Но и все же хочу я стальною видеть

Обновлено: 07.01.2025

Теперь вы можете с легкостью переключиться с электронной на аудиоверсию (или наоборот) и продолжить читать или слушать произведение с того места, на котором остановились ранее.

«Не гляди на меня с упреком…»

Не гляди на меня с упреком,
Я презренья к тебе не таю,
Но люблю я твой взор с поволокой
И лукавую кротость твою.

Да, ты кажешься мне распростертой,
И, пожалуй, увидеть я рад,
Как лиса, притворившись мертвой,
Ловит воронов и воронят.

Ну и что же, лови, я не струшу.
Только как бы твой пыл не погас?
На мою охладевшую душу
Натыкались такие не раз.

Не тебя я люблю, дорогая,
Ты лишь отзвук, лишь только тень.
Мне в лице твоем снится другая,
У которой глаза – голубень.

Пусть она и не выглядит кроткой
И, пожалуй, на вид холодна,
Но она величавой походкой
Всколыхнула мне душу до дна.

Вот такую едва ль отуманишь,
И не хочешь пойти, да пойдешь,
Ну а ты даже в сердце не вранишь
Напоенную ласкою ложь.

Но и все же, тебя презирая,
Я смущенно откроюсь навек:
Если б не было ада и рая,
Их бы выдумал сам человек.

«Ты меня не любишь, не жалеешь…»

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я – они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи,
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер…»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

«Может, поздно, может, слишком рано…»

Может, поздно, может, слишком рано,
И о чем не думал много лет,
Походить я стал на Дон-Жуана,
Как заправский ветреный поэт.

Что случилось? Что со мною сталось?
Каждый день я у других колен.
Каждый день к себе теряю жалость,
Не смиряясь с горечью измен.

Я всегда хотел, чтоб сердце меньше
Билось в чувствах нежных и простых,
Что ж ищу в очах я этих женщин
Легкодумных, лживых и пустых?

Удержи меня, мое презренье,
Я всегда отмечен был тобой.
На душе холодное кипенье
И сирени шелест голубой.

На душе – лимонный свет заката,
И все то же слышно сквозь туман,—
За свободу в чувствах есть расплата,
Принимай же вызов, Дон-Жуан!

И, спокойно вызов принимая,
Вижу я, что мне одно и то ж —
Чтить метель за синий цветень мая,
Звать любовью чувственную дрожь.

Так случилось, так со мною сталось,
И с того у многих я колен,
Чтобы вечно счастье улыбалось,
Не смиряясь с горечью измен.

«Я помню, любимая, помню…»

Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос.
Не радостно и не легко мне
Покинуть тебя привелось.

Я помню осенние ночи,
Березовый шорох теней…
Пусть дни тогда были короче,
Луна нам светила длинней.

Я помню, ты мне говорила:
«Пройдут голубые года,
И ты позабудешь, мой милый,
С другою меня навсегда».

Сегодня цветущая липа
Напомнила чувствам опять,
Как нежно тогда я сыпал

Цветы на кудрявую прядь.
И сердце, остыть не готовясь
И грустно другую любя,
Как будто любимую повесть
С другой вспоминает тебя.

«Неуютная жидкая лунность…»

Неуютная жидкая лунность
И тоска бесконечных равнин—
Вот что видел я в резвую юность,
Что, любя, проклинал не один.

По дорогам усохшие вербы
И тележная песня колес…
Ни за что не хотел я теперь бы
Чтоб мне слушать ее привелось.

Равнодушен я стал к лачугам,
И очажный огонь мне не мил.
Даже яблонь весеннюю вьюгу
Я за бедность полей разлюбил.

Мне теперь по душе иное.
И в чахоточном свете луны
Через каменное и стальное
Вижу мощь я родной стороны.

Полевая Россия! Довольно
Волочиться сохой по полям!
Нищету твою видеть больно
И березам и тополям.

Я не знаю, что будет со мною…
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и все же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь.

И, внимая моторному лаю
В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз,
Ни за что я теперь не желаю
Слушать песню тележных колес.

«Тихий ветер. Вечер сине-хмурый…»

Тихий ветер. Вечер сине-хмурый.
Я смотрю широкими глазами.
В Персии такие ж точно куры,
Как у нас в соломенной Рязани.

Тот же месяц, только чуть пошире,
Чуть желтее и с другого края.
Мы с тобою любим в этом мире
Одинаково со всеми, дорогая.

Ночи теплые, – не в воле я, не в силах,
Не могу не прославлять, не петь их.
Так же девушки здесь обнимают милых
До вторых до петухов, до третьих.

Ах, любовь! Она ведь всем знакома,
Это чувство знают даже кошки,
Только я с отчизной и без дома
От нее сбираю скромно крошки.

Счастья нет. Но горевать не буду —
Есть везде родные сердцу куры,
Для меня рассеяны повсюду
Молодые чувственные дуры.

С ними я все радости приемлю
И для них лишь говорю стихами:
Оттого, знать, люди любят землю,
Что она пропахла петухами.

«Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…»

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Перстень счастья ищущий во мгле,
Эту жизнь живу я словно кстати,
Заодно с другими на земле.

И с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал,
И, как будто зажигая спички,
Говорю любовные слова.

«Дорогая», «милая», «навеки»,
А в уме всегда одно и то ж,
Если тронуть страсти в человеке,
То, конечно, правды не найдешь.

Оттого душе моей не жестко
Ни желать, ни требовать огня,
Ты, моя ходячая березка,
Создана для многих и меня.

Но, всегда ища себе родную
И томясь в неласковом плену,
Я тебя нисколько не ревную,
Я тебя нисколько не кляну.

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
И тебя любил я только кстати,
Заодно с другими на земле.

«Заря окликает другую…»

Заря окликает другую,
Дымится овсяная гладь…
Я вспомнил тебя, дорогую,
Моя одряхлевшая мать.

Как прежде ходя на пригорок,
Костыль свой сжимая в руке,
Ты смотришь на лунный опорок,
Плывущий по сонной реке.

И думаешь горько, я знаю,
С тревогой и грустью большой,
Что сын твой по отчему краю
Совсем не болеет душой.

Потом ты идешь до погоста
И, в камень уставясь в упор,
Вздыхаешь так нежно и просто
За братьев моих и сестер.

Пускай мы росли ножевые,
А сестры росли, как май,
Ты все же глаза живые
Печально не подымай.

Довольно скорбеть! Довольно!
И время тебе подсмотреть,
Что яблоне тоже больно
Терять своих листьев медь.

Ведь радость бывает редко,
Как вешняя звень поутру,
И мне – чем сгнивать на ветках —
Уж лучше сгореть на ветру.

Письмо к сестре

О Дельвиге писал наш Александр,
О черепе выласкивал он
Строки.
Такой прекрасный и такой далекий,
Но все же близкий,
Как цветущий сад!

Привет, сестра!
Привет, привет!
Крестьянин я иль не крестьянин?!
Ну как теперь ухаживает дед
За вишнями у нас, в Рязани?

Ах, эти вишни!
Ты их не забыла?
И сколько было у отца хлопот,
Чтоб наша тощая
И рыжая кобыла
Выдергивала плугом корнеплод.

Отцу картофель нужен
Нам был нужен сад.
И сад губили,
Да, губили, душка!
Об этом знает мокрая подушка
Немножко… Семь…
Иль восемь лет назад.

Я помню праздник,
Звонкий праздник мая.
Цвела черемуха,
Цвела сирень.
И, каждую березку обнимая,
Я был пьяней,
Чем синий день.

Березки!
Девушки-березки!
Их не любить лишь может тот,
Кто даже в ласковом подростке
Предугадать не может плод.

Сестра! Сестра!
Друзей так в жизни мало!
Как и на всех,
На мне лежит печать…
Коль сердце нежное твое
Устало,
Заставь его забыть и замолчать.

Ты Сашу знаешь.
Саша был хороший.
И Лермонтов
Был Саше по плечу.
Но болен я…
Сиреневой порошей
Теперь лишь только
Душу излечу.

Мне жаль тебя.
Останешься одна,
А я готов дойти
Хоть до дуэли.
«Блажен, кто не допил до дна» [1]
И не дослушал глас свирели.

Но сад наш.
Сад…
Ведь и по нем весной
Пройдут твои
Заласканные дети.
О!
Пусть они
Помянут невпопад,
Что жили…

Чудаки на свете.

Мой путь

Жизнь входит в берега.
Села давнишний житель,
Я вспоминаю то,
Что видел я в краю.
Стихи мои,
Спокойно расскажите
Про жизнь мою.

Изба крестьянская.
Хомутный запах дегтя,
Божница старая,
Лампады кроткий свет.
Как хорошо,
Что я сберег те
Все ощущенья детских лет.

Под окнами
Костер метели белой.
Мне девять лет.
Лежанка, бабка, кот…
И бабка что-то грустное
Степное пела,
Порой зевая

Метель ревела.
Под оконцем
Как будто бы плясали мертвецы.
Тогда империя
Вела войну с японцем,
И всем далекие
Мерещились кресты.

Тогда не знал я
Черных дел России.
Не знал, зачем
И почему война.
Рязанские поля,
Где мужики косили,
Где сеяли свой хлеб,
Была моя страна.

Я помню только то,
Что мужики роптали,
Бранились в черта,
В бога и в царя.
Но им в ответ
Лишь улыбались дали
Да наша жидкая
Лимонная заря.

Тогда впервые
С рифмой я схлестнулся.
Тогда впервые
С рифмой я схлестнулся.
От сонма чувств
Вскружилась голова.
И я сказал:
Коль этот зуд проснулся,
Всю душу выплещу в слова.

Года далекие,
Теперь вы как в тумане.
И помню, дед мне
С грустью говорил:
«Пустое дело…
Ну а если тянет —
Пиши про рожь,
Но больше про кобыл».

Тогда в мозгу,
Влеченьем к музе сжатом,
Текли мечтанья
В тайной тишине,
Что буду я
Известным и богатым
И будет памятник
Стоять в Рязани мне.

В пятнадцать лет
Взлюбил я до печенок
И сладко думал,
Лишь уединюсь,
Что я на этой
Лучшей из девчонок,
Достигнув возраста, женюсь.
……………………

Года текли.
Года меняют лица —
Другой на них
Ложится свет.
Мечтатель сельский —
Я в столице
Стал первокласснейший поэт.

И, заболев
Писательскою скукой,
Пошел скитаться я
Средь разных стран,
Не веря встречам,
Не томясь разлукой,
Считая мир весь за обман,

Тогда я понял,
Что такое Русь.
Я понял, что такое слава.
И потому мне
В душу грусть
Вошла, как горькая отрава.

На кой мне черт,
Что я поэт.
И без меня в достатке дряни.
Пускай я сдохну,
Только…
Нет,
Не ставьте памятник в Рязани!

Россия… Царщина…
Тоска…
И снисходительность дворянства.
Ну что ж!
Так принимай, Москва,
Отчаянное хулиганство.

Посмотрим —
Кто кого возьмет!
И вот в стихах моих
Забила
В салонный вылощенный
Сброд
Мочой рязанская кобыла.

Не нравится?
Да, вы правы —
Привычка к Лориган
И к розам…
Но этот хлеб,
Что жрете вы,—
Ведь мы его того-с…
Навозом…

Еще прошли года.
В годах такое было,
О чем в словах
Всего не рассказать:
На смену царщине
С величественной силой
Рабочая предстала рать.

Устав таскаться
По чужим пределам,
Вернулся я
В родимый дом.
Зеленокосая,
В юбчонке белой
Стоит береза над прудом.

Уж и береза!
Чудная… А груди…
Таких грудей
У женщин не найдешь.
С полей обрызганные солнцем
Люди
Везут навстречу мне
В телегах рожь.

Им не узнать меня,
Я им прохожий.
Но вот проходит
Баба, не взглянув.
Какой-то ток
Невыразимой дрожи
Я чувствую во всю спину.

Ужель она?
Ужели не узнала?
Ну и пускай,
Пускай себе пройдет…
И без меня ей
Горечи немало —
Недаром лег
Страдальчески так рот.

По вечерам,
Надвинув ниже кепи,
Чтобы не выдать
Холода очей,—
Хожу смотреть я
Ну что же?
Молодость прошла!
Пора приняться мне
За дело,
Чтоб озорливая душа
Уже по-зрелому запела.

И пусть иная жизнь села
Меня наполнит
Новой силой,
Как раньше
К славе привела
Родная русская кобыла.

«До свиданья, друг мой, до свиданья…»

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,—
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

Частушки. Девичьи полюбовные

Из колодца вода льется,
Вода волноватая.
Мил напьется, подерется,
А я виноватая.

– Дорогой, куда пошел?
– Дорогая, по воду.
– Дорогой, не простудись
– По такому холоду.

Сидела на бочке.
Румяные щечки.
Люди скажут – «навелась».
Я ж такая родилась.

Милый ходит за сохой,
Машет мне косынкой.
Милый любит всей душой,
А я половинкой.

Рассыпься, горох,
По чистому блюду.
Я любила всех подряд,
Теперя не буду.

Полоскала я платочек,
Полоскала – вешала.
Не любила я мило́го,
Лишь словами тешила.

С гор потоки, с гор потоки,
С гор холодная вода.
Насмеялся дрянь-мальчишка,
А хороший никогда.

Ай, лед хрустит,
И вода льется.
Ты не думай, не гадай —
Дело не сойдется.

Ах, платочек-летуночек,
Обучи меня летать.
Не высоко, не далеко
Только милого видать.

Милый пишет письмецо:
«Не потеряла ли кольцо?»
А я на толево пишу —
На правой рученьке ношу.

– Милая подруженька,
Чем ты набелилася?
– Я коровушку доила,
Молочком умылася.

Маменька ругается,
Куда платки деваются.
Сама не догадается,
Что милый утирается.

* * *

С крыши капала вода,
Милый спрашивал года.
– Скажи, милка, сколько лет,
Повенчают али нет?

Дайте ходу пароходу,
Натяните паруса.
Не за всё дружка любила —
За кудрявы волоса.

Не тобой дорога мята,
Не тебе по ней ходить,
Не тобою я занята,
Не тебе меня любить.

На оконышке цветочек,
Словно бархатиночка.
Оттого милой не любит,
Что я сиротиночка.

Я свои перчаточки
Отдала Васяточке:
Я на то надеюся —
Пойду плясать, согреюся.

Я плясала, топала,
Я любила сокола,
Я такого сокола —
Ростом невысокого.

Скоро, скоро Троица,
Береза принакроется.
Скоро миленький приедет,
Сердце успокоится.

Милая сестрица,
Давай с тобой делиться:
Тебе соху, борону,
Мне чужую сторону.

Милая, духаная,
Соломой напиханая,
Ликом наведенная,
Скажи, в кого влюбленная?

Милый мой, хороший мой,
Мне с тобой не сговорить.
Отпусти меня пораньше,
Мне коровушку доить.

Плясала вприсядку,
Любила Васятку.
Теперя Васятку —
Под левую пятку.

Неужели сад завянет,
В саду листья опадут?
Неужели не за Ваню
Меня замуж отдадут!

Сергей Есенин — Мне грустно на тебя смотреть: Стих

Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.

Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.

Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада…
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.

Анализ стихотворения «Мне грустно на тебя смотреть» Есенина

Очень часто вдохновение приходит к поэтам вместе с влюбленностью. В 1923 году прославленный поэт Сергей Есенин познакомился с популярной актрисой Августой Миклашевской. Он тут же без оглядки в нее влюбился, хотя она была его на четыре года старше. Об их отношениях общественность узнала уже после смерти поэта, из воспоминаний самой Миклашевской. Согласно этим воспоминаниям, любовь их носила исключительно платонический характер, они даже ни разу не целовались. Эта встреча очень сильно повлияла на творчество Есенина, из-под его пера выходят самые проникновенные и нежные стихи, которые позже вошли в цикл «Любовь хулигана». Некоторые биографы считают роман с Миклашевской последней настоящей любовью Есенина. Также отмечается, что отношения с актрисой могли спасти Есенина от трагической участи, которая настигла его двумя годами позднее. Главный мотив его творчества в это время – отказ от пьянства, распутства, от прежней разгульной жизни. В этот цикл входит и стихотворение «Мне грустно на тебя смотреть…».

Главная тема этого сочинения – конец жизни, ее финал. Эта тема явственнее подчеркивается образом осени, неизбежным приходом зимы которая олицетворяет собой смерть. Однако сам Есенин оценивает происходящее как самое начало осени, сентябрь. Но, возможно, автор таким образом делает тонкую отсылку к имени своей возлюбленной. В этом стихотворении поэт дает оценку своему прошлому: «Так мало пройдено дорог\ Так много сделано ошибок», при этом он отрицательно оценивает и прошлое своей возлюбленной: «Чужие губы разнесли\ Твое тепло и трепет тела». Возможно, Есенину была неприятна популярность возлюбленной. Возможно, он ревновал ее к многочисленным поклонникам.

Автор сожалеет о расставании, при этом прекрасно понимает его неизбежность. Он видит, что продолжаться так эти отношения не могут, что уже больше невозможно терпеть бесконечных почитателей актрисы. Но, при этом, Есенин не боится этих людей (или человека). Поэт знает, что у него самого не осталось ничего «как только желтый тлен и сырость». Здесь он продолжает тему осени, тему увядания всего живого. Автор показывает, что и сам он прожил далеко не благочестивую жизнь. И жизнь эта, и расставание с любимой кажутся ему смешными по сравнению с течением времени. За осенью последует зима и Есенин, сравнивая себя и возлюбленную с цветами, замечает, что зимой цветы не цветут, поэтому не нужно жалеть о том, что они увяли. Как не нужно жалеть и об этом расставании.

Сергей Есенин — Неуютная жидкая лунность: Стих

Неуютная жидкая лунность
И тоска бесконечных равнин,-
Вот что видел я в резвую юность,
Что, любя, проклинал не один.

По дорогам усохшие вербы
И тележная песня колес…
Ни за что не хотел я теперь бы,
Чтоб мне слушать ее привелось.

Равнодушен я стал к лачугам,
И очажный огонь мне не мил,
Даже яблонь весеннюю вьюгу
Я за бедность полей разлюбил.

Мне теперь по душе иное.
И в чахоточном свете луны
Через каменное и стальное
Вижу мощь я родной стороны.

Полевая Россия! Довольно
Волочиться сохой по полям!
Нищету твою видеть больно
И березам и тополям.

Анализ стихотворения «Неуютная жидкая лунность» Есенина

Размышления о советской деревне – основная тема стихотворения Сергея Александровича Есенина «Неуютная жидкая лунность». Впервые опубликованное в «Бакинском рабочем», это произведение – очередное прощание поэта со старой Русью.

Стихотворение написано весной 1925 года. Его автору в эту пору 30 года, он путешествует по Грузии, Узбекистану, Азербайджану. В городе Баку он заболел, как поспешно определили врачи, туберкулезом. Однако окончательный диагноз оказался не таким серьезным. По жанру – элегия, по размеру – трехстопный анапест с перекрестной рифмой, 7 строф. Лирический герой – сам автор. Композицию можно считать кольцевой: рефрен «тележная песня колес» есть и в начале стихотворения, и в его финале. «Любя, проклинал»: это сложное чувство побудило поэта в 17 лет «вырваться» из села. Равнодушен, не мил, разлюбил: так отзывается поэт о стране березового ситца. Ему «видеть больно» бедность крестьянства. После поездки в США поэт писал о том, что «разлюбил нищую Русь».

Обращение с призывом в повелительном наклонении: полевая Россия! Довольно волочиться сохой по полям! Поэт хотел бы видеть крестьянина гордым, свободным, богатым. В «каменном и стальном» видит он залог будущей мощи «родной стороны». Дальше начинается противоречие: мне теперь по душе иное. Но разве в производственном искусстве есть место для души? «В новую жизнь не гожусь»: мотив неприкаянности часто звучит в поздних стихах С. Есенина. Индивидуально-авторские эпитеты, своей уничижительностью напоминающие стилистику В. Маяковского: неуютная жидкая, тоска бесконечных, усохшие, чахоточном. Сама природа тускнеет в глазах поэта, стыдится соседства с сохой, негодуют даже березы и тополя. Вековой, патриархальный уклад стал смешным для прогресса начала XX века. Но для торжества техники он подбирает двусмысленный эпитет «моторный лай». В глубине души С. Есенин, как и годом ранее в «Письме женщине», все еще не знает, «куда несет нас рок событий». Повторы: в сонме вьюг, в сонме бурь, ни за что. Последняя строфа похожа почти на заклинание. Поэт словно уговаривает сам себя, что «стальная Русь» — вот ближайшая цель, а дальше разберемся. «Неуютным» можно назвать и чувство, которое С. Есенин теперь испытывает, наездами появляясь в родном селе. Инверсия: вижу мощь я, видел я.

Из путешествия в Америку 1922 года С. Есенин вернулся под впечатлением от мощи «железа, электричества, гранита». Однако производственный пафос быстро сменился душевным разладом, что отражено в стихотворении «Неуютная жидкая лунность».

Сергей Есенин Стихотворения Часть 2

* * *
Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.

Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада.
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.

* * *
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах, какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, -

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать -
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

* * *
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.

Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящим
Я не в силах скрыть своей тоски.

Слишком я любил на этом свете
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь.

Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.

Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве,
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.

Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящим
Я всегда испытываю дрожь.

Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.

* * *
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь.
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

* * *
Не ругайтесь. Такое дело!
Не торговец я на слова.
Запрокинулась и отяжелела
Золотая моя голова.

Нет любви ни к деревне, ни к городу,
Как же смог я ее донести?
Брошу все. Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси.

Позабуду поэмы и книги,
Перекину за плечи суму,
Оттого что в полях забулдыге
Ветер больше поет, чем кому.

Провоняю я редькой и луком
И, тревожа вечернюю гладь,
Буду громко сморкаться в руку
И во всем дурака валять.

И не нужно мне лучшей удачи,
Лишь забыться и слушать пургу,
Оттого что без этих чудачеств
Я прожить на земле не могу.
(1922)

* * *
Несказанное, синее, нежное.
Тих мой край после бурь, после гроз,
И душа моя - поле безбрежное -
Дышит запахом меда и роз.

Я утих. Годы сделали дело,
Но того, что прошло, не кляну.
Словно тройка коней оголтелая
Прокатилась во всю страну.

Напылили кругом. Накопытили.
И пропали под дьявольский свист.
А теперь вот в лесной обители
Даже слышно, как падает лист.

Колокольчик ли? Дальнее эхо ли?
Все спокойно впивает грудь.
Стой, душа, мы с тобой проехали
Через бурный положенный путь.

Разберемся во всем, что видели,
Что случилось, что сталось в стране,
И простим, где нас горько обидели
По чужой и по нашей вине.

Принимаю, что было и не было,
Только жаль на тридцатом году -
Слишком мало я в юности требовал,
Забываясь в кабацком чаду.

Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,
Так же гнется, как в поле трава.
Эх ты, молодость, буйная молодость,
Золотая сорвиголова!

* * *
Неуютная жидкая лунность
И тоска бесконечных равнин,-
Вот что видел я в резвую юность,
Что, любя, проклинал не один.

По дорогам усохшие вербы
И тележная песня колес.
Ни за что не хотел я теперь бы,
Чтоб мне слушать ее привелось.

Я не знаю, что будет со мною.
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и все же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь.

* * *
Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.

Дремлет взрытая дорога.
Ей сегодня примечталось,
Что совсем-совсем немного
Ждать зимы седой осталось.

Ах, и сам я в чаще звонкой
Увидал вчера в тумане:
Рыжий месяц жеребенком
Запрягался в наши сани.

низкий дом
Низкий дом с голубыми ставнями,
Не забыть мне тебя никогда,-
Слишком были такими недавними
Отзвучавшие в сумрак года.

До сегодня еще мне снится
Наше поле, луга и лес,
Принакрытые сереньким ситцем
Этих северных бедных небес.

Восхищаться уж я не умею
И пропасть не хотел бы в глуши,
Но, наверно, навеки имею
Нежность грустную русской души.

Полюбил я седых журавлей
С их курлыканьем в тощие дали,
Потому что в просторах полей
Они сытных хлебов не видали.

Только видели березь да цветь,
Да ракитник, кривой и безлистый,
Да разбойные слышали свисты,
От которых легко умереть.

Как бы я и хотел не любить,
Все равно не могу научиться,
И под этим дешевеньким ситцем
Ты мила мне, родимая выть.

Потому так и днями недавними
Уж не юные веют года.
Низкий дом с голубыми ставнями,
Не забыть мне тебя никогда.

* * *
Опять раскинулся узорно
Над белым полем багрянец,
И заливается задорно
Нижегородский бубенец.

Под затуманенною дымкой
Ты кажешь девичью красу,
И треплет ветер под косынкой
Рыжеволосую косу.

Дуга, раскалываясь, пляшет,
То выныряя, то пропав
Не заворожит, не обмашет
Твой разукрашенный рукав.

Уже давно мне стала сниться
Полей малиновая ширь,
Тебе - высокая светлица,
А мне - далекий монастырь.

Там синь и полымя воздушней
И легкодымней пелена.
я буду ласковый послушник,
А ты - разгульная жена.

И знаю я, мы оба станем
Грустить в упругой тишине:
я по тебе - в глуxом тумане,
А ты заплачешь обо мне.

Но и поняв, я не приемлю
Ни тиxиx ласк, ни глубины -
Глаза, увидевшие землю,
В иную землю влюблены.
1916

* * *
Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник -
Пройдет, зайдет и вновь покинет дом.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом.

Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветром в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.

Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава,
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком.
Скажите так. что роща золотая
Отговорила милым языком.

ПЕСНЬ О СОБАКЕ
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.

До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.

А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.

По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать.
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.

А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.

В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.

И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.

* * *
Поет зима - аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
Седые облака.

А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.

Озябли пташки малые,
Голодные, усталые,
И жмутся поплотней.
А вьюга с ревом бешеным
Стучит по ставням свешенным
И злится все сильней.

И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
Красавица весна.

* * *
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.

С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.

Зерна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук,
Но остался в складках смятой шали
Запах меда от невинных рук.

В тихий час, когда заря на крыше,
Как котенок, моет лапкой рот,
Говор кроткий о тебе я слышу
Водяных поющих с ветром сот.

Пусть порой мне шепчет синий вечер,
Что была ты песня и мечта,
Всё ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи -
К светлой тайне приложил уста.

Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.

Другие статьи в литературном дневнике:

25.10.2015. Снежно-красный сонет Шляпа Дурака
24.10.2015. Есть люди как звёзды. Дмитр Свиридов
23.10.2015. Считать копейки вымученных слов.
04.10.2015. Сергей Есенин Поэмы. Анна Снегина
03.10.2015. Сергей Есенин Стихотворения Часть 3
02.10.2015. Сергей Есенин Стихотворения Часть 2
01.10.2015. Сергей Есенин Стихотворения Часть 1

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

🌜 Неуютная жидкая лунность

🌜 Весной 1925 года, за полгода с хвостиком до рокового Англетера, 29-летний Сергей Есенин пишет стихотворение «Неуютная жидкая лунность», в котором открывает свое видение современной деревни. Впервые стих опубликован в «Бакинском рабочем», так как в это время поэт колесил по югу России, в том числе по Азербайджану.

Здравствуй, новая деревня

☝ Отношение Есенина к деревни хорошо известно, он любил её до последних дней, до самых сладких сновидений, до истомы ностальгии, именно русское село Константиново называя своей Родиной. Там он вырос, там ощутил свежесть первого поцелуя, там испытал и первые любовные разочарования.

Есенин не был ярым сторонником советской власти, хотя и старался ходить мимо политики. Более всего под конец своей короткой жизни Сергей хотел, чтобы русская деревня стала жить по-новому, чтобы железные кони-трактора заменили плуг, чтобы жизнь крестьянина стала легче и его спина чуть чаще разгибалась.

Равнодушен я стал к лачугам,
И очажный огонь мне не мил.

☝ Сейчас Есенин, который просматривается в образе лирического героя стихотворения, уже не ловит драйв от старой деревни с её лачугами и очагом в закопченной хате. Сейчас он хочет видеть российскую деревню сильно и мощной, сирую кобылку должен заменить трактор, а ручной труд электрические молотилки и иже с ними приспособления для облегчения труда.

Через каменное и стальное
Вижу мощь я родной стороны.

Буквально через несколько строк Есенин в одной фразе формулирует свое желание по отношению к России, к её деревне:

Полевая Россия! Довольно
Волочиться сохой по полям!

☝ Вот он главный посыл стиха – долой соху, подавай нам трактор.

Обычное желание поэта-романтика, желающего видеть деревню процветающей, но не в курсе, как это сделать технически и экономически. Герой произведения от всего сердца желает деревни добра, но не понимает, что вместе с механизаций придет и коллективизация, крестьян лишат своего надела, заберут последнюю корову, всё будет в деревне общее, читай, ничейное.

Анализ литературный

👀 Стих «Неуютная жидкая лунность» написан в жанре элегии, трехстопным анапестом по стихотворному размеру. Рифмовка перекрестная (лунность – равнин – юность – один), где есть женские и мужские рифмы (в мужской ударение на последний слог, в женской на предпоследний).

В роли лирического героя сам автор строк, композиция кольцевая – начинается с неприятия старого образа деревни, им же и заканчивается.

✔ Стихотворение начинается с метафоры:

✔ Ещё три метафорических сравнения – это «тележная песня колес», «моторный лай» и «чахоточный свет».

Также в произведении мы видим оксюморон (сочетание противоречий) «любя проклинал» и олицетворения «нищету твою видеть больно и березам, и тополям» и «тоска равнин».

Усохшие вербы.
Очажный огонь.
Резвая юность.
Родная сторона.

✔ Риторическое обращение «Довольно / Волочиться сохой по полям!»

К инверсиям можно отнести половину строк произведения.

☝ Далеко не всегда Есенин желал изменить старую деревню и заменить в ней соху моторным рокотом трактора, чаще он просто наслаждался красотами русского раздолья. Это видно во многих стихотворениях поэта, например, в стихе «Спит ковыль. Равнина дорогая», где даже смерть видится поэту дорогой на только на родной земле.

Читайте также: