Мама легла на стол
— Очнулась? Вот и ладненько, — глухо произнес один. — Как-то неинтересно с бревном развлекаться.
Оля была ошеломлена, не понимала, что происходит, кто эти люди. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Руки, связанные уже скотчем, болели. Она языком толкала тряпку, но не могла от нее избавиться. Глаза наполнились слезами. Они потекли к вискам, девушка сразу захлюпала носом, и дышать стало еще труднее.
— Начинай. Вдруг кто увидит, — произнес глухой голос.
Неизвестный с синими глазами деловито положил руки на колени девушки. Поняв, что он хочет сделать, Оля замычала, замотала головой, задергала ногами и руками, стараясь попасть по обидчику. Происходящее походило на кошмар. Насильник, пыхтя, преодолевая сопротивление, раздвинул девушке бедра, но Оля снова сжала ноги.
— Держи сучку! Какого хрена стоишь?
Тяжелое мужское тело навалилось ей на грудь, придавило к земле. Оля боролась изо всех сил, но задыхалась, поэтому была слабой. Она чувствовала, как второй рвет колготки, срывает с нее трусики. И вдруг он остановился, замер, прислушиваясь к лесным звукам. Оля задержала дыхание: небольшая пауза всколыхнула в душе надежду, что насильник одумается.
Но зря. Что-то твердое стало вонзаться ей в плоть. Оля дергалась, но насильник не отступал. Он резко схватил ее за бедра и прижал их к животу. Сложенная практически пополам, Оля не могла даже пошевелиться. В такой позе он наконец проник внутрь, и дикая боль пронзила ее тело. Оля изогнулась в немом крике, но жесткие ладони крепко сжимали ее ноги.
Сколько продолжалась эта пытка, Оля не знала. Ей казалось, что в нее вбивают бревно, с каждым ударом все глубже и яростнее. Иногда инструмент насильника выскакивал наружу, Оля с всхлипом вздыхала, а потом он снова вонзался с удвоенной силой. Тело вздрагивало от каждого толчка, вибрировало и тряслось. Насильник над девушкой сопел, обливался потом, полукружиями расплывавшимся по маске. Сильный запах горячего мужского тела, смешанный со знакомым парфюмом, бил в нос, и инстинкт самосохранения заставлял Олю отворачиваться, часто дышать, чтобы избежать приступа рвоты, от которого она могла захлебнуться.
Напавший с каким-то злобным наслаждением выполнил свою работу и наконец затрясся, застонал. Оля почувствовала, что давление внутри живота исчезло вместе с остатками острой боли. Мужчина еще секунду полежал, тяжело дыша и приходя в себя, потом откатился на бок и встал. Оля со стоном опустила затекшие ноги, надеясь, что экзекуция закончилась, а она осталась жива. Она оперлась на локти и стала отползать в сторону.
Но опять ошиблась. Насильник схватил ее за ногу и притянул к себе, расцарапав нежную кожу о еловые иголки, ковром устилавшие землю.
— Теперь ты, — приказал он напарнику, застегивая джинсы. Тот нерешительно засопел и сделал шаг в сторону. Тогда первый толкнул его к девушке.
— Не могу, — сдавленно произнес второй и подался назад. — Страшно.
— А на кулак нарваться не боишься? Давай!
— У меня и желания нет, — отказывался второй.
Оля слушала их перепалку с ужасом и молила Бога, чтобы кто-нибудь догадался, где она, и пошел ее искать.
— А так будет? — одним рывком насильник перевернул девушку на живот, поставил ее на колени. Он с силой провел по внутренней стороне ее бедер ладонями, потер пальцами больное место — Оля снова затряслась от ужаса и страха, потом похлопал по обнаженным ягодицам.
— Давай! По-собачьи. Можешь и вторую дырку расковырять. Разрешаю. Не бойся. Так она в глаза смотреть не будет.
Оля задергалась, замычала, но сильные руки прижали ее к земле, чуть не придушив от усердия. В полуобморочном состоянии она почувствовала, как что-то вяло прикасается к коже ее бедер, потом наливается и поднимается выше. Второй насильник скользнул в разорванную плоть легко, почти не причинив боли, но Оле уже было все равно: она потеряла сознание от недостатка воздуха.
Второй раз она очнулась от неприятного ощущения: ей казалось, будто сотни маленьких существ бегают по телу, оставляя жгучую боль. Она открыла глаза: летнее солнце уже поднялось над горизонтом и мгновенно ослепило. Дышать стало легче. Оля подняла по-прежнему связанные руки — кляп исчез.
Мама легла на стол
- Прошу, — Алексей сделал приглашающий жест.
- Отвернись, пожалуйста, — Яна взглянула ему в глаза.
Алексей послушно отвернулся. В дверце шкафа ему было видно все, что происходит за его спиной. Яна развязала поясок и сняла халатик. Под ним была ночная рубашка. Помешкав немного — снять или закатать — она сняла рубашку через голову. Под рубашкой ничего не было. Алексей успел увидеть широкие бедра, узкую талию и небольшую грудь. Яна легла на кушетку и поджала ноги.
- Можно, — тихо сказала она.
Алексей повернулся. Успокоившийся было член, снова упруго поднялся к животу. Он так и не оделся и теперь был только в футболке. Вид лежащей на боку спиной к нему Яны мало кого мог оставить равнодушным. Стройное бедро круто поднималось переходя в узкую талию. Округлые ягодицы со следами прошлогоднего загара слегка разошлись, открывая самые интимные женские места. Даже со спины было видно, что Яна краснеет от смущения.
Алексей приблизился и взял со столика баночку с маслом. Делая, то же, что и Яна, он сначала обмакнул туда наконечник. Затем, обмакнув палец, присел. Между слегка разошедшихся ягодиц он увидел темное сморщенное колечко ануса. Чуть ниже, в ложбинке между ногами, виднелась плотно сжатая складка больших губ. Они были чисто выбриты. Обмакнув палец в масло еще раз, он смазал пространство вокруг ануса. Колечко несколько раз судорожно сжалось и разжалось. Яна задышала быстрее. Напоследок, как бы невзначай, он коснулся пальцем складки между ног. Яна слегка дернулась, но ничего не сказала. Наконец наступила очередь самого главного. Алексей взял трубку, выпустил из нее воздух, как делала Яна, и, примерившись, осторожно ввел ее. Яна тихо ойкнула и притихла.
Алексей сел на стул и стал ждать. Вид Яны с торчащей трубкой оказался чрезвычайно возбуждающим. Алексей просто не мог оторвать от нее глаз. Его рука автоматически стала гладить стоящий член, а взгляд выискивал все новые и новые подробности.
- Мне кажется, что я сейчас взорвусь, — жалобно сказала Яна через пару минут, — Алексей встал и пощупал кружку. Она была полна больше, чем наполовину.
- Еще рано. Потерпи. Это сейчас пройдет, — Яна притихла еще на минуту.
- Из меня сейчас потечет, — голос Яны стал плаксивым.
- Пожалуйста, потерпи, — Алексей подошел и нежно погладил Яну по бедру, а потом нагнулся и поцеловал.
- Погладь еще, — это меня отвлекает.
Алексей принялся легкими движениями гладить спину, ягодицы и бедра Яны. Она успокоилась. Дыхание ее стало слышнее, а еще через пару минут он заметил, что промежуток между губками стал сочиться прозрачной, густоватой жидкостью. В этот момент вода в кружке подошла почти к концу. Предупредив Яну, он медленно вынул трубку из ее ануса. Яна быстро вскочила, уже не стесняясь Алексея, и, держась за попу, побежала в туалет. В ее глазах читалось возбуждение. Алексей этого не заметил. Он буквально пожирал глазами ее тело.
Пока Яна была в туалете, он снова наполнил кружку, повесил ее на штатив и стал ждать. Яна появилась через несколько минут покрасневшая. Видимо, ее посещали те же мысли. Алексей получил еще одну возможность рассмотреть Яну. Он отметил, что, несмотря на небольшой рост, она сложена удивительно пропорционально. Бедра казались еще круче из–за тонкой талии. Груди были небольшие с розовыми торчащими сосками. Алексею захотелось их потрогать. На лобке был оставлен небольшой аккуратный треугольник волос. Вся остальная складка была чисто выбрита. Это придавало Яне сходство с маленькой девочкой. Алексей снова сделал приглашающий жест.
- А давай попробуем так, — сказала осмелевшая Яна и встала на кушетке на четвереньки. При этом ее попа оказалась высоко задранной, а ноги раздвинуты, — я видела так на фотке.
- Давай, — сказал Алексей и взял баночку с маслом.
В этот раз, смазывая анус, Алексей попытался немного проникнуть внутрь. И это ему удалось. Потом Яна неуловимым движением вытолкнула его обратно. Введя трубку, он не стал ждать и сразу принялся гладить Яну, продвигаясь все дальше и дальше. Постепенно, его левая рука завладела грудью, а правая гладила между ног. Яна не сопротивлялась. Вскоре вся правая рука Алексея была мокрой от смазки. Губки немного припухли и раскрылись. Алексей осторожно (не девушка ли Яна) попытался проникнуть пальцем во влагалище. Это ему удалось. Яна стояла закрыв глаза и иногда тихо постанывала то ли от вливавшейся в нее воды, то ли от возбуждения. Периодически она открывала глаза и бросала взгляд на стоящий колом член Алексея. К тому времени, когда вода подошла к концу, Яна уже была готова кончить. Алексей осторожно вынул трубку, и Яна снова помчалась в туалет.
Моя Любимая Мама запись закреплена
- Ну, вы идите в первый жар, а мы с Танькой потом придём, — сказала тётя Вера и подала дяде Валере полотенца.
Я никогда до этого не бывал в деревенской бане, да и в сауне, по чесноку, был только два раза, а дома любил понежиться в ванне, потеребить своего петушка.
— Давай полезай на полок, — скомандовал дядя Валера, когда мы разделись донага в предбаннике и зашли внутрь. В бане было сухо и жарко.
— Эх, вот это то, что надо! Сейчас венички запарим.
Дядя Валера положил в таз два берёзовых веника, залил их кипятком.
— Чего стоишь, полезай, грейся.
Я забрался на полок, как назывались широкие нары. Чтобы не стукнуться головой о потолок, пришлось пригнуться.
— Да ты ложись, а то уши отгорят, — посоветовал дядя Валера.
Я вытянулся во весь рост, рядом пристроился дядя Валера.
— Что, не бывал в деревенской бане?
— Откуда? Мы же в городе живём.
— Знаю, что в городе, бывал я у вас. Когда ты ещё маленький был. Поди и не помнишь.
— Зато родители твои сюда к нам каждое лето приезжают. Любят они баньку-то с веничком. Особенно батька твой. Уж на что я банщик, а он меня пересиживает. Эх, давай-ка я парку немного подкину.
Он встал с полка, плеснул на камни кипятка, и сразу сверху накатила волна жгучего воздуха.
— Эх, добро! — крякнул дядя Валера и снова лёг на полок.
— Ну, как там пар? — раздался из предбанника голос тёти Веры.
— Добрый! Заходите скорей.
И через минуту дверь открылась, и в баню быстро шмыгнула голая тётя Вера, а следом за ней и Танька. Тоже в чём мать родила. Мой дружок сразу же встал. Чтобы скрыть это, я повернулся на живот.
— Танька, полезай к Ваське, — скомандовал дядя Валера.
Танька залезла на полок, вытянулась рядом со мной.
— Двигайся давай, а то батьке места не хватит, — сказала, устраиваясь с ней рядом, тётя Вера.
Танька придвинулась ко мне вплотную, и мне показалось, что от её тела в бане стало намного жарче. Устроилась тётя Вера, с краю, подкинув парку, лёг дядя Валера.
— Васька, как ты там?
— Уши не загнулись в трубочку?
Пот с меня тёк уже ручьём, было невыносимо жарко, но прижатый к стене, я никуда не мог деться.
— Валерка, ты в бане что ли? — раздался с улицы мужской голос.
— А где же мне ещё быть?
— Помоги, а! Опять аккумулятор сел, не заводится зараза. Иди крутани ручку.
— Чо, приспичило? Край конец?
— Приспичило, Валерка. В село смотаться надо.
— Не горит, а нада.
— Подожди, дай хоть ополоснуться.
Дядя Валера встал, налил в таз воды, стал полоскаться.
— Васька, ты там не перегрейся. Слезай давай, охолони в предбаннике.
— Да ничего, дядя Валера, — сказал я, хотя действительно дольше лежать было уже невмоготу.
— Слезай, слезай. У нас тут больницы нету, отваживать будет некому.
Пришлось мне со стоящим концом перелезать сначала через лежащую на спине Таньку, потом — через тётю Веру. Как я ни старался не касаться их тел, в тесноте бани это было невозможно. Я сполз на пол и боком, чтобы не видела лежащая с краю тётя Вера моего торчащего дружка, вышел в предбанник.
Почти сразу же вышел и дядя Валера.
— Я ненадолочко, — сказал он мне, кивнул головой на выход и щёлкнул себя по горлу. Я понял, что он пошёл не машину заводить, а выпивать, пока жена моется в бане.
— Васька, ты там не простынь, — предостерегла тётя Вера. — Не лето, поди. Давай-ко обратно. Вон хоть на лавке посиди.
Конец у меня немного опал, но я всё равно сильно стесняясь своей наготы, вошёл в баню и сел на широкую лавку возле двери.
— Ты чего такой робкий? — спросила тётя Вера. — Голых баб что ли не видал.
Я почувствовал, как моё лицо наливается краской.
— Ну, да где там у вас! — ответила сама себе тётя Вера. — Это мы тут все в бане вместе моемся. И родители твои, когда приезжают, тоже вместе с нами в баню ходят. Мы вон и с соседями часто вместе моемся. Чо тут такого-то? Испокон веков так было. Ох, едришкина жись! — спохватилась вдруг она. Сейчас ведь опять назаводятся до поросячьего визгу. Как это сразу-то не дотумкала. Вот паразиты!
Она слезла с полка, и тут я успел рассмотреть её соблазнительную фигуру. Женщина в тридцать пять лет была очень даже красива. Широкие бёдра, тонкая талия, большие груди, немного полноватые ноги и чёрный треугольник между ними… Воспользовавшись тем, что мать слезла с полка и стала наливать себе воду, Танька тоже слезла на пол и вышла в предбанник. Сидя, опустив голову от смущения, я всё же разглядел и её. Фигурка моей двоюродной сестры, которой так же, как мне исполнилось 18 лет лет, была, что надо.
Тётя Вера намылила шампунем голову, и теперь я мог смело рассматривать её соблазнительное тело. Её тазик стоял на лавке, на которой сидел я, поэтому она стояла ко мне боком. Её тугие груди возбуждающе качались в полуметре от меня, и мой дружок снова встал.
Смыв с волос пену, тётя Вера крикнула:
— Танька, иди спину мне пошоркай.
— Пусть Васька пошоркает, я ещё не охолонула.
— Ладно, только смотри, не простудись. Ты там хоть халат на плечи набрось.
— Да набросила уже.
Тётя Вера намылила мочалку и протянула мне:
— На-ко пошоркай мне спину-то.
Я взял мочалку, тётя Вера повернулась ко мне спиной, наклонилась вперёд, оперевшись руками о край лавки. Я стал несмело водить мочалкой по её спине.
— Ты чо так гладишь-то? Сил что ли нету, — хихикнула тётя Вера. — Давай шибче, да не только лопатки три, плечи тоже.
Мне пришлось придвинуться ближе, и когда руки с зажатой в них мочалкой натирали плечи и шею, низом живота я невольно прижимался к аппетитной попке своё соблазнительной тёти, хоть и пытался из всех сил отклячивать свою задницу.
— Ишь ты как он на родную тётю-то реагирует, — хихикнула тётя Вера. — Совсем уж большой вырос.
И сказала она это про меня или про моего дружка, я так и не понял.
— Ладно, ополосни спину-то, да забирайся на полок.
Она взяла из моих рук мочалку, легонько шлёпнула ниже спины, подгоняя в сторону полка. Я снова лёг на живот и боковым зрением стал наблюдать за тётей. Она намылила мочалку, прошлась ею по рукам, по грудям, по животу, раздвинула ноги и потёрла промежность, потом поставила на лавку одну ногу, намылила её, потом то же самое проделала со второй. Опять провела пару раз между ног. Вылила на себя воду из тазика, налила новой, стала полоскать волосы, после поплескала на себя, потом выпрямилась, вылила на голову содержимое тазика.
— Вы тут не балуйте. Рано Таньке, мала ещё. Слышишь, Танька? Иди давай мыться, а я побегу, пока мужики совсем не окосели. Да не ошпарьтесь кипятком-то. Танька, хватит на холоде сидеть, бегом на полок. Да попарьтесь как следует, а то этот шалопай нам сёдни и попариться не дал. Загорелось у него там…
Она вышла в предбанник, а вместо неё вошла Танька. Взяла ковшик, плеснула на каменку и легла рядом. Когда хлопнула дверь предбанника, спросила:
— А ты правда голых женщин раньше не видал?
— В интернете видел, сколько хошь.
— Поня-а-атно! — протянула Танька. — Ну, что, париться будем? Ты сам или тебя попарить? Ладно, давай попарю, потом ты меня.
Она встала, взяла распаренный веник, смахнула с него воду на камни, те отозвались недовольным шипением. Подкинула пару и принялась хлестать меня веником. Было не больно, но не выносимо жарко. И вскоре я взмолился.
— Ладно, иди на пару минут в предбанник, охолони, потом меня попаришь. Через пару минут я хлестал свою двоюродную сестру по спине, потом она развернулась, и теперь передо мной возлежала красивая девушка с чертовски аппетитными сиськами. Я начал хлестать её веником.
— Да ты не так сильно, — подсказала девушка. — Легче надо, и от потолка воздух вниз гнать.
Я стал делать так, как мне рекомендовали.
— Ой, соски сгорят, — сказала Танька и накрыла груди ладошками. — Ох, и хорошо, хоть ты и не умеешь парить. Меня обычно мама хлещет да ещё двумя вениками. Вот это класс! Ладно, давай мыться.
Она поднялась с полка, распахнула дверь и стала наливать в таз воду. Потом подала ковшик:
— Налаживай себе сам.
Пока я наливал себе горячую и холодную воду, она намылила голову и пока мыла свои длинные волосы, я любовался её фигуркой. Конечно, мой дружок тут же отреагировал на эту красоту, и я отвернулся, чтобы Танька ничего не заметила.
Потом она так же, как мать, попросила потереть спину, так же повернулась ко мне попкой, нагнулась и оперлась о край лавки. И снова, как бы я ни старался отодвигаться, мой дружок то и дело касался сладкой попки.
— Ну, ты чего? — спросила Танька, когда я не нарочно коснулся её в третий раз.
— Чего? — не понял я.
— Пристаёшь, вот чего.
— Да ничего я и не пристаю.
— Не пристаёт он, а сам аж проткнуть норовит.
Я смущённо отодвинулся дальше.
— Ну и чего? — сказала Танька. — И кто мне плечи тереть будет?
И тогда я осмелел. Я прижался к её попке точащим членом и стал намыливать сестре плечи, стараясь как можно дольше продлить удовольствие. Она не возражала, наоборот раздвинула шире ноги, и мой дружок скользнул в промежность.
— Э, ты чего! — насторожилась девушка.
— Ничего, спину шоркаю, — использовал я сегодня впервые услышанное слово.
— Ладно, пошоркал и хватит. Поворачивайся, теперь я тебе шоркать буду.
Я послушно повернулся спиной, Танька долго тёрла мне спину мочалкой. Потом ополоснула водой.
— Ну, вы чо там, угорели что ли? — послышался из предбанника голос тёти Веры.
— Нет, мам, всё нормально, уже заканчиваем мыться.
— Попарились. Только Васька парить не умеет
— Да где же ему там в городе научиться то? Ладно, давайте скорее, там у меня уже на столе всё. Побегу, а то батька без меня как бы не наклюкался.
Когда мы с Танькой пришли из бани, стол был накрыт к ужину. Посередине стояла огромная бутылка самогонки и поллитровая бутылка чего-то красного цвета.
— Ну, давай, племяш, за знакомство, — сказал дядя Валера, потирая руки.
— Да тебе бы только повод, — проворчала тётя Вера. — Детям малиновой наливочки по стопочке, а я, пожалуй, вместе с тобой черёмуховой выпью.
Малиновая оказалась настолько крепкой, что я поперхнулся.
— Что, не пивал такой? Домашняя, это не то что ваша городская самопальная водка.
— И молодец! — похвалила тётя Вера. — Вишь, Танька, городские-то ребята умные, не то, что наши.
— Дак городские все наркоманы, — возразила Танька.
— И не все, — обиделся я.
— Вот Васька же не наркоман, — поддержала тётя Вера.
— Не наркоман, — подтвердил я слегка заплетающимся от наливки языком.
Потом выпили ещё по одной стопке, взрослые налили по третьей и сильно захмелели. Когда закончили ужин и убрали со стола, тётя Вера посмотрела на часы:
— Батюшки светы! Время-то уж к полуночи. Всё, спать, спать, спать. Танька, вы с Васькой тут на диване, мы к себе.
— Ма-а-ам! — возразила было Танька.
— И нечего мамкать. Ваську на печку что ли? Так этот дылда там только клубочком и поместиться. А диван широкий, места двоим хватит.
— Всё, я сказала. Не с чужим мужиком в постель укладываю. С братом ложишься. Всё, мы тоже спать пошли, стели сама.
Дядя и тётя удалились в комнату с ситцевой занавеской на дверном проёме. Пока Танька разбирала диван и стелила простыню и одеяло, я в проёме между неплотно задвинутых штор видел, как тётя Вера снимает платье, бюстгальтер, трусики. Я снова возбудился от увиденного и ещё больше от того, что сейчас лягу в одну постель с красивой девушкой, пусть и моей двоюродной сестрой.
— Ну, чо, так и будешь сидеть, или спать ляжешь? — вывел меня из раздумий голос Таньки.
Я снял рубашку, брюки и в одних трусах лёг на диван.
— Чур, я у стенки, — заявила Танька, выключила люстру, но в свете из спальни родителей мне было отлично видно, как она раздевается догола, потом надевает ночнушку. Ещё через миг Танька стала перелезать через меня и устраиваться у стенки.
В комнате родителей тоже погас свет, и буквально через несколько минут раздался мощный храп дяди Валеры. Ещё немного, и нему присоединился негромкий храп тёти Веры. Я долго лежал на спине, боясь пошевелиться. В моём воображении одна возбуждающая картина сменялась другой. Я вспоминал баню, как нечаянно прижимался к попе тёти Веры, как то же самое происходило, когда намыливал спину Таньке, и как мой дружок забрался между её расставленных ног. И фантазировал, как, не приди не вовремя звать на ужин тётя Вера, у нас с Танькой мог бы случиться настоящий секс. А сейчас Танька лежала рядом, и я не решался повернуться к ней лицом, протянуть руку, погладить.
— Спишь, — еле слышно прошептал я.
— Сплю… — так же почти шелестом листа ответила Танька.
Только было я набрался смелости повернуться к девушке, как за тонкой фанерной стенкой храп дяди Валеры вдруг оборвался на полувыдохе, через некоторое время послышался шепот:
— Чего тебе? — так же едва слышно прозвучало в ответ.
— До утра не потерпеть?
— Да какое потерпеть, ты пощупай, как он к тебе просится.
Небольшая пауза, еле слышное шевеление, потом голос:
— Ну вот, а ты говоришь потерпеть.
— А сколько времени?
— Да кто его знает? Я уж вроде и выспался, значит, утро скоро.
— Детей бы не разбудить.
— Разбудишь после малиновой настойки. Как же.
— Всё равно. Вдруг проснутся, Васьки неловко.
— А ты громко не стонай, и не разбудим.
— Если до горячего не достанешь, не буду громко стонать.
И тихий счастливый смех, потом шевеление, натужный вздох кровати.
— Да не торопись ты…
Потом послышались звуки поцелуев, какая-то возня, потом шлепки мудей дяди Валеры по заднице тёти Веры.
— Не торопись, а то опять на бобах оставишь…
— Да я и не тороплюсь…
Сбивчивое дыхание, тихий стон тёти Веры, через минуту ещё один.
— Всё, я кончаю, — прошептал дядя Валера, и послышалось, как он прибавил ритм. Ещё чуть-чуть, он громко выдохнул и затих.
— А я ещё хочу, — прошептала тётя Вера.
— Ну, ты же любишь сама, — прошептал дядя Валера, а мне нравится, когда себя сама доводишь.
— Хоть обними тогда, за титьку возьмись.
— Это я с удовольствием. Ложись на плечо…
— Жарко под одеялом, — прошептала тётя Вера, и послышалось, как легло в сторону тяжёлое ватное одеяло, а через минуту — ритмичное хлюпание играющих с возбуждённой киской пальцев.
Это подслушивание мастурбации возбудило меня настолько, что я сунул руку в трусы и стал медленно онанировать. А когда тётя Вера тихо застонала, получив оргазм, на мою ладонь легла ладошка Таньки. От неожиданности я испуганно вздрогнул, выдернул было руку из трусов, но ладонь сестры легла поверх моей, и ещё через минуту мы вместе водили по напряжённому от возбуждения стволу.
Прошло совсем немного времени, и из спальни родителей снова раздался мощный храп дяди Валеры и сопение тёти Веры.
— Ты такое уже слышала? — еле слышно спросил я.
— А сейчас можешь?
— А я уже давно себя наглаживаю.
Я подсунул руку под подушку сестры, она приподняла голову и легла мне на плечо, я опустил руку и положил её на грудь, скрытую от меня тонкой тканью ночнушки.
Девушка молча села, стянула с себя рубашку, положила её на подлокотник и снова устроилась на моём плече.
Я держал кузину за грудь и чувствовал, ка её рука движется. Наглаживая между ног. Через некоторое время Танька убрала вторую руку с моей и стала наглаживать себя обеими руками, уже ничуть не стесняясь моего присутствия. Кончили мы с ней одновременно. Немного полежали, потом Танька прошептала:
— Ну, всё! Спи теперь. Я тоже уже спать захотела.
Она отвернулась к стене и вскоре действительно заснула. Я тоже быстро и не
Народные приметы о маленьких детях
Почему нельзя оставлять детские вещи на ночь на улице, доедать за малышом, подносить до года к зеркалу, купать в воскресенье и другие приметы о младенцах.
Судьба ребенка в большей степени зависит от родителей. Если его будут оберегать, заниматься развитием и воспитанием, то в будущем ему будет легко учиться, он сможет подобрать профессию по нраву. Но все же от всяких неприятностей и болезней никто не застрахован, а предотвратить их можно, зная народные приметы.
Поверья и приметы о детях
- Грудного кроху нельзя ставить на стол, потому как сам он ходить долго не сможет.
2. Если состригать волосы малышу, которому нет года, то у него в зрелом возрасте будут проблемы с памятью.
3. Больного малыша нужно купать в настое трехцветной фиалки, чтобы все хвори отступили.
4. Сажать на поверхность стола малютку запрещено. Иначе, согласно приметам, он будет все время падать.
5. Нельзя матери доедать оставшуюся еду после того, как поел ребенок, тогда мать у него заберет часть здоровья.
6. В пятницу и воскресенье нежелательно купать сорванца, чтобы не навлечь на его голову несчастья.
7. Переступать через кроху нельзя – не будет расти.
8. Счастливая жизнь будет у отпрыска, который имеет очень редкие зубы.
9. Целоваться с малышом, которому года нет, запрещено, дабы у него не возникло проблем с речью.
10. Малыша, который долгое время самостоятельно не ходит, нужно искупать в отваре из соломы, взятой у трех разных семей в темное время суток.
11. Купая вечером ребенка, воду выносить до утра не следует, согласно приметам, чтобы малыш не болел.
12. Если во время беременности женщина слишком много ела, отпрыск родится завистливым.
13. Кто появился на свет в новолуние, будет жить до глубокой старости.
14. Рожденный малыш имеет длинные волосы – хорошая примета, сулящая благополучие и достаток.
15. Нельзя подходить матери к зеркалу с дитятей на руках, которому не исполнился год, дабы он начал своевременно разговаривать.
16. От груди отлучать нежелательно во время цветения деревьев, чтобы любимое чадо не стало седым раньше срока.
17. Во время сна не следует засматриваться на отпрыска, чтобы не он стал заикаться и пугаться всего вокруг.
18. Нельзя давать собаке пить воду, в которой купался младенец, чтобы собака здоровье не забрала.
19. Если бросать на пол одежду ребеночка, то он всю жизнь проживет в бедности.
20. Первый выпавший зуб следует бросить в костер. Согласно приметам, тогда зло не сможет овладеть им.
21. Болеть и плохо спать будет кровиночка, если его выстиранную одежду оставлять на ночь на улице сушиться.
22. Пока чадо не начнет внятно разговаривать, не стоит давать ему блюда из рыбы.
Существует также немало примет, связанных с крещением, которые тоже не помешает изучить. Вы можете посмотреть в другой нашей статье о крещении и крестных
Читайте также: