, размышления. В приведённой сцене из комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» с помощью противопоставления создается образ Хлестакова и образы чиновников. Хлестаков врёт без зазрения совести, потому что не чувствует себе противостояния — он осмелел так, что, кажется, уже сам верит в своё враньё. В противовес лжеревизору городничий и чиновники напуганы так, что «трясутся от страха». Контраст позволяет подчеркнуть нелепость и комичность сложившейся ситуации.
Суп в кастрюльке из Парижа – правда или вымысел?
В гоголевском «Ревизоре» чиновники уездного городка угощают Хлестакова вкуснейшей рыбой лабардан . В ответ же он потчует радушных хозяев рассказами о столичной жизни. Немного выпив, он расходится и начинает откровенно привирать: и министры-то у него в приёмной смирно дожидаются, и с Пушкиным он «на короткой ноге», и в модные журналы пишет. И, конечно же, посещает блестящие приёмы.
Хлестаков . Просто не говорите. На столе, например, арбуз — в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроют крышку — пар, которому подобного нельзя отыскать в природе»
С арбузом господин Хлестаков, очевидно, сильно перегнул, да и насчёт супа прямо из Парижа, должно быть, наврал? А вот и нет, суп в Петербург вполне могли доставить из лучшего парижского ресторана, если речь идёт о консервах .
«Ревизор» был опубликован в 1836 году, а ещё в 1810 француз Николя Аппер изобрёл способ консервирования продуктов. Правда, Аппер использовал стеклянные ёмкости, но уже в 1825 году был запатентован способ консервирования в жестяных банках, которые могли напоминать современникам кастрюльки. Ещё один довод в пользу правдивости слов Хлестакова – выписка из журнала «Русский архив» за 1821 год: «Теперь до такого совершенства дошли в рассуждении кушанья, что готовые обеды от Робертса в Париже посылают к нам в Петербург в каких-то жестяных кастрюльках нового изобретения, где они сберегаются от всякой порчи» (цитирую по книге В. Ворошилова «Феномен игры»).
То есть консервы во времена Гоголя считались довольно модным блюдом и вполне могли быть поданы на обеде в высшем обществе (Хлестаков, понятное дело, о таком мог только прочитать или услышать). Остаётся неясным лишь одно – а какой именно суп доставили из Парижа? В тексте нет на это указания, поэтому будем считать, что это была французская классика – луковый суп . Итак, нам понадобятся:
- 1,8 л овощного бульона
- 6 луковиц
- 300 г сыра
- 3 зубчика чеснока
- 100 мл белого сухого вина
- 3 ст. л. оливкового масла
- 2 ст. л. муки
- 1 ч. л. сахара
- Немного свежего тимьяна
- Багет для подачи
- Лук нарезать очень тонко. Нагреть в глубокой сковороде масло и пассеровать лук, пока он не станет мягким и золотистым. Добавить измельчённый чеснок, тимьян и сахар и готовить, помешивая, ещё 20-25 минут, следя, чтобы лук не подгорал.
- Всыпать к луку муку, быстро перемешать и готовить ещё пару минут, затем влить вино. Постепенно подливать бульон, дать супу вскипеть, убавить огонь и готовить ещё 30 минут.
- Пока варится суп, несколько ломтиков багета подсушить в духовке. Суп разлить по жаропрочным мисочкам, в каждую положить по ломтику багета, сверху посыпать сыром и поставить в духовку на пару минут, затем сразу подать к столу.
P. S. Уже предвижу комментарии «Луковый суп в высшем обществе, фи!» А как вы считаете, какой суп мог приехать в кастрюльке из Парижа в XIX веке?
cambria_1919
Наверное, это был самый дорогой арбуз, только ненастоящий.
В «Ревизоре» Хлестаков так заливал про небывалую роскошь Петербурга:
«На столе, например, арбуз – в семьсот рублей арбуз».
И тогдашние зрители покатывались со смеху.
В самом ли деле «в семьсот рублей арбуз» - смешно?
Это сколько же?
На теперешние деньги около 700 000 рублей!
Конечно, такой арбуз сплошные враки.
Однако в 1885 году Чехов писал о московском августе:
«… среднее яблоко стоит 50 коп., груша – рубль, а покупка арбуза влечёт за собой карманную чахотку».
Дороговат, значит, бывал и арбуз.
Любопытно, что все фрукты продавались не на вес, как теперь, а поштучно.
И не только в Москве (вот апельсинки поштучно в Англии):
Но всё-таки для России арбуз никакая не экзотика вроде апельсина.
Наш он!
Хотя, конечно, родом с Востока.
О чём не давали забыть художники, живописуя таких вот колоритных торговцев арбузами:
Но некоторые иностранцы именно в России знакомились с арбузом.
Причём с очень давних пор.
Вот голштинский дипломат и писатель Адам Олеарий (1599-1671):
Вообще-то фамилия его Ольшлегель, но для красоты он романизировался в Олеариуса (или Олеария).
Посетил Россию в 1633 и 1639 году.
То есть всего двадцать лет спустя после разорительного Смутного времени.
И вот в России немецкий дипломат впервые увидел арбуз.
Где увидел?
Разумеется, в Астрахани, которая и теперь арбузами знаменита. Астраханские арбузы уже тогда, в 17 веке славились.
Попробовал Олеарий диковинный плод и такой отзыв написал:
". арбузы. строением похожи на дыни или, вернее, на тыквы, имеют зелёную корку, мякоть телесного цвета, очень водянистую и сахарной сладости, и чёрные зёрна".
Описание выразительное, но трудно представить телесную мякоть.
Похоже, яркая краснота арбузного нутра - результат долгой селекции.
И на картинах XVII века арбуз в самом деле выглядит вот так:
Правда, не слишком красочно и аппетитно:
И корка - по теперешним временам - чересчур толстая:
Но со временем ярко-розовый и красный арбуз стал привычным делом
В проблемы арбузной селекции углубляться не будем.
Интереснее посмотреть, как с арбузом обходились едоки, когда он стал красоваться на столах - и художники, когда писали натюрморты.
Сначала о мастерах Запада.
А надо сказать, они довольно бесцеремонно с арбузом обходились:
Вот вы как арбуз режете?
Есть два традиционных способа.
Можно сразу весь разрезать вдоль полосок:
А можно и поперёк; тогда необязательно сразу всё съесть:
Но вот в старину почему-то резали арбуз часто как попало:
Специально для натюрморта слегка початый арбуз:
Понятно, что не до аккуратной нарезки вот такому едоку арбуза:
И этим ребятишкам тоже.
Хотя они и стараются действовать по правилам:
Но даже на нарядных натюрмортах арбуз часто грубо накромсан:
Такой кусок и есть трудно.
Недаром любитель арбузов великий тенор Энрико Карузо говорил, что арбуз всем хорош: сразу и ешь, и пьёшь, и умываешься.
Тут вообще кусок арбуза на столе валяется.
Хотя изображены исключительно элегантные «элементы сладкой жизни»:
Антисанитарно!
Художник эпохи барокко туда обязательно ещё и мух бы напустил.
Девушка с небрежно разрезанными арбузами.
По Бодлеру: «был сладок поцелуй, как треснувший арбуз»:
Конечно, не все так варварски действовали.
Вот вполне себе симпатичный кусочек:
Снова «сладкая жизнь» с шампанским - и с аккуратной арбузной скибочкой:
Уличный лоток с арбузами в Италии.
Продажа идёт половинками (очевидно, этак выходит дешевле, и покупатели лучше берут).
Прилавок отличается продуманным дизайном:
Но вернёмся в Россию.
Туда, гда арбузы обязательная радость конца лета и начала осени.
Разумеется, слаще всего арбузы у Бориса Кустодиева:
И только у него арбуз и чай неразделимы.
Кстати, отлично они сочетаются не только на картине, если чай несладкий:
Это фрагмент знаменитого "Голубого домика", а весь домик такой:
И ещё чай с арбузом:
Самую прославленную купчиху Кустодиева с чаем и арбузом и так все помнят.
Эта менее известна:
Не случайно именно Кустодиев такой знаток арбузного вопроса: ведь он родом из Астрахани.
Астраханские (и ещё камышинские) арбузы в России лучшие.
Торговка эта тоже работы Кустодиева.
Вырезанный треугольником кусочек традиционно демонстрирует спелость и свежесть арбуза:
Вообще в России арбуз принято резать аккуратно, не слишком толстыми ломтями.
Продажа астраханских арбузов на старой открытке:
Возили арбузы - как и большинство грузов – водным транспортом, потому именно на пристани кипела арбузная торговля:
Ещё одна арбузная набережная:
Можно было купить арбуз с телеги:
А в советское время арбузы продавали и прямо с машины:
Русские художники писали арбузные натюрморты с удовольствием, а арбузы нарезали традиционно.
Илья Машков ранний:
Илья Машков поздний:
Дочь советской Киргизии у Семёна Чуйкова:
Почему-то советские живописцы любили писать залихватские картины с арбузами:
Или такая абсолютно антисанитарная картина - разрезанные арбузы и сырое мясо рядом:
А вот совсем необычное действо – варка арбузного мёда:
Я про такое читала только в книжке про Незнайку и думала, что это фантазия:
Вовсе и не фантазия.
Было такое лакомство там, где арбузы буквально некуда было девать.
А ещё арбузы солили (скорее всего, по той же причине, по какой варили мёд).
Многие любили солёные арбузы. Чехов, например.
В общем, в России есть своя арбузная культура.
И всякий расскажет вам приметы, по каким легко выбрать отменный арбуз.
Но нет, не всякий!
Бунин, например, в арбузах не разбирался.
Потому он и изрёк сомнительного вкуса сентенцию:
«Нет ничего более трудного, чем распознать хороший арбуз и порядочную женщину».
Что делать – барин, нобелиат; не до арбузов:
А разобраться просто.
Вот хороший арбуз и хорошая женщина, снова у Кустодиева:
И подходит к этой картине мнение об арбузе Марка Твена:
«Попробуйте его, и вы поймёте, что едят ангелы.
Ева вкусила не арбуза, нет, это мы знаем точно: ведь она раскаялась».
Читайте также: