На каких заводах внедрял свою методику а гастев серп и молот
Алексей Гастев — революционер-подпольщик, поэт, публицист, человек, освоивший десятки рабочих профессий перед тем как создать свое главное художественное произведение — Центральный институт труда. Больше всего, наверное, он известен как автор сборника стихов «Поэзия рабочего удара» — книги, переизданной при жизни автора шесть раз, и многократно — уже в эпоху оттепели. Его тексты, написанные верлибром, соединяющие поэтическую образность со стилистикой рабочих инструкций, Максим Горький считал вершиной пролеткультовской поэзии. Одновременно Велимир Хлебников в журнале Эль Лисицкого и Ильи Эренбурга «Вещь» представлял Гастева как наследника Пушкина: «Это обломок рабочего пожара, взятого в его чистой сущности. Это не „ты” и не „он”, а твердое „я” пожара рабочей свободы. Это заводской гудок, протягивающий руку, чтобы снять венок с головы усталого Пушкина — чугунные литья, расплавленные в руке».
I
Алексей Капитонович Гастев (1882–1939) хорошо известен всем, кто занимается политической историей ХХ века. С другой стороны, его также хорошо знают специалисты по истории организации труда и профсоюзных движений. Но у него множество и других ипостасей, которые не вмещаются в какие-то одни рамки. Он абсолютно неуловим: путал следы, изобретал псевдонимы и партийные клички, менял даты в анкетах и автобиографиях; после ареста его архив был уничтожен, документы, фотографии разбросаны по разным местам, от Бремена до Томска. Главная сложность заключалась в том, что от Гастева не осталось каких-либо личных вещей, писем, дневников, есть только различные документы, рассеянные по архивам.
Гастев был репрессирован в 1939 году, как и все члены его семьи: бывшая жена Анна Васильева, жена Софья Гастева, трое сыновей, не был репрессирован только четвертый сын — он погиб на войне. Все, что было изъято у них дома, уничтожили практически в тот же день. Чудом в семье сохранились личные фотографии, которые хранились у правнука — поэта Алексея Ткаченко-Гастева. На выставке они представлены: это семейные фото, где Гастев не железный человек, каким привычно представляет его биография, а абсолютно живой.
Он родился и детство провел в Суздале, а в Москве, где поступил в учительский институт, и началась его подпольная деятельность — вступление в РСДРП. Надо сказать, что Гастев довольно быстро вышел из партии, потому что с большевиками себя не ассоциировал. Он был анархистом-синдикалистом. Даже на допросах в 1938 году Гастев поразительным образом доказывал следователям, что анархо-синдикализм лучше, чем большевизм. Но до смерти Ленина сохранял довольно близкие отношения с ним и с Крупской, сохранился большой объем их шифрованной переписки.
Дом Гастевых в Суздале Фото: собрание А. Ткаченко-Гастева. Предоставлено пресс-службой галереи
В 1904–1905 годах он был одним из главных организаторов стачек во многих городах: в Иваново-Вознесенске, Наро-Фоминске, Ростове, Ярославле, Костроме, Суздале он был одним из тех.
Гастев был типичным интеллигентом, решившим освоить множество рабочих профессий. Для этого он много раз устраивался на заводы, чтобы наблюдать и учиться; его тут же увольняли, но ему и этого было достаточно. Так, в Париже Гастев успел «попробовать» 16 заводов. В итоге он освоил массу профессий — от токаря и слесаря до вагоновожатого в трампарке в Петрограде. Работал в Финляндии, на заводе «Айваз». Вообще, карта его перемещений обширна. В Стокгольм Гастев приезжал по партийным делам (а в 1920-е — уже как директор Института Труда). Были Берлин, Прага, Женева, Териоки, куда он ездил к Ленину. Живя в Париже несколько лет, он вместе с Луначарским создал Лигу пролетарской культуры. Множество раз был арестован, бежал из всех мест заключений, из ссылок. Самая длительная ссылка была в Сибири — в Нарыме, откуда он тоже сбежал в Ново-Николаевск (Новосибирск), где работал редактором в газете «Голос Сибири». Биограф Гастева Александра Кулаева рассказывала, что, как только в архивах его следы терялись, она проверяла, не открывались ли в районе, городе чайные-читальни — их всегда открывал Гастев: только в Петрограде чуть ли не десяток, и даже в Нарыме. По сути, он всегда занимался организацией — объединением людей, сплоченных его пассионарными идеями о новой форме труда и быта, о новом сознании, которое построит будущий СССР.
II
В автобиографии Гастев описывал всю свою жизнь как цепь лабораторий, где он чему-то учился. Нарымскую ссылку он назвал пятой лабораторией, которая была для него самой продуктивной, потому что там он больше всего думал и писал. Во всех этих ссылках он много занимается публицистикой, пишет эссе и стихи. Все это была очень разная литература, практически ничего из этого не переиздано, и найти ее сложно. На выставке мы сделали микробиблиотеку текстов Алексея Гастева.
Алексей Гастев за токарным станком Фото: собрание А. Ткаченко-Гастева. Предоставлено пресс-службой галереи
Одна из самых первых и известных его публикаций, которую все знают по названию, но никто не читал — это «Проклятый вопрос», посвященный женщинам в эпоху революционных преобразований и отношениям между полами. Написана эта работа по просьбе Ленина в 1904 году. Это абсолютно сентиментальная эссеистика на тему тяжелого существования женщины в Петрограде. Лирический герой — революционно настроенный юноша — влюбляется в подругу по подпольной работе, но не находит ответных чувств, ходит к проституткам и постоянно терзается. Это пример ранней публицистики Гастева, которой он занимался до масштабных текстов, таких как «Платформа рабочего индустриализма», который стал программным документом синдикалистов.
Идея о свободном рабочем, описанная в этом тексте, не оставляет его всю жизнь. Его ключевая мысль заключается в том, что рабочий не должен быть идеальным винтиком большой государственной машины, от идеальной организации своего тела и жизни он должен дойти до позиции интеллектуального центра — управляющего, директора своего станка, потом конвейера, а затем и всего завода. Таким образом, рабочий, по его концепции, становится независимым от власти, потому что он сам по себе совершенен и способен руководить. В этом его принципиальное отличие от концепций Форда и Тейлора, хотя на последнего Гастев часто ссылался.
Большой пласт публицистики Гастева связан с Сибирью — он там много писал, революцию застал в Ново-Николаевске. На страницах газеты «Голос Сибири» под псевдонимами (в основном — Зарембо) он печатал как художественную прозу и поэзию, так и публицистические тексты, стараясь объяснить читателям, что происходит в стране.
Еще одно известное произведение Гастева на грани художественной прозы и публицистики — это утопия под названием «Экспресс-панорама. Сибирская фантазия». На выставке ей посвящена отдельная маленькая экспозиция, приехавшая к нам из Красноярска.
III
На выставке мы сделали карту литературных связей, чтобы был понятен контекст, в котором работал Гастев. Для него были важны Есенин, которого он очень ценил, но все же не публично, и Маяковский, на которого ориентировался официально. Я прослушала многочасовое интервью Виктора Дувакина с вдовой Гастева Софьей Абрамовной Гастевой, записанное в начале 1970-х годов. Оно обрывается на фразе: «И вот он шел по улице и встретил Маяковского. ». Мы уже никогда не узнаем, что это была за встреча, но в любом случае понятно, что двух поэтов постоянно сравнивали.
Самое близкое Маяковскому произведение Гастева — «Пачка ордеров». В Москве, насколько мне известно, сохранился только один экземпляр — в Музее книги Российской государственной библиотеки. Это самый жесткий «красный» поэтический текст Гастева, который широко известен в перепечатках — сама книга, странным образом, была издана в начале 1920-х в Риге, где печатались вовсе не обласканные новой властью авторы, например, Булгаков. Почему так произошло с «Пачкой ордеров» — непонятно, ведь в те же годы весь СССР переиздавал «Поэзию рабочего удара». Какое место занимал Гастев в поэтических, литературных кругах становится понятно, например, из сборника «Новое искусство», изданного в 1919 году в Харькове, где собрано все новое и авангардное — от живописи до поэзии, — где гастевский текст «Манифестация» находится рядом с текстами Маяковского, Пастернака, Хлебникова, Асеева, графикой Гуро и Матюшина.
Максим Горький во время визита в ЦИТ, 1928. Справа — Алексей Гастев Фото: собрание А. Ткаченко-Гастева. Предоставлено пресс-службой галереи
Отдельный раздел выставки — Пролеткульт, а также литературные связи с Максимом Горьким и споры с Александром Богдановым о сущности пролетарской культуры. На самом деле, судя по всему, Гастев был далек от пролеткультовского движения, потому что в момент создания Пролеткульта занимался уже совершенно другими вещами. Мне очень нравится его объяснение: «. Когда зрение переходит в пространство, а пространство во время, когда каждый мальчишка может наяву увидеть, что такое абсцисса, а что такое ордината, и может интуитивно после занятий над ремонтом радиоаппарата понять, что значит теория Эйнштейна, в это время придавать значение такой оранжерейной проблеме, как пролетарская литература, — просто зряшное провинциальное дело».
IV
Переехав в 1920 в Москву, Гастев занимается уже не поэзией и не публицистикой, а организацией Центрального института труда. ЦИТ — экспериментальный институт, исследовавший трудовые процессы, и создавший методики рационализации производств — от унификации документов и обучения порядку на рабочем месте до новейших психотехнических методов обучения концентрации внимания и эффективности движений. Он был невероятно важен для процесса индустриализации, но позже его значимость была затерта именно потому, что организатор института был репрессирован, а институт ликвидирован в 1940-м.
Сам Гастев говорил, что его главное художественное произведение — это ЦИТ. Именно поэтому основной раздел выставки мы посвятили ему и собрали его как любимую Гастевым схему — структуру института.
Экспозиция выставки Фото: Галерея «На Шаболовке»
Ключевая книжка Гастева того периода «Как надо работать», по сути, учебник. Специфика ЦИТа заключалась в том, что это была экспериментальная интеллектуальная структура которая не была замкнута, а которая сумела расшириться и эффективно работать по всей стране. Первая лаборатория — кино-фото, где фиксировались все трудовые движения, анализировалось, как их упростить и сделать более эффективными. Это были психотехническая и биомеханическая лаборатории, в которых работали лучшие ученые своего времени — Исаак Шпильрейн и Николай Бернштейн. Педагогическая лаборатория претворяла все методики в действие. В физиотехнической лаборатории работал Алексей Кулябко — великий физиолог, который еще до революции мог оживлять сердце автономно от тела. Были техническая и социотехническая лаборатория, в которых использовались аппараты для тренировки курсантов. Издательский и педагогический отдел выпускали огромное количество журналов, книг и пособий, где объяснялась эта методология.
ЦИТовских филиалов было очень много по всей стране, институт выпустил тысячи курсантов — инструкторов производств (говоря современным языком — менеджеров), перезапускавших процессы более рационально, эффективно, эргономично повсюду: от «Уралмаша» до Запорожья.
Научная организация труда (НОТ), возрожденная в эпоху оттепели, была сформирована в стенах ЦИТа и его филиалов. С 1920-го по 1940 год вся страна была обучена системе НОТ и работала по этим методикам. Проанализировав все это, я пришла к выводу, что весь индустриальный рывок 1929–1931 годов был осуществлен благодаря методике ЦИТа, и этот рывок был совершенно не связан со стахановским движением. Более того, на мой взгляд, то, что делали Гастев и его институт, в некотором смысле противоречило стахановскому движению. Оно было основано на идее чудесного свершения, подвига, порыва, который может по вдохновению снизойти, в то время как методы ЦИТа основывались на реальных возможностях человека.
Мы обнаружили, что у Дзиги Вертова в «Симфонии Донбасса» есть фрагменты, представляющие ЦИТовскую систему — работа в шахтах и обучение курсантов трудовым навыкам.
VII выпуск курсов для инструкторов производственного обучения ЦИТа, 1926 год Фото: собрание А. Ткаченко-Гастева. Предоставлено пресс-службой галереи
Были там и экспериментальные пространства, лаборатории и мастерские — например, мастерская Проекционного театра, ею заведовали художники Соломон Никритин, Сергей Лучишкин, которые пришли в ЦИТ из ВХУТЕМАСа с предложением сформировать совершенно новый тип театра, где будет театрализовано само рабочее движение. Их биомеханика была ближе мейерхольдовской, хотя они ориентировались на работу лаборатории Бернштейна. Гастев говорил, что есть два вида трудового движения — нажим и удар. Его пьесу, которая так и называлась «Нажим и удар», пытался поставить Никритин. Это был удивительный синтез науки и театра на базе ЦИТа.
Институт был уничтожен после того, как Гастева репрессировали. Его закрыли и перенаправили в узкую сферу обороны и разработки вооружения, назвав Оргавиапром, где вся методология была использована только для авиационных технологий. В 1940 году вышла книга, посвященная 20-летию ЦИТа, где не упомянута ни одна фамилия его создателей. ЦИТ совершил невероятный переворот в плане организации труда, к этому кратковременно вернулись уже в конце 50-х — начале 60-х годов, а потом, к 1970–1980-м, забыли вновь.
Возможно, нынешние попытки вернуть имя Гастева, представить его как ярчайшую фигуру эпохи авангарда, не пропадут даром. Уже есть выставка, которую мы надеемся повозить по другим городам, коллеги уже второй раз провели Гастевские чтения, и, надеюсь, в скором времени о нем выйдет книга.
Теоретик научной организации труда Алексей Гастев создал целый институт труда, который в августе 1921 года получил статус Центрального.
«Научную организацию труда
можно ввести на очень совершенном заводе,
в котором будут машины-автоматы,
но можно ввести и в любом шалаше,
в любом овраге».
А. К. Гастев
Ещё 100 лет назад один гениальный русский учёный говорил: мы всё делаем не так, и чтобы увеличить производительность, надо идти от человека, перестать нестись куда-то, высунув язык, и заняться совершенствованием трудовой культуры. Вопрос, который он задавал в первые годы существования Советского Союза, и сегодня актуален: «Почему немец работает лучше русского?» Чтобы ответить на него, писатель и теоретик научной организации труда (НОТ) Алексей Гастев (1882-1939) создал целый институт труда, который 28 августа 1921 года получил статус Центрального (ЦИТ).
«Количество пота, выделяемого при работе, часто говорит не о том, что работа трудна, а о том, что именно нет культуры труда».
В ней есть, например, такие строки:
«Мы страшные варвары в распределении наших усилий. Мы «наваливаемся» на работу или уже просто «волыним». Надо приучиться к легкому распределению наших усилий».
«Почему, почему горы книг написаны о тепловой энергии, о топках, котлах, паровых машинах, электричестве, антраците, белом угле, электрификации и ничего не написано об энергетике работника?»
Но Гастев вовсе не только сетовал: он разработал целый ряд правил и рекомендаций, чтобы и производительность труда увеличить, и обеспечить хорошее самочувствие работников.
Основанный им ЦИТ, который после встречи Алексея Капитоновича с Лениным получил статус центрального учреждения Советской Республики, занимался углублением его идей и новыми исследованиями, пропагандируя прежде всего культуру труда.
Во времена Гастева и ЦИТа в молодой советской стране ещё спецодежды, в общем-то, не было никакой, и в большинстве случаев на заводе и на улице люди были одеты одинаково. Но ряд идей теоретика касается внешнего вида работника и взаимосвязи результата труда с тем, насколько ему физически удобно во время рабочего процесса.
Гастев переписывался с Генри Фордом. Во времена, когда в нашей стране было принято презирать капиталистического магната, теоретик НОТ считал, что у него есть, чему поучиться.
Феномен Форда и секреты его успеха не давали Гастеву покоя: почему же мы так не можем? Чтобы избавиться от сомнений и догадок, в 1928 году он написал американскому изобретателю письмо, в котором напрямую спрашивал его о принципах организации работы на автомобильных заводах. Ответное письмо Форда, очень вежливое и доброжелательное, в советской стране звучало сенсационно. Коллег Гастева больше всего поразили следующие строки из письма американца: «Мы узнали из нашего опыта, что по мере того, как возрастает скорость работы конвейера и растет продукция – инспекция этой работы должна также расти. Мы поэтому не считаем выгодным работать с большей скоростью, чем та, которая обеспечивает только разумное инспектирование».
Этой переписке Гастев посвящает в своей книге целую главу, в которой резюмирует: «В нашем производстве (к сожалению, еще популярны ударные методы: нет-нет, да и «ударят», а иногда «понатужатся» да и «нажмут»), не только в металлообработке, а и в таком высококультурном производстве, как текстильное (в частности, прядильное), мы имели случаи скоростного «нажима» и рывка. В результате – количество обрывов превосходило всякие нормы; скорости, вместо стимула к высоко-интенсивной работе, буквально отравляли моральное состояние рабочего, и производство срывалось. И вдруг мы узнаем, что скорости американских прядильных машин ниже наших! ..У нас все думают, что на Западе какая-то особенная техническая скорость; на самом деле при одинаковой машинной технике мы даем или тихоходов, или быстроходов, а требуется кроме скорости – спорость».
Верный своему времени и идеям, Гастев не забывал, что Генри Форд из вражеского лагеря, но это не мешало ему открыто считать его гением современности. Алексей Капитонович ведь не ставил целью своего труда доказать, что русские плохо работают и поэтому хуже всех. Вовсе нет: он переживал, что им никто не рассказывает, как правильно это делать. Поэтому Гастев так стремился объяснить, как на работе правильно дышать, стоять, сидеть, взмахивать молотком, складывать кирпичи, наводить порядок, отдыхать, даже спать. Что-то из его советов сегодня может показаться наивным, но в позитивном, заботливом посыле сомневаться не приходиться. Как и в вере Алексея Гастева в русских рабочих, которым он любил повторять: «В тебе – в каждом – сидит Форд».
Гастев мечтал, что наука о труде и его организации будет развиваться и процветать, себя он скромно считал лишь первопроходцем. Но, увы, ему было суждено остаться единственным титаном НОТ. Вот что сообщает нам «Википедия»:
«Во второй половине 1930-х деятельность ЦИТ подвергается критике, прикладные науки о труде обвиняют в идеализме и методологической нейтральности, им навешивается ярлык «буржуазных» наук. Закрываются все лаборатории по промышленной психотехнике и психофизиологии труда, в значительной степени свертывается работа ЦИТа и местных институтов труда (в 1920-х годах их было свыше 10). В 1939 основателя и бессменного руководителя ЦИТ Гастева расстреляли за антисоветскую деятельность».
К счастью, имя теоретика НОТ, революционера, расстрелянного партией, в которую он верил, по-прежнему живо и актуально. С 2011 года проводится конкурс лидеров производительности на кубок им. А. К. Гастева, заявленная миссия которого ‒ служить ведущим национальным институтом признания лидеров в повышении производительности и достижении устойчивого развития бизнес- и социальных систем.
⌛ Нет времени на web-сайты? Попробуйте наш Telegram и не забудьте про Instagram, Facebook, Вк и Twitter
Начало XX века знаменуется очередной промышленной революцией по всему миру после изобретения первого конвейера. Теперь в разработке новых решений в области поточного производства соревновались крупнейшие компании и государства того времени. Советская Россия, где пролетариат был провозглашен "правящим классом", не могла остаться в стороне от технологизации рабочего труда и активно участвовала в мировой гонке за первенство в этом направлении. В авангарде советской промышленной революции тогда стоял Алексей Гастев, которого сейчас вспоминают гораздо реже, чем Форда или Тейлора. Идеи Гастева были оригинальны для своего времени, и ему до сих пор ставят в заслугу создание научного менеджмента в России. Давайте вспомним его достижения перед советской наукой и разберемся, как он был связан с Генри Форд и причем здесь "стахановцы".
Алексей Капитонович Гастев родился в Суздале осенью 1882 г. в семье школьного учителя и портнихи. Его отец был уважаемым человеком, изобретателем, однако, когда Алексею было два года, он отправился по делам в Москву и больше в Суздаль не возвращался. Получив среднее образование в городском училище, в 1900 г. Гастев поступает в Московский учительский институт, один из самых престижных вузов на тот момент. Там он погружается в среду политически активной столичной молодёжи, и спустя год обучения вступает в РСДРП, стремясь стать революционером. В 1902 г. организует демонстрацию в честь 40-летия со дня смерти Н.А.Добролюбова, за что его исключают из института. Лишившись возможности получения высшего образования, Гастев посвящает всего себя революционной деятельности, уйдя в подполье.
Дальше жизнь Алексея Капитоновича все больше начинает напоминать приключенческий роман. В 1903 г. его ловят сотрудники правоохранительных органов и отправляют в ссылку в Усть-Сысольск (совр. Сыктывкар). Эта ссылка ознаменовала новую главу в жизни будущего изобретателя, которая растянулась на долгие годы и стала значительной не только для формирования личности Гастева, но и в оформлении его идей. Однако уже через несколько месяцев Гастеву удаётся бежать. Благодаря своим партийным связям, ему удаётся получить документы и сбежать на поезде в Париж. Там он зарабатывает на жизнь слесарным делом и даже успевает поучиться в Высшей школе социальных наук в Париже.
Появившись в Костроме в 1905 г. под подпольной кличкой «Лаврентий», А.К.Гастев принял участие в организации костромской боевой дружины и стал её руководителем. В короткие сроки ему удалось превратить боевую дружину, состоящую преимущественно из молодых людей 17 – 23 лет из числа студентов, рабочих и сочувствующих большевикам, в вооружённое военное формирование, представляющее реальную угрозу для местных властей.
Алексей Капитонович в самом расцвете сил.
После 1907 г. Гастев становится активным участником созданных после революции профсоюзных движений, зная тяготы жизни рабочих не понаслышке. В промежутках между своими ссылками он успевает освоить несколько рабочих профессий, в том числе и слесарскую, которая не раз выручала его в будущем во время его вынужденной эмиграции в Европу. В 1913 г. Гастев работает на заводе в Санкт-Петербурге, параллельно ведя агитационную деятельность на протяжении года, вплоть до своей поимки. Выданный провокатором, молодой революционер ссылается в Нарымский край, считавшийся на тот момент местом принудительного пребывания многих политических заключенных, агитаторов и прочих диссидентов. Во время ссылки в Нарымском крае, он проводил много времени за интеллектуальной работой: тюремная обстановка, по его воспоминаниям, располагала к спокойным размышлениям и литературным занятиям, хотя писать приходилось на чайных обёртках и случайных кусках бумаги. Здесь же зарождаются его идеи о «социальной инженерии». В Нарыме Гастев знакомится со многими известными революционерами. Вскоре ему удаётся бежать из ссылки, после чего он скрывается в Новониколаевске вплоть до начала Февральской революции.
1917 год позволяет раскрыть весь интеллектуальный и революционный потенциал Гастева, предоставив ему возможность реализовать своё творчество и идеи на практике. Он становится секретарём ЦК Всероссийского союза рабочих-металлистов, работал на ключевых должностях на заводах по всей России (Москва, Николаев, Харьков), активно занимается профсоюзной и культурно-организаторской работой (например, в недавно образованном «Всеукраинском совете искусств»).
Вместе с А.А. Богдановым и В.Ф. Плетнёвым, Гастев является основным идеологом и участником идеи «Пролеткульта» (Пролетарские культурно-просветительские организации). Характерны для своего времени и идеи, выраженные Гастевым в рамках его творчества, посвящённого Пролеткульту. Гастев был убеждён, что революция должна произойти и в умах граждан нового социалистического общества и затронуть такие определяющие понятия, как «литература», «искусство», мышление». Так, он считал, что «происходит ритуализация искусства: слово в парадигме утопического мифомышления, утрачивая феномен художественности, наделяется креативной мощью, делающей его способным онтологически творить новую реальность».
Здание Центрального института труда.
Но главным «детищем» А.К. Гастева, безусловно, является ЦИТ (центральный институт труда), образованный в 1920 г. Кравченко связывает появление феномена ЦИТ с новой экономической политикой В.И.Ленина: необходимость в новых формах организации труда, его интенсификации и повышения качества продукции особенно остро возникла в СССР именно в связи с переходом к новой экономической политике. В 1921 г. Ленин провозглашает политику нэпа, в этом же году начинает действовать Центральный институт труда, возглавляемый Гастевым. В январе 1921 г. в выступлении на Первой Всероссийской конференции по НОТ будущий директор ЦИТ выдвигает на первый план необходимость создания «научно-боевого центра по организации труда». Деятельность такого центра должна развиваться по четырем основным линиям: технической, хозяйственно-экономической, психической и педагогической. Под руководством Гастева институт быстро превратился в ведущий исследовательский, учебный и практико-рационализаторский центр России в области научной организации труда, наделенный широкими полномочиями, такими как право непосредственного обращения в правительство, право созыва всероссийских съездов для координации работ по НОТ в общегосударственном масштабе и др.
Пик практической деятельности ЦИТ приходится на 1930-1934 гг. В этот момент численность подготовленных на его базе квалифицированных рабочих переваливала за полмиллиона, а количество профессий, по которым готовились обученные кадры, достигло 200. Всё это говорит о высокой степени важности данного комплекса предприятий для всего СССР.
Также высоким уровнем продуктивности пользовались курсы ЦИТ по подготовке квалифицированных рабочих кадров в области столярного дела и лесозаготовки, о чём может свидетельствовать таблица, приведенная ниже, которая отражает динамику численности промышленных рабочих в Российской империи и СССР в первой трети XX в. Согласно приведённым данным, с момента начала деятельности ЦИТ в 1921 г., число промышленных рабочих в Советском Союзе значительно возросло:
И даже знаменитый подвиг шахтера Стаханова не был бы возможен без гастевской системы взаимосвязанных рабочих мест. Накануне подвига знаменитого рабочего шахта «Центральная-Ирмино» была подвержена значительной технической реконструкции: обушки заменили отбойными молотками, лошадей — электровозами, Стаханову же дали лучший пласт угля, вооружили закупленной за рубежом новой техникой и освободили от всех подсобных работ. Стаханов работал только отбойным молотком. Своды за него крепили двое оставшихся безымянными рабочих, а другие такие же безымянные рабочие беспрерывно вывозили добытый уголь. Всё оборудование было специально подготовлено для бесперебойной работы.
Подвиг Стаханова не был бы возможен без Гастева и ЦИТ.Характерно сравнение методов Гастева и его знаменитых современников, Фредериком Тейлором и Генри Фордом (с последним Гастев состоял в активной переписке). Директор ЦИТ и его коллеги сделали огромный шаг вперёд по сравнению с Тейлором и Фордом и западной наукой в целом, применив принципиально иной подход к оценке самого рабочего, рассматривая его не только как объект изучения, но и как творящий субъект, мироощущение которого во многом предопределяет возможности повышения производительности труда.
В отличие от Форда и Тейлора, Гастев делает ключевую ставку не на станок или конвейер, а на рабочих, человеческий фактор. Форд делал упор на организацию производства, которая подразумевала собой непрерывность процессов обработки, разделение труда, максимальную механизацию рабочих, конвейеризацию производства. В то же время Гастев придерживался метода цеховой организации труда с инструктажами, дифференциальной системой оплаты труда, функциональным типом управления. Иначе говоря, западные управленцы, в первую очередь в лице Генри Форда и Фредерика Тейлора считали, что рабочий – это такая же машина, как станок, за которым он проводит свои рабочие часы. Для Гастева же рабочий – это живая машина, человеческий организм, который тоже необходимо настраивать определённым образом. Таким образом, Гастевым невольно был брошен вызов «тейлоризму» и «фордизму».
Эта методика позволяла работать ЦИТ быстро и эффективно, из года в год повышая свои показатели. Но венцом организационной и управленческой мысли Алексея Капитоновича можно считать, безусловно, его теорию «социальной инженерии», которая не теряла своей актуальности на протяжении всего XX века, заново обрела свою популярность в СССР в 70-е гг. Согласно Гастеву, организация общественного труда есть неразделимое сочетание человеческих ресурсов и машин. Человек в этой системе является не только субъектом деятельности, но и трудовой единицей, составной частью целого, винтиком огромного механизма. Работник является синтезом биологии и инженерии: «целостное рассчитанное включение определенных человеческих масс в систему механизмов и будет не что иное, как социальная инженерия».
Показателен случай, произошедший в начале 30-х гг. В 1931 г. в Москве состоялось международное соревнование по укладке кирпичей. В ходе данного мероприятия были продемонстрированы несколько методик по организации рабочего труда, наиболее действенным из которых на тот момент считался метод Джилберта, изобретенный при участии Ф. Тейлора. Усовершенствованный американский подход позволил показать результат в 452 уложенных кирпичей за час. Однако метод, разработанный в гастевском Центральном институте труда, позволил двукратно превзойти своего главного конкурента и выложить 907 кирпичей.
Гастеву не удастся пережить сталинские «чистки», и он окажется в лагере в 1939 г., который он не уже не сможет покинуть. ЦИТ же был лишён своих созидательных привилегий и занял исполнительную функцию в иерархии советской государственной машины. Непросто складывалась и судьба семьи Алексея Капитоновича. Так, жена Гастева тоже оказалась в лагере как «враг народа», его старший брат погибает на фронте спустя несколько месяцев после указанных выше событий, а старший сын, Алексей отправлен на 10 лет на лесоповал.
Алексей Капитонович Гастев внёс неоценимый вклад в становлении советской промышленности, а также в развитие отечественной научно-технической мысли и заложил основы образовательного менеджмента в России. Его идеи о социальной инженерии, трудовых установках и рабочем как синтезе человека и машины были новаторскими для своего времени, а многие разработки ЦИТ остаются ориентирами и для современной отечественной промышленности.
Будучи поэтом большевистской эпохи, этот человек стал новатором в системе управления производственным процессом и организации труда. Он предпринимал попытки разработать теорию индустриальной педагогики, которая раз и навсегда нивелировала роль психологии ремесленничества.
А еще Гастев Алексей Капитонович прославился на поприще стихосложения. Кроме этого, этот человек тратил много времени на помощь простым людям. Его многочисленные научные монографии и сегодня актуальны для кадрового звена менеджеров, пытающихся грамотно организовать рабочий процесс. Так кто же он, Гастев Алексей Капитонович, и что вообще известно об этом, безусловно, талантливом человеке? Рассмотрим этот вопрос подробнее.
Годы детства и юности
Итак, герой статьи - Гастев Алексей Капитонович. Биография кратко этого общественного деятеля, поэта, революционера и теоретика организации труда наверняка будет полезной хотя бы для общей образованности.
Он появился на свет в городе Суздале. Гастев Алексей Капитонович (дата рождения - 26 сентября 1882 года) очень рано потерял отца, который учительствовал в обычной школе. Оставшись с матерью, которая зарабатывала шитьем одежды, он с детских лет ей помогал, чтобы их семья не оказалась за чертой бедности. И, несмотря на тяжелое материальное положение, мальчик все же пошел учиться в школу.
Перспектива стать педагогом
Более того, после ее окончания Гастев Алексей Капитонович сначала поступает в училище, а затем становится слушателем технических курсов. Юноша проявляет прилежность в учебе, поэтому у него есть все шансы стать студентом столичного учительского института, и он не упускает такую возможность. Однако в молодые годы он сильно увлекся революционным движением, поэтому вышеуказанный вуз он не окончил по причине его исключения из оного.
Приверженец идей революции
В восемнадцатилетнем возрасте Гастев Алексей Капитонович становится ярым активистом в политической жизни страны, поддерживая «леворадикальные» течения.
Он пополняет ряды РСДРП. Естественно, молодой человек попадает в поле зрения сотрудников жандармерии и подвергается многочисленным арестам и ссылкам, отбывает наказание в Архангельской, Вологодской, Томской губерниях.
В перерывах между ссылками он трудится рабочим на промышленных предприятиях Харькова, Санкт-Петербурга. В 1906 году юноша начинает пропагандировать и поддерживать профсоюзное движение. Вплоть до Октябрьской революции Алексей Капитонович, находясь на родине в статусе нелегала, неоднократно скрывался от властей за границей, в частности в Париже.
В 1907-м Алексей Капитонович Гастев, биография которого содержит немало интересных и примечательных сведений, вошел в состав правления Петроградского союза металлистов и вскоре после этого стал секретарем ЦК этой структуры. Но после революции его акценты в профессиональной деятельности несколько сместились.
Нива писательства
В начале 20-го столетия Алексей Капитонович Гастев, фото которого еще не появлялось в прессе, начинает раскрывать свой талант поэта.
Его дебютное произведение, появившееся на страницах печати в 1904 году, называлось «За спиной». Это был рассказ, повествующий о непростой жизни политических активистов, подвергшихся ссылке в отдаленные уголки Родины. Спустя некоторое время стали издаваться сборники произведений Гастева, последний из которых вышел в 1923 году в Москве.
Новые горизонты
В начале 20-х годов Алексей Капитонович постепенно оставляет поприще художественной литературы и все больше начинает увлекаться проблемами рационализации труда. Он инициирует создание Центрального института труда (ЦИТ) при ВЦСПС и сам возглавляет свое детище.
Именно благодаря этой структуре Гастеву удается воплотить в жизнь все свои замыслы, изложенные в научных монографиях. За то время, что он возглавлял ЦИТ, экс-революционеру удалось обучить своим методикам сотни тысяч кадров, причем, по отзывам директоров предприятий, они стали грамотнейшими специалистами своего дела.
Слава о заведении, руководителем которого был Алексей Гастев, начала распространяться с огромной скоростью, и вскоре преподаватели ЦИТа стали инструктировать кадры в самых отдаленных регионах СССР.
Актуальные вопросы организации рабочего процесса
Естественно, в 30-е годы имелись серьезные огрехи в системе организации труда на советских предприятиях.
Как раз на них и обратил пристальное внимание Гастев Алексей Капитонович. «Как надо работать?» - именно так называется его научный труд, посвященный вопросам грамотного планирования рабочего процесса. Его автор подчеркивал, что рабочий человек изначально не знает, как работать в коллективе, и нередко противится подчиняться человеку, который по карьерной лестнице стоит выше.
И, конечно же, порой работник пренебрегает инструктажем, который поступает сверху, не видя ничего зазорного в этом. Именно эти проблемы подробно рассматривает Гастев, и, как показывает практика, после прочтения литературы, человек действительно хочет стать исполнительным и дисциплинированным работником.
«Стихийная распущенность – корень зла»
Необходимо улучшать социально-психологическую атмосферу в обществе, что позволит индивиду контролировать свое поведение и эмоции.
«Бережливое мышление»
В 1924 году выходит еще одна фундаментальная работа Гастева. Она называется «Трудовые установки». В этой монографии Алексей Капитонович подробно проанализировал обучающую трудовым приемам теорию ЦИТа.
Его научная доктрина стала предпосылкой создания современных принципов бережливого мышления. Гастев напечатал несколько методических рекомендаций по подготовке целого ряда специалистов, в числе которых: слесарь, текстильщик, монтер, кузнец, авиатор, токарь. В своем исследовании, цель которого заключалась в подготовке рабочей силы, Алексей Капитонович задействовал метод изучения движений при выполнении той или иной работы.
В качестве инструмента для проведения анализа он выбрал циклографию (снимки некоторых элементов движения органов человека, участвующих в труде). Добившись успеха в проведенных исследованиях, он перешел к глобальному переобучению специалистов, учредив для этих целей коммерческую компанию «Установка». Колоссальный опыт довоенных и постиндустриальных лет, поездки за границу на передовые предприятия, дали возможность ученому спродуцировать теорию Научной организации труда (НОТ), принципы которой взяли на вооружение даже США.
А вот советские чиновники скептически отнеслись к бережливым принципам Гастева, и его научные изыскания, изложенные во множестве монографий, были ими проигнорированы.
В начале 30-х годов Алексей Капитонович стал главным редактором журнала «Вестник стандартизации». Также он работал в печатных изданиях «Установка рабочей силы» и «Организация труда».
Ученый старался воспринимать мир творчески. В своих научных трудах он уже не касается тем мировой революции и космополитизма, его более заботят проблемы простого человека. Их практическое значение огромно и в сегодняшнее время.
Читайте также: