Тут плачут дети малые тоскуют жены матери легко ли из питейного дозваться мужиков
В поэме большое количество женских образов. Когда "наши странники" решили отыскать счастливую бабу, то им дан от ворот поворот:
В селе Наготине
Сказали, как отрезали:
"У нас такой не водится,
А есть в селе Клину. "
Итак, "сказали, как отрезали" - на все село нет ни одной благополучной бабы. Это довольно печальная значимая деталь.
И они указывают на Матрену Тимофеевну из другого села, хоть тоже очень бедного, которая считается в народе счастливицей.
А та воспримет такую славу о себе с явной горькой самоиронией. О Матрене Тимофеевне, главной героине главы "Крестьянка" мы уже говорили отдельно.
Есть и другие женские персонажи, яркие, хотя и эпизодические. Они все вместе тоже, как и Матрена Корчагина, освещают проблему женской доли на Руси.
Нищета и тяжелый труд
Уже в 3 главе "Пьяная ночь" на большой дороге мы слышим голоса крестьян. И среди них - женские. Вот кто-то говорит:
А та отвечает, что нескончаемые заботы и хлопоты тому виной:
-«Не веретенце, друг!
Вот то, что больше вертится,
Пузатее становится,
А я как день-деньской…»
С этим образом перекликается в последней части "Пир на весь мир" образ Домны - матери Гриши Добросклонова . Она батрачит, лишь бы получить кусочек черствого хлеба для детей. От непосильного горя и работы она рано умирает.
Женское бесправие, бабья неволя
В главе "Пьяная ночь" молодая девушка, выданная замуж за старика, плачет о своей безотрадной жизни:
«Мой век — что день без солнышка,
Мой век — что ночь без месяца,
А я, млада-младешенька,
Что борзый конь на привязи,
Что ласточка без крыл!
Мой старый муж, ревнивый муж,
Напился пьян, храпом храпит,
Меня, младу-младешеньку,
И сонный сторожит!»
Муж с ней груб и не церемонится:
Так плакалась молодушка
Да с возу вдруг и спрыгнула!
«Куда?»- кричит ревнивый муж,
Привстал — и бабу за косу,
Как редьку за вихор!
Проблема беззащитности крестьянских женщин перед барской похотью
Эта проблема неоднократно возникает в поэме, потому что она действительно существовала в условиях крепостного права.
О ней упоминает и Матрена Тимофеевна из части "Крестьянка", к которой приставал управляющий Ситников, к счастью погибший от холеры.
В части "Пир на весь мир" в главе 1 "Горькое время - горькие песни" поется:
Чуть из ребятишек,
Глядь — и нет детей:
Царь возьмет мальчишек,
Барин — дочерей!
Одному уроду
Вековать с семьей.
Славно жить народу
На Руси святой!
В песне "Барщинная" в той же главе мужики исповедуются в своем стыде и горе от того, что перед барином не могли защищать собственных сестер и дочерей:
Мы барщинные! выросли
Под рылом у помещика;
День — каторга, а ночь?
Что сраму-то! За девками
Гонцы скакали тройками
По нашим деревням.
В лицо позабывали мы
Друг дружку, в землю глядючи,
Мы потеряли речь.
Далее следует история " Про холопа примерного, Якова верного ", в которой та же ситуация: помещик Поливанов сам положил преступный глаз на Аришу, и потому не дал ей выйти замуж за племянника Якова, а сбыл ее жениха в рекруты.
Неустроенность семейных отношений
Некрасов не идеализирует народ. Рядом с Матреной Тимофеевной, уважаемой и благородной натурой, существуют и женщины сварливые, сами создающие разлад в семье. Таковы свекровь и золовки Матрены Корчагиной.
Или, например, в главе "Пьяная ночь" "в канаве"спорят бабы, в чьей семье жизнь тошнее. У обоих жизнь дома кажется хуже каторги. Победила вторая:
Мне старший зять ребро сломал,
Середний зять клубок украл,
Клубок — плевок, да дело в том —
Полтинник был замотан в нем,
А младший зять всё нож берет,
Того гляди убьет, убьет. »
В главе же "Крестьянка" приводятся народные песни, показывающие типичное - злобное - отношение к молодке со стороны мужниной родни, "роденьки":
"Молоду жену Муж домой привез, А роденька-то Как набросится! Деверек ее — Расточихою, А золовушка — Щеголихою, Свекор-батюшка — Тот медведицей, А свекровушка — Людоедицей, Кто неряхою, Кто непряхою…"
Пьянство и женщины
Показаны жены, страдающие от пьянства мужиков - после ярмарки "плачут дети малые, Тоскуют жены, матери":
Но есть бабы и сами пьянствующие от того, что чувствуют себя одинокими и нелюбимыми. В главе "Пьяная ночь" одна такая баба зазывает кого-то:
Эй, парень, парень глупенький,
Оборванный, паршивенький,
Эй! Полюби меня!
Меня, простоволосую,
Хмельную бабу, старую,
Зааа-паааа-чканную. »
Даже Матрена Тимофеевна не отказывается от водки, потому что душа ее полна тоски, забот, постоянных тревог, от которых хочется освободиться хоть на время:
Вера, религиозность
Жена Якима Нагого спасала иконы из горящей избы, забыв про скопленные целковые.
Вера и молитва спасли в тяжкую минуту Матрену Тимофеевну, сообщив ей счастливую мысль о том, что нужно идти в город за помощью губернатора.
Таковой была и мать самого Некрасова - глубоко религиозная праведница, но несчастная и бесправная рядом с грубоватым мужем. Женские образы у Некрасова наиболее трогательные, потому что в них отражается память о его горячо любимой матери.
Духовность помогает выстроить жизнь более порядочным, гармоничным образом, и спасает в самых трудных ситуациях, но она, увы, не дает все же истинного женского счастья.
Нет воли - нет и счастья
Поэтому и старушка божия, "святая старица", которая однажды на ночь попросилася к Матрене, тоже убеждена, что нет на Руси женского счастья совсем. Потому что счастье - это воля, по мнению народному. А воли у русской женщины и нет:
«Ключи от счастья женского,
От нашей вольной волюшки
Заброшены, потеряны
У бога самого!"
Оптимистическая нота от Гриши Добросклонова
Единственный герой в поэме, который внес светлые аккорды в женскую тему, это Гриша. Он поет о Руси как о женщине, для него их судьбы и их образы неотделимы. Образ Родины и матери сливается для него в единое целое и он обращается к ним с верой в их грядущее счастье:
«В минуты унынья, о родина-мать!
Я мыслью вперед улетаю.
Еще суждено тебе много страдать,
Но ты не погибнешь, я знаю.
«А мы полтинник [Полтинник – монета достоинством 50 копеек.] писарю:
К начальнику губернии…»
«Эй! с возу куль упал!»
«Куда же ты, Оленушка?
Постой! еще дам пряничка,
Ты, как блоха проворная,
Наелась — и упрыгнула.
Погладить не далась!»
«Добра ты, царска грамота [Царска грамота – царское письмо.] ,
Да не про нас ты писана…»
(Акцизные [Акциз – один из видов налога на предметы массового спроса.] чиновники
С бубенчиками, с бляхами
С базара пронеслись.)
«А я к тому теперича:
И веник дрянь, Иван Ильич,
А погуляет по полу,
Куда как напылит!»
«Избави Бог, Парашенька,
Ты в Питер не ходи!
Такие есть чиновники,
Ты день у них кухаркою,
А ночь у них сударкою [Сударка – любовница.] —
Так это наплевать!»
«Куда ты скачешь, Саввушка?»
(Кричит священник сотскому [Сотский – выборный от крестьян, который выполнял полицейские функции.]
Верхом, с казенной бляхою.)
— В Кузьминское скачу
За становым. Оказия:
Там впереди крестьянина
Убили… — «Эх. грехи. »
«Худа ты стала, Дарьюшка!»
— Не веретенце [Веретено – ручной инструмент для пряжи.] , друг!
Вот то, чем больше вертится,
А я как день-деньской…
«Эй парень, парень глупенький,
Хмельную бабу, старую,
Крестьяне наши трезвые,
Идут своим путем.
Средь самой средь дороженьки
Какой-то парень тихонький
Большую яму выкопал.
«Что делаешь ты тут?»
— А хороню я матушку! —
«Дурак! какая матушка!
Гляди: поддевку новую
Ты в землю закопал!
Иди скорей да хрюкалом
В канаву ляг, воды испей!
Авось, соскочит дурь!»
«А ну, давай потянемся!»
Садятся два крестьянина,
И жилятся, и тужатся,
Кряхтят — на скалке тянутся,
На скалке не понравилось:
«Давай теперь попробуем
Когда порядком бороды
Друг дружке поубавили,
Вцепились за скулы!
Пыхтят, краснеют, корчатся,
Мычат, визжат, а тянутся!
«Да будет вам, проклятые!
Не разольешь водой!»
В канаве бабы ссорятся,
Одна кричит: «Домой идти
Тошнее, чем на каторгу!»
Другая: — Врешь, в моем дому
Мне старший зять ребро сломал,
Середний зять клубок украл,
Клубок плевок, да дело в том —
Полтинник был замотан в нем,
А младший зять все нож берет,
Того гляди убьет, убьет.
«Ну полно, полно, миленький!
Ну, не сердись! — за валиком
Я ничего… пойдем!»
Такая ночь бедовая!
Направо ли, налево ли
С дороги поглядишь:
Идут дружненько парочки,
Не к той ли роще правятся?
Та роща манит всякого,
В той роще голосистые
Что позже — безобразнее:
Все чаще попадаются
Без ругани, как водится,
Словечко не промолвится,
Слышней всего она!
У кабаков смятение,
Без седоков бегут;
Тут плачут дети малые.
Тоскуют жены, матери:
Легко ли из питейного
У столбика дорожного
Знакомый голос слышится,
Подходят наши странники
И видят: Веретенников
(Что башмачки козловые
Беседует с крестьянами.
Похвалит Павел песенку —
Пять раз споют, записывай!
Сказал им Веретенников:
«Умны крестьяне русские,
Что пьют до одурения,
Во рвы, в канавы валятся —
Крестьяне речь ту слушали,
Павлуша что-то в книжечку
Хотел уже писать.
Да выискался пьяненький
Мужик, — он против барина
На животе лежал,
В глаза ему поглядывал,
Помалчивал — да вдруг
Как вскочит! Прямо к барину —
Хвать карандаш из рук!
— Постой, башка порожняя!
Шальных вестей, бессовестных
Про нас не разноси!
Чему ты позавидовал!
Что веселится бедная
Пьем много мы по времени,
А больше мы работаем.
Нас пьяных много видится,
А больше трезвых нас.
По деревням ты хаживал?
Возьмем ведерко с водкою,
Пойдем-ка по избам:
В одной, в другой навалятся,
А в третьей не притронутся —
У нас на семью пьющую
Не пьют, а также маются,
Уж лучше б пили, глупые,
Да совесть такова…
Чудно смотреть, как ввалится
В такую избу трезвую
И не глядел бы. Видывал
В страду деревни русские?
В питейном, что ль, народ?
У нас поля обширные,
А не гораздо щедрые,
Скажи-ка, чьей рукой
С весны они оденутся,
А осенью разденутся?
Встречал ты мужика
После работы вечером?
На пожне гору добрую
Поставил, съел с горошину:
«Эй! богатырь! соломинкой
Сладка еда крестьянская,
Весь век пила железная
Жует, а есть не ест!
Да брюхо-то не зеркало,
Мы на еду не плачемся…
А чуть работа кончена,
Гляди, стоят три дольщика:
Бог, царь и господин!
А есть еще губитель-тать [Тать – «вор, хищник, похититель» (В.И. Даль).]
Четвертый, злей татарина,
Так тот и не поделится,
Все слопает один!
У нас пристал третьеводни
Такой же барин плохонькой,
Как ты, из-под Москвы.
Скажи ему пословицу,
А был другой — допытывал,
На сколько в день сработаешь,
По малу ли, по многу ли
Кусков пихаешь в рот?
Иной угодья меряет,
Иной в селенье жителей
По пальцам перечтет,
А вот не сосчитали же,
По скольку в лето каждое
Пожар пускает на ветер
Нет меры хмелю русскому.
А горе наше меряли?
Работе мера есть?
Вино валит крестьянина,
А горе не валит его?
Работа не валит?
Мужик беды не меряет,
Со всякою справляется,
Мужик, трудясь, не думает,
Что силы надорвет.
Так неужли над чаркою
Задуматься, что с лишнего
В канаву угодишь?
А что глядеть зазорно вам,
Как пьяные валяются,
Так погляди поди,
Как из болота волоком
Крестьяне сено мокрое,
Где не пробраться лошади,
Где и без ноши пешему
Там рать-орда крестьянская
По кочам [Коча – форма слова «кочка» в ярославско-костромском говоре.] , по зажоринам [Зажорина – подснежная вода в яме по дороге.]
Ползком ползет с плетюхами [Плетюха – в северных говорах – большая высокая корзина.] —
Трещит крестьянский пуп!
Под солнышком без шапочек,
В поту, в грязи по макушку,
Изъеденные в кровь, —
Небось мы тут красивее?
Жалеть — жалей умеючи,
На мерочку господскую
Крестьянина не мерь!
Не белоручки нежные,
А люди мы великие
В работе и в гульбе.
У каждого крестьянина
Душа что туча черная —
Гневна, грозна, — и надо бы
Громам греметь оттудова,
Кровавым лить дождям,
А все вином кончается.
Пошла по жилам чарочка —
И рассмеялась добрая
Не горевать тут надобно,
Гляди кругом — возрадуйся!
Ай парни, ай молодушки,
А удаль молодецкую
Про случай сберегли.
Мужик стоял на валике,
И, помолчав минуточку,
Прибавил громким голосом,
Любуясь на веселую,
— Эй! царство ты мужицкое,
Шуми — вольней шуми. —
«Как звать тебя, старинушка?»
— А что? запишешь в книжечку?
Пожалуй, нужды нет!
Пиши: «В деревне Басове
Яким Нагой живет,
Он до смерти работает,
До полусмерти пьет. »
И рассказали барину,
Каков мужик Яким.
Яким, старик убогонький,
Живал когда-то в Питере,
Да угодил в тюрьму:
С купцом тягаться вздумалось!
Как липочка ободранный,
Вернулся он на родину
И за соху взялся.
С тех пор лет тридцать жарится
На полосе под солнышком,
Под бороной спасается
От частого дождя,
Живет — с сохою возится,
А смерть придет Якимушке —
Как ком земли отвалится,
Что на сохе присох…
С ним случай был: картиночек
Он сыну накупил,
Развешал их по стеночкам
И сам не меньше мальчика
Любил на них глядеть.
Пришла немилость божия,
А было у Якимушки
За целый век накоплено
Целковых тридцать пять.
Скорей бы взять целковые,
А он сперва картиночки
Стал со стены срывать;
Жена его тем временем
С иконами возилася,
А тут изба и рухнула —
Так оплошал Яким!
Слились в комок целковики,
За тот комок дают ему
«Ой брат Яким! недешево
Зато и в избу новую
Повесил их небось?»
— Повесил — есть и новые, —
Сказал Яким — и смолк.
Вгляделся барин в пахаря:
Грудь впалая; как вдавленный
Живот; у глаз, у рта
Излучины, как трещины
На высохшей земле;
И сам на землю-матушку
Похож он: шея бурая,
Как пласт, сохой отрезанный,
Рука — кора древесная,
А волосы — песок.
Крестьяне, как заметили,
Что не обидны барину
И сами согласилися
С Якимом: — Слово верное:
Нам подобает пить!
Пьем — значит, силу чувствуем!
Придет печаль великая,
Как перестанем пить.
Работа не свалила бы,
Беда не одолела бы,
Нас хмель не одолит!
«Да, бог милостив!»
— Ну, выпей с нами чарочку!
Достали водки, выпили.
Два шкалика поднес.
— Ай барин! не прогневался,
(Сказал ему Яким.)
Как не понять крестьянина?
А свиньи ходят по́ земи —
Не видят неба век.
Вдруг песня хором грянула
Десятка три молодчиков,
Хмельненьки, а не валятся,
Идут рядком, поют,
Поют про Волгу-матушку,
Про удаль молодецкую,
Про девичью красу.
Притихла вся дороженька,
Одна та песня складная
Широко, вольно катится,
Как рожь под ветром стелется,
По сердцу по крестьянскому
Под песню ту удалую
«Мой век — что день без солнышка,
Мой век — что ночь без месяца,
А я, млада-младешенька,
Что борзый конь на привязи,
Что ласточка без крыл!
Мой старый муж, ревнивый муж,
Напился пьян, храпом храпит,
И сонный сторожит!»
Так плакалась молодушка
Да с возу вдруг и спрыгнула!
«Куда?» — кричит ревнивый муж,
Привстал — и бабу за косу,
Как редьку за вихор!
Ой! ночка, ночка пьяная!
Не светлая, а звездная,
Не жаркая, а с ласковым
И нашим добрым молодцам
Ты даром не прошла!
Сгрустнулось им по женушкам,
Оно и правда: с женушкой
Теперь бы веселей!
Иван кричит: «Я спать хочу»,
А Марьюшка: — И я с тобой! —
Иван кричит: «Постель узка»,
А Марьюшка: — Уляжемся! —
Иван кричит: «Ой, холодно»,
А Марьюшка: — Угреемся! —
Как вспомнили ту песенку,
Без слова — согласилися
Ларец свой попытать.
Одна, зачем Бог ведает,
Меж полем и дорогою
Густая липа выросла.
Под ней присели странники
И осторожно молвили:
«Эй! скатерть самобраная,
И скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Ведро вина поставили,
Горой наклали хлебушка
И спрятались опять.
Роман за караульного
Остался у ведра,
А прочие вмешалися
В толпу — искать счастливого:
Им крепко захотелося
Скорей попасть домой…
Оглавление
Карта слов и выражений русского языка
Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей и примеров предложений к словам и выражениям русского языка.
Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных, спряжению глаголов, а также морфемному строению слов.
Ночь тихая спускается,
Ужъ вышла въ небо темное
Луна; ужъ пишетъ грамоту
Господь червоннымъ золотомъ
По синему по бархату,
Ту грамоту мудреную,
Которой ни разумникамъ,
Ни глупымъ не прочесть.
„А мы полтинникъ писарю:
Прошенье изготовили
Къ начальнику губерніи. "
— Эй! съ возу куль упалъ!
„Куда же ты, Оленушка?
Постой! еще дамъ пряничка,
Ты какъ блоха проворная,
Наѣлась — и упрыгнула,
Погладить не далась!"
— Добра ты, царска грамота,
Да не при насъ ты писана.
„Посторонись народъ!"
(Акцизные чиновники
Съ бубенчиками, съ бляхами
Съ базара пронеслись).
— А я къ тому теперича:
И вѣникъ дрянь, Иванъ Ильичъ
А погуляетъ по полу,
Куда какъ напылитъ!
„Избави Богъ, Парашенька,
Ты въ Питеръ не ходи!
Такіе есть чиновники,
Ты день у нихъ кухаркою,
А ночь у нихъ сударкою —
Такъ это наплевать!"
— „Куда ты скачешь, Савушка?"
(Кричитъ священникъ сотскому
Верхомъ, съ казенной бляхою).
— Въ Кузминское скачу
За становымъ. Оказія:
Тамъ впереди крестьянина
Убили. „Эхъ. грѣхи. "
— Худа ты стала, Дарьюшка!
„Не веретенце, другъ!
Вотъ т́о, чѣмъ больше вертится,
Пузатѣе становится,
А я какъ день-деньской. "
Крестьяне наши трезвые,
Поглядывая, слушая,
Идутъ своимъ путемъ.
Средь самой средь дороженьки
Какой-то парень тихонькій
Большую яму выкопалъ:
— Чтб дѣлаешь ты тутъ?
„А хороню я матушку!"
— Дуракъ! какая матушка!
Гляди: поддёвку новую
Ты въ землю закопалъ!
Иди скорѣй, да хрюкаломъ
Въ канаву лягъ, воды испей!
Авось, соскочитъ дурь!
— „А ну, давай потянемся!"
— „Ну, полно, полно, миленькій!
Ну, не сердись!" За валикомъ
Неподалеку слышится:
„Я ничего. пойдемъ!"
Такая ночь бѣдовая!
Направо ли, налѣво ли
Съ дороги поглядишь:
Идутъ дружненько парочки,
Не къ той ли рощѣ правятся?
Та роща манитъ всякаго,
Въ той рощѣ голосистые
Соловушки поютъ.
Дорога многолюдная
Чт́о позже — безобразнѣе:
Все чаще попадаются
Избитые, ползущіе,
Лежащіе пластомъ.
Безъ ругани, какъ водится,.
Словечко не промолвится,
Шальная, непотребная
Слышнѣй всего она!
У кабаковъ смятеніе,
Подводы перепутались,
Испуганныя лошади
Безъ сѣдоковъ бѣгутъ;
Тутъ плачутъ дѣти малыя,
Тоскуютъ жены, матери:
Легко ли изъ питейнаго
Дозваться мужиковъ.
У столбика дорожнаго
Знакомый голосъ слышится,
Подходятъ наши странники
И видятъ: Веретенниковъ
(Чт́о башмачки козловые
Вавилѣ подарилъ)
Бесѣдуетъ съ крестьянами.
Крестьяне открываются
Милягѣ по душѣ:
Похвалитъ Павелъ пѣсенку —
Пять разъ споютъ, записывай!
Понравится пословица —
Пословицу пиши!
Позаписавъ достаточно,
Сказалъ имъ Веретенниковъ:
„Умны крестьяне русскіе,
Одно не хорошо,
Что пьютъ до одуренія,
Во рвы, въ канавы валятся —
Обидно поглядѣть!"
— Какъ звать тебя, старинушка?
Я А что? запишешь въ книжечку?
Пожалуй, нужды нѣтъ!
Пиши: „Въ деревнѣ Босовѣ
Якимъ Нагой живетъ,
Онъ до смерти работаешь
До полусмерти пъетъ. "
Крестьяне разсмѣялися
И разсказали барину,
Каковъ мужикъ Якимъ.
Якимъ старикъ убогонькій,
Живалъ когда-то въ Питерѣ,
Да угодилъ въ тюрьму:
Съ купцомъ тягаться вздумалось!
Какъ липочка ободранный,
Вернулся онъ на родину
И за соху взялся.
Съ тѣхъ поръ лѣтъ тридцать жарится
На полосѣ подъ солнышкомъ,
Подъ бороной спасается
Отъ частаго дождя,
Живетъ — съ сохою возится,
А смерть придетъ Якимушкѣ —
Какъ комъ земли отвалится,
Что на сохѣ присохъ.
— Повѣсилъ — есть и новыя,
Сказалъ Якимъ — и смолкъ.
— Ну, выпей съ нами чарочку!
Достали водки, выпили.
Якиму Веретенниковъ
Два шкалика поднесъ.
„Ай, баринъ! не прогнѣвался,
Разумная головушка!
(Сказалъ ему Якимъ):
Разумной-то головушкѣ
Какъ не понять крестьянина?
А свиньи ходятъ по земи —
Не видятъ неба вѣкъ. "
Одна, зачѣмъ, Богъ вѣдаетъ,
Межъ полемъ и дорогою
Густая липа выросла.
Подъ ней присѣли странники
И осторожно молвили:
„Эй! скатерть самобранная,
Попотчуй мужиковъ!"
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
Ночь тихая спускается,
Уж вышла в небо темное
Луна, уж пишет грамоту
Господь червонным золотом
По синему по бархату,
Ту грамоту мудреную,
Которой ни разумникам,
Ни глупым не прочесть.
«Эй! с возу куль упал!»
«Куда же ты, Оленушка?
Постой! еще дам пряничка,
Ты, как блоха проворная,
Наелась — и упрыгнула.
Погладить не далась!»
«Добра ты, царска грамота,
Да не при нас ты писана. »
«Посторонись, народ!»
(Акцизные чиновники
С бубенчиками, с бляхами
С базара пронеслись.)
«А я к тому теперича:
И веник дрянь, Иван Ильич,
А погуляет по полу,
Куда как напылит!»
«Избави бог, Парашенька,
Ты в Питер не ходи!
Такие есть чиновники,
Ты день у них кухаркою.
А ночь у них сударкою —
Так это наплевать!»
«Куда ты скачешь, Саввушка?»
(Кричит священник сотскому
Верхом, с казенной бляхою.)
— В Кузьминское скачу
За становым. Оказия:
Там впереди крестьянина
Убили. — «Эх. грехи. »
«Худа ты стала, Дарьюшка!»
— Не веретенце, друг!
Вот то, чем больше вертится.
Пузатее становится,
А я как день — деньской. —
Крестьяне наши трезвые,
Поглядывая, слушая,
Идут своим путем.
Средь самой средь дороженьки
Какой-то парень тихонький
Большую яму выкопал.
«Что делаешь ты тут?»
— А хороню я матушку! —
«Дурак! какая матушка!
Гляди: поддевку новую
Ты в землю закопал!
Иди скорей да хрюкалом
В канаву ляг, воды испей!
Авось, соскочит дурь!»
«А ну, давай потянемся!»
В канаве бабы ссорятся,
Одна кричит: «Домой идти
Тошнее, чем на каторгу!»
Другая: — Врешь, в моем дому
Похуже твоего!
Мне старший зять ребро сломал,
Середний зять клубок украл,
Клубок плевок, да дело в том —
Полтинник был замотан в нем,
А младший зять все нож берет,
Того гляди убьет, убьет. —
«Ну, полно, полно, миленький!
Ну, не сердись! — за валиком
Неподалеку слышится.—
Я ничего. пойдем!»
Такая ночь бедовая!
Направо ли, налево ли
С дороги поглядишь:
Идут дружненько парочки,
Не к той ли роще правятся?
Та роща манит всякого,
В той роще голосистые
Соловушки поют.
Дорога многолюдная
Что позже — безобразнее:
Все чаще попадаются
Избитые, ползущие,
Лежащие пластом.
Без ругани, как водится,
Словечко не промолвится,
Шальная, непотребная,
Слышней всего она!
У кабаков смятение,
Подводы перепутались,
Испуганные лошади
Без седоков бегут;
Тут плачут дети малые.
Тоскуют жены, матери:
Легко ли из питейного
Дозваться мужиков.
У столбика дорожного
Знакомый голос слышится,
Подходят наши странники
И видят: Веретенников
(Что башмачки козловые
Вавиле подарил)
Беседует с крестьянами.
Крестьяне открываются
Миляге по душе:
Похвалит Павел песенку —
Пять раз споют, записывай!
Понравится пословица —
Пословицу пиши!
Позаписав достаточно.
Сказал им Веретенников:
«Умны крестьяне русские,
Одно нехорошо,
Что пьют до одурения,
Во рвы, в канавы валятся —
Обидно поглядеть!»
Сладка еда крестьянская,
Весь век пила железная
Жует, а есть не ест!
Да брюхо-то не зеркало,
Мы на еду не плачемся.
Работаешь один,
А чуть работа кончена,
Гляди, стоят три дольщика:
Бог, царь и господин!
А есть еще губитель-тать
Четвертый, злей татарина,
Так тот и не поделится,
Все слопает один!
У нас пристал третьеводни
Такой же барин плохонький.
Как ты, из-под Москвы.
Записывает песенки,
Скажи ему пословицу,
Загадку загани.
А был другой — допытывал,
На сколько в день сработаешь,
По малу ли, по многу ли
Кусков пихаешь в рот?
Иной угодья меряет,
Иной в селеньи жителей
По пальцам перечтет,
А вот не сосчитали же.
По скольку в лето каждое
Пожар пускает на ветер
Крестьянского труда.
Жалеть — жалей умеючи,
На мерочку господскую
Крестьянина не мерь!
Не белоручки нежные,
А люди мы великие
В работе и в гульбе.
«Как звать тебя, старинушка?»
Яким, старик убогонький,
Живал когда-то в Питере,
Да угодил в тюрьму:
С купцом тягаться вздумалось!
Как липочка ободранный,
Вернулся он на родину
И за соху взялся.
С тех пор лет тридцать жарится
На полосе под солнышком,
Под бороной спасается
От частого дождя,
Живет — с сохою возится,
А смерть придет Якимушке —
Как ком земли отвалится,
Что на сохе присох.
— Повесил — есть и новые, —
Сказал Яким — и смолк.
Вгляделся барин в пахаря:
Грудь впалая; как вдавленный
Живот; у глаз, у рта
Излучины, как трещины
На высохшей земле;
И сам на землю — матушку
Похож он: шея бурая,
Как пласт, сохой отрезанный,
Кирпичное лицо,
Рука — кора древесная,
А волосы — песок.
— Ну, выпей с нами чарочку! —
Достали водки, выпили.
Якиму Веретенников
Два шкалика поднес.
— Ай барин! не прогневался,
Разумная головушка!
(Сказал ему Яким.)
Разумной-то головушке
Как не понять крестьянина?
А свиньи ходят по́ земи —
Не видят неба век. —
Одна, зачем бог ведает,
Меж полем и дорогою
Густая липа выросла.
Под ней присели странники
И осторожно молвили:
«Эй! скатерть самобранная,
Попотчуй мужиков!»
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
Читайте также: