Инферно маска данте
Глава 36
За стеклянной дверью, прямо напротив загадочных слов «cerca trova» в Зале Пятисот, спряталась крошечная каморка без окон. Задуманная Вазари как потайной кабинет для Франческо I, это прямоугольная комнатка с округлым потолком, и вошедшему в нее кажется, будто он угодил в огромный ларец с сокровищами.
А сокровищ здесь и вправду немало. На стенах теснится больше трех десятков уникальных картин — они висят так плотно, что между ними практически нет свободного места. «Падение Икара», «Аллегория сна», «Природа, вручающая Прометею кристалл кварца»…
Впервые Лэнгдон попал в Студиоло несколько лет назад вместе с частной экскурсией по тайным ходам дворца. Тогда он с удивлением узнал, что дворец буквально пронизан целой сетью скрытых переходов и лестниц, причем несколько потайных дверей находятся за картинами, украшающими стены Студиоло.
Лэнгдон знал, что Студиоло устроен по принципу кунсткамеры, или «кабинета редкостей». Почти все картины в нем закреплены на петлях и поворачиваются, открывая тайники, в которых герцог когда-то держал всякие приглянувшиеся ему вещицы — красивые перья, образцы редких минералов, окаменелую раковину наутилуса и даже, если верить слухам, берцовую кость монаха, отделанную толченым серебром.
Студиоло Франческо Медичи первого:
В нижней части комнаты находятся овальные картины над каждой из которой соответствующая по тематике картина прямоугольной формы.
Вся комната тематически разделена на четыре части и связанна с 4-мя стихиями: огнем, воздухом, водой и землей.
Все нижние и верхние картины, а так же соседние картины изначально были логически связанны.
После смерти Франческо Медичи первого, вся коллекция картин была перевезена в паллацо Питти.
Студиоло была реконструированна только в начале 20 века и порядок расположения картин был воссоздан не совсем правильно, о чем на рассказала и показала экскурсовод.
В студиоло запрещено использовать вспышку, поэтому качество фотографий оставляют желать лучшего.
Маска смерти. Впервые после того, как Лэнгдон очнулся во Флоренции, в окутавшем его тумане словно блеснул яркий свет. «Ад» Данте… cerca trova… увидеть глазами смерти. Посмертная маска!
— И с кого же сняли маску, которая хранится у вас? — спросила Сиена.
Лэнгдон положил руку ей на плечо и ответил, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее:
— С одного знаменитого итальянского поэта. Его звали Данте Алигьери.
Глава 39
— Посмертная маска Данте за углом, — сказала Марта Сиене. — Она выставлена в узком помещении, которое называется l’andito, — по сути, это просто переход между двумя комнатами побольше. Маска лежит в старинном шкафчике у стены, и ее не видно, пока не окажешься прямо перед ней. Из-за этого многие посетители проходят мимо, так ее и не заметив!
Глава 40
— Бежим, Роберт! — Сиена отчаянно взмахнула рукой, призывая его двигаться дальше. — Не стоять же здесь без толку!
Лэнгдон как будто не слышал ее. Он пристально смотрел налево, в короткий коридор, оканчивающийся маленькой полутемной комнаткой. Ее стены были сплошь увешаны старинными картами, а посреди комнаты стоял массивный железный глобус. Глядя на эту огромную металлическую сферу, Лэнгдон вдруг закивал — сначала медленно, а потом все энергичнее и энергичнее.
— Сюда! — объявил он и кинулся к железному глобусу.
Там же тупик!Сиена нехотя последовала за ним. Коридор явно вел в недра музея, а вовсе не к выходу из него
— Роберт! — выпалила она, наконец догнав своего спутника. — Куда вы меня тащите?
— В Армению, — отозвался тот.
— Что?!
— В Армению, — повторил Лэнгдон, даже не взглянув на нее. — Главное — не волнуйтесь.
Зал географических карт с дубовой обшивкой мягкого коричневого цвета и деревянным кессонированным потолком резко контрастирует с другими помещениями палаццо Веккьо, отделанными в основном камнем и штукатуркой. В этом бывшем дворцовом гардеробе уйма шкафов и кладовок, где когда-то хранилось разнообразное имущество великого герцога. Сейчас стены зала украшены картами — всего здесь пятьдесят три цветных, выполненных вручную на коже изображения мира, каким он представлялся в середине XVI века.
Эффектную картографическую коллекцию дворца венчает огромный глобус, стоящий в центре комнаты, — так называемая Mappa Mundi. Эта сфера почти двухметрового диаметра была некогда самым большим вращающимся глобусом в мире, причем, по свидетельствам современников, ее легко было раскрутить одним прикосновением пальца. Сегодня же она служит скорее последней остановкой для туристов, которые, одолев длинную анфиладу музейных залов и добравшись до этого тупичка, напоследок дивятся на глобус и отправляются восвояси.
.
Лэнгдону некогда было пускаться в объяснения. Поэтому он просто взялся за массивную раму, потянул ее на себя — и вся карта повернулась вместе с куском обшитой панелями стены, обнажив потайной ход.
— Ого! — вырвалось у Сиены. — Ай да Армения!
Не тратя времени зря, она бесстрашно нырнула в открывшуюся перед ними полутемную дыру. Лэнгдон последовал за ней и быстро притворил за собой потайную дверь
Зал Маппамондо- зал карт:
Глава 46
Утвердившись понадежнее на широкой балке потолочного перекрытия, он поднял фонарь и пронзил тьму лучом света.
Перед ним простирался уходящий в бесконечность туннель, который в разных направлениях и под разными углами пересекали балки, брусья, опоры и прочие элементы деревянной конструкции, образующей скрытый скелет Зала Пятисот.
Оттуда, где они стояли, внутренний каркас чердака выглядел как длинный ряд равнобедренных треугольников, которые уменьшались в перспективе, сходясь к далекой невидимой точке. Роль пола выполняли голые поперечные балки, напоминающие массивные железнодорожные шпалы.
Метрах в двух-трех под ними виднелась подвешенная на железных прутах пыльная поверхность — своего рода пол. Хотя он выглядел прочным, Лэнгдон знал, что это всего-навсего туго натянутая материя, покрытая пылью. Это была изнанка висячего потолка Зала Пятисот — гигантской деревянной рамы для тридцати девяти картин Вазари, образующих вместе нечто вроде высокохудожественного лоскутного одеяла.
Под потолком находятся треугольные перекрытия: каждая вторая касается крыши и служит для нее поддержкой, а другие служат для поддержания собственно потолка зала пятисот:
И еще немного фотографий с экскурсии по тайным ходам палаццо Векьо:
Начало экскурсии и одежда Дантэ Алигьери
Схема потайных ходов:
Одна из потайных комнат:
И еще немного фотографий:
Вид с Дуомо на палаццо Векьо:
И вид с башни палаццо Векьо на Дуомо :-)
Самое жаркое место в аду уготовано тем, кто в пору нравственного испытания предпочитает оставаться в стороне.
Все произведения искусства и литературы, а также исторические события, упоминаемые в этом романе, реальны.
Консорциум – частная организация с отделениями в семи странах. Ее название изменено из соображений безопасности и конфиденциальности.
Инферно – преисподняя, изображенная в эпической поэме Данте Алигьери «Божественная Комедия» в виде сложно организованного загробного мира, населенного бестелесными душами, заключенными между жизнью и смертью.
За мной – мир слез, страданий и мучений,
За мною – скорбь без грани, без конца,
За мной – мир падших душ и привидений[1].
Я бегу, задыхаясь, по берегу реки Арно… поворачиваю налево на улицу Кастеллани и направляюсь на север, держась в тени галереи Уффици.
Но они по-прежнему не отстают.
Они гонятся за мной с дьявольским упорством, и их шаги звучат все ближе.
Они преследовали меня долгие годы.
Своим упорством они загнали меня в подполье… заставили жить в чистилище… мучиться под землей подобно хтоническому зверю.
Здесь, на поверхности, я обращаю взгляд на север, но не могу найти прямого пути к спасению… ибо первые проблески зари закрывают Апеннинские горы.
Я прохожу позади дворца с его зубчатой башней и часами с одной стрелкой… осторожно проскальзываю между первыми уличными торговцами на площади Сан-Фиренце с их хриплыми голосами и дыханием, наполняющим воздух запахом сычуга и жареных маслин. Не доходя до замка Барджелло, я сворачиваю на запад к башне Бадия, и, наконец, передо мной дверь из железных прутьев у основания лестницы.
Здесь места страху нет!
Я поворачиваю ручку и вступаю в проход, понимая, что возврата оттуда уже не будет. Я с трудом заставляю себя переставлять налившиеся свинцом ноги по закрученным спиралью узким и стертым от времени мраморным ступеням.
Снизу доносятся голоса. Они взывают ко мне.
Они уже совсем близко и вот-вот меня настигнут.
Они не понимают, что грядет… не понимают, что я для них сделал!
По мере того как я поднимаюсь, меня обступают видения… тела распутников, корчащихся под огненными струями, души чревоугодников, тонущие в нечистотах, вероломные злодеи, застывшие в ледяных объятиях Сатаны.
Я поднимаюсь по последним ступенькам и, обессиленный, оказываюсь на верхней площадке, чувствуя, как влажен и прохладен утренний воздух. Я устремляюсь к стене в человеческий рост и смотрю сквозь проемы в ней на раскинувшийся далеко внизу благословенный город, служивший мне убежищем от тех, для кого я стал изгоем.
Голоса приближаются и становятся все громче.
– То, что ты сделал, безумие!
Безумие порождает безумие.
– Ради всего святого! – молят они. – Скажи, где ты его спрятал!
Но именно ради всего святого я этого не сделаю.
Я стою в углу, прижимаясь спиной к холодному камню. Они вглядываются в мои ясные зеленые глаза, и их лица мрачнеют – теперь от уговоров они переходят к угрозам.
– Ты знаешь, что у нас есть разные методы. Мы можем заставить тебя сказать, где это.
Вот поэтому я и забрался на такую высоту.
Не говоря ни слова, я поворачиваюсь, хватаюсь за край стены и залезаю наверх – там выпрямляюсь и стою, пошатываясь, над пропастью. Веди меня, Виргилий, путей не разбирая… С тобой мне не страшна пучина зол…
Не веря своим глазам, они бросаются ко мне, хотят схватить за ноги, но боятся, что я потеряю равновесие и сорвусь вниз. В отчаянии они снова переходят к уговорам, но я отворачиваюсь. Я знаю, что должен сделать.
Подо мной, в головокружительной дали, красные черепичные крыши похожи на языки пламени, освещающего эту чудесную страну, по которой некогда бродили гиганты… Джотто, Донателло, Брунеллески, Микеланджело, Боттичелли.
Я подвигаюсь к самому краю.
– Слезай! – кричат они. – Еще не поздно!
Упрямые невежды! Неужели вы не видите будущего? Неужели не понимаете всей красоты моего творения? Его необходимости?
Я с радостью принесу эту жертву… и тем самым лишу вас последней надежды найти то, что вы ищете.
Вам ни за что не отыскать его вовремя.
Мощенная булыжником площадь в сотнях футов подо мной манит, словно райский оазис. Как же мне хочется еще пожить… но время нельзя купить даже на все мои несметные богатства.
В эти последние секунды я смотрю на площадь и вдруг вижу пугающий образ.
Я вижу твое лицо.
Ты смотришь на меня из теней. Твои глаза полны скорби, и все же я вижу в них уважение к моим свершениям. Ты понимаешь, что я лишен выбора. Ради любви к человечеству я должен защитить свой шедевр.
Он набирает силу даже сейчас… ждет… бурлит под водами кровавыми лагуны, которые вовек не отражают звезд.
И вот я отрываю от тебя взгляд и устремляю его на горизонт. Высоко над этим истерзанным миром я возношу свою последнюю молитву.
Боже милостивый, молю, чтобы мир считал меня не чудовищным грешником, а чудесным спасителем, которым, Ты знаешь, я являюсь на самом деле. Я молюсь, чтобы человечество поняло, какой дар я ему оставляю.
Мой дар – будущее.
Мой дар – спасение.
Мой дар – Инферно.
Я шепотом произношу «аминь»… и делаю последний шаг – в небытие.
Воспоминания всплывали медленно… как пузыри из глубин бездонного колодца.
Женщина с вуалью.
Роберт Лэнгдон смотрел на нее через реку, чьи воды бурлили кровью. Женщина неподвижно стояла на другом берегу, повернувшись к нему, но ее лицо скрывала вуаль. В руке она держала узкую головную повязку из синей ткани, которую затем подняла, отдавая дань уважения морю мертвецов у своих ног. В воздухе витал запах смерти.
Ищите, прошептала женщина. И обрящете.
Лэнгдон услышал слова, будто они прозвучали у него в голове.
– Кто вы? – крикнул он, но не услышал своего голоса.
Время уже на исходе, прошептала она. Ищите и обрящете.
Лэнгдон шагнул к реке, но увидел, что перейти ее вброд не сможет – кроваво-красные воды были слишком глубокими. Когда он снова поднял взгляд на женщину с вуалью, тел у ее ног стало гораздо больше. Их было уже сотни, а может, и тысячи; некоторые, еще живые, корчились в агонии и, умирая в жутких муках… поглощались огнем, захлебывались в испражнениях, пожирали друг друга. По воде разносились скорбные крики и вопли людских страданий.
Женщина двинулась к нему, протягивая тонкие руки, словно взывая о помощи.
– Кто вы?! – снова закричал Лэнгдон.
В ответ женщина медленно убрала с лица вуаль. Она была поразительно красива, но старше, чем сначала показалось Лэнгдону – наверное, лет шестидесяти с небольшим, – при этом величественная и статная, словно неподвластная течению времени скульптура. Волевой подбородок, глубокий проникновенный взгляд, длинные серебристые волосы спадают на плечи локонами. На шее амулет из лазурита – змея, обвившая посох.
Лэнгдон чувствовал, что знает ее… доверяет ей. Но как такое возможно? Почему?
Она показала на дергавшуюся перед ней пару ног, которые, судя по всему, принадлежали какому-то несчастному, закопанному в землю по пояс
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Где похоронен поэт
С захоронением Алигьери тоже связано немало мистического. Похоронен он был в церкви Сан-Франческо в Равенне. Спустя несколько лет флорентийские власти решили вернуть в город прах именитого горожанина и послали людей в Равенну, чтобы те привезли мраморный саркофаг с телом поэта.
Однако всех ждал немалый сюрприз: когда саркофаг привезли во Флоренцию, то оказалось, что он пуст. Папе преподнесли две версии произошедшего: первая версия гласила, что останки были похищены неизвестными, а согласно второй – за собственным телом явился сам Дуранте. Как ни странно, но Папа Лев Десятый поверил именно последней версии.
Оказалось, когда жители Равенны поняли, что вот-вот будет выполнена мечта знатного флорентийца Лоренцо Медичи (ставшего впоследствии Папой Львом X), они проделали дыру в мраморном саркофаге и попросту выкрали тело именитого итальянца.
Останки были перезахоронены в секретном месте, о котором знала лишь небольшая группа монахов-францисканцев. Вскоре место захоронения было утеряно.Останки поэта были обнаружены случайно, при реставрационных работах в старой часовне Браччиофорте (в 1865 году): рабочие наткнулись в одной из стен на нишу, где покоился простой деревянный гроб. Когда вскрыли гроб, чтобы удостовериться, что он не пуст, то кроме тела была обнаружена вложенная в гроб записка некоего Антонио Санти – «Кости Данте положил сюда Антонио Санти в 1677 году». Кем был этот Антонио Санти и как он смог обнаружить останки – для науки так и осталось загадкой.
Найденные останки похоронили с великими почестями, и до сих пор тело флорентийского изгнанника покоится в небольшой часовне в Равенне.
Но на этом мистика не окончилась. Во время реконструкционных работ в одной из библиотек Флоренции (1999 год) рабочие наткнулись на книгу, из которой выпал конверт.
В конверте находился пепел и гербовая бумага в черной рамке, извещавшая о том, что в конверте находится прах Данте. Новость эта повергла в шок все научное и литературное сообщество.
Несколько малоизвестных фактов об Алигьери
- До сих пор не выявлена настоящая дата рождения Данте. В церковных документах нашлась только запись о крещении, да и то под именем Дуранте (полное имя поэта – Дуранте дельи Алигьери). Ранее фамилия звучала как Альдигьери, но позже ее сократили.
За всю жизнь Данте и Беатриче вживую общались лишь дважды, но этих впечатлений Данте хватило, чтобы пронести любовь через всю свою жизнь. Не желая быть раскрытым в своих чувствах, Дуранте оказывал знаки внимания другим женщинам, и это не укрылось от взора Беатриче. Они оба переживали из-за своей стеснительности и невозможности быть вместе.
Семья не могла последовать за ним – Джемма с детьми осталась во Флоренции. Родного города Данте, к сожалению, больше не увидел. Скитаясь по разным городам, поэт был вынужден остановиться в Равенне, где и провел остаток своей жизни.
Старший сын Якопо писал позже в своих воспоминаниях, что стихи не могли отыскать в течение восьми месяцев, пока однажды ночью сам Данте в белоснежных одеждах не явился ему во сне.
Наверняка вы слышали о знаменитом и красочном карнавале в Венеции? На страницах нашего сайта расскажем о традициях этого праздника.
Из достопримечательностей Флоренции можно также выделить палаццо Медичи Риккарди. В этой статье вы узнаете, чем знаменит этот старинный дворец.
Читайте в следующем материале все о Римском форуме, и почему это сооружение в Риме так популярно среди туристов со всего мира.
Экскурсия по знаменитым местам во Флоренции
Путешествуя по Флоренции, можно составить собственный туристический маршрут, так или иначе связанный с автором «Божественной комедии».
- Дворец Палаццо Веккьо (Старый дворец). Был построен герцогом Козимо Медичи в качестве основной резиденции герцога. Впоследствии Медичи переехал в более просторное здание Палаццо Питти. В этом дворце, Палаццо Веккьо, на первом этаже находится посмертный слепок с лица автора «Божественной комедии», сделанный в XIV веке.
Церковь эта весьма непритязательна как внешне, так и внутри, в ее убранстве отсутствует настенная роспись и какие-то украшения. Кстати, именно в этой церкви находится могила единственной любви Dante – Беатриче.
Осмотреть его можно в любой день, кроме понедельника, с 10 до 18 часов (с октября по март), с 10 до 17.00 (с апреля по сентябрь).
Адрес дома-музея: Via Santa Margherita, 1, 50122 Firenze
В той или иной степени все эти места были упомянуты в книге Дэна Брауна «Инферно» и в одноименном художественном фильме.Где находится слепок, сделанный после его смерти, фото
Посмертный слепок с лица Данте находится во Флоренции, в Палаццо Веккьо (Старый дворец). Это роскошное здание на площади Синьории хранит немало исторических раритетов, и маска – в их числе.
Посмертная маска Данте Алигьери изготовлена сразу после смерти поэта, в XIV веке. Хотя некоторые историки до сих пор сомневаются в ее подлинности, поскольку посмертные маски в то время делали только правителям, да и то с XV века.
Посмертная маска Алигьери изготовлена из гипсового пластыря по приказанию правителя Равенны.
Некоторое время после похорон Dante она хранилась в часовне Равенны, где был установлен его мраморный саркофаг.
Но так как поэт всей душой любил Флоренцию и стремился в нее, несмотря на запрет властей, решено было передать посмертную маску в его родной город. Сделано это было в 1520 году.
Владельцами предсмертной маски Данте были разные люди – сначала маска попала к скульптору Джамболонья, который позже передал ее ученикам скульптора Пьетро Такка.
До 1830 года владельцем маски был скульптор Лоренцо Бартолини, который преподнес ее английскому художнику Сеймуру Киркапу. Киркап известен тем, что является автором копии фрески, на которой изображен Данте (копия хранится сегодня в музее Барджелло). После смерти Сеймура Киркапа его вдова передала маску итальянскому сенатору Алессандро Д’Анкона. В 1911 году сенатор Д’Анкона передал посмертную маску Алигьери в Палаццо Веккьо, где она находится по сей день.
Хранится маска в деревянном футляре, на фоне красной ткани. Футляр с маской находится в небольшом зале, между Залом настоятелей и апартаментами Элеонор.Адрес дворца: Palazzo Vecchio, Piazza della Signoria, 50122 Firenze, Italy
Маску можно осмотреть вместе с другими достопримечательностями дворца ежедневно с 9 до 19 часов. В летнее время (высокий сезон) время работы дворца для туристов продлевается до 23 часов.
Самое лучшее время для посещения дворца – с 18 до 21 часа (в летнее время). В это время во дворце нет практически никого из посетителей, и можно не спеша прогуливаться по дворцовым залам в тишине, наслаждаясь знакомством с раритетами.Стоимость билета во дворец – 10 евро.
Во время экскурсии по дворцу можно взять аудиогида, его стоимость – 5 евро.
Добраться до площади Палаццо Веккьо можно автобусом С1 (остановка «Галерея Уффици» или С2 (остановка «виа Кондотта»).
Самое жаркое место в аду уготовано тем, кто в пору нравственного испытания предпочитает оставаться в стороне.
Все произведения искусства и литературы, а также исторические события, упоминаемые в этом романе, реальны.
Консорциум – частная организация с отделениями в семи странах. Ее название изменено из соображений безопасности и конфиденциальности.
Инферно – преисподняя, изображенная в эпической поэме Данте Алигьери «Божественная Комедия» в виде сложно организованного загробного мира, населенного бестелесными душами, заключенными между жизнью и смертью.
За мной – мир слез, страданий и мучений,
За мною – скорбь без грани, без конца,
За мной – мир падших душ и привидений[1].
Я бегу, задыхаясь, по берегу реки Арно… поворачиваю налево на улицу Кастеллани и направляюсь на север, держась в тени галереи Уффици.
Но они по-прежнему не отстают.
Они гонятся за мной с дьявольским упорством, и их шаги звучат все ближе.
Они преследовали меня долгие годы.
Своим упорством они загнали меня в подполье… заставили жить в чистилище… мучиться под землей подобно хтоническому зверю.
Здесь, на поверхности, я обращаю взгляд на север, но не могу найти прямого пути к спасению… ибо первые проблески зари закрывают Апеннинские горы.
Я прохожу позади дворца с его зубчатой башней и часами с одной стрелкой… осторожно проскальзываю между первыми уличными торговцами на площади Сан-Фиренце с их хриплыми голосами и дыханием, наполняющим воздух запахом сычуга и жареных маслин. Не доходя до замка Барджелло, я сворачиваю на запад к башне Бадия, и, наконец, передо мной дверь из железных прутьев у основания лестницы.
Здесь места страху нет!
Я поворачиваю ручку и вступаю в проход, понимая, что возврата оттуда уже не будет. Я с трудом заставляю себя переставлять налившиеся свинцом ноги по закрученным спиралью узким и стертым от времени мраморным ступеням.
Снизу доносятся голоса. Они взывают ко мне.
Они уже совсем близко и вот-вот меня настигнут.
Они не понимают, что грядет… не понимают, что я для них сделал!
По мере того как я поднимаюсь, меня обступают видения… тела распутников, корчащихся под огненными струями, души чревоугодников, тонущие в нечистотах, вероломные злодеи, застывшие в ледяных объятиях Сатаны.
Я поднимаюсь по последним ступенькам и, обессиленный, оказываюсь на верхней площадке, чувствуя, как влажен и прохладен утренний воздух. Я устремляюсь к стене в человеческий рост и смотрю сквозь проемы в ней на раскинувшийся далеко внизу благословенный город, служивший мне убежищем от тех, для кого я стал изгоем.
Голоса приближаются и становятся все громче.
– То, что ты сделал, безумие!
Безумие порождает безумие.
– Ради всего святого! – молят они. – Скажи, где ты его спрятал!
Но именно ради всего святого я этого не сделаю.
Я стою в углу, прижимаясь спиной к холодному камню. Они вглядываются в мои ясные зеленые глаза, и их лица мрачнеют – теперь от уговоров они переходят к угрозам.
– Ты знаешь, что у нас есть разные методы. Мы можем заставить тебя сказать, где это.
Вот поэтому я и забрался на такую высоту.
Не говоря ни слова, я поворачиваюсь, хватаюсь за край стены и залезаю наверх – там выпрямляюсь и стою, пошатываясь, над пропастью. Веди меня, Виргилий, путей не разбирая… С тобой мне не страшна пучина зол…
Не веря своим глазам, они бросаются ко мне, хотят схватить за ноги, но боятся, что я потеряю равновесие и сорвусь вниз. В отчаянии они снова переходят к уговорам, но я отворачиваюсь. Я знаю, что должен сделать.
Подо мной, в головокружительной дали, красные черепичные крыши похожи на языки пламени, освещающего эту чудесную страну, по которой некогда бродили гиганты… Джотто, Донателло, Брунеллески, Микеланджело, Боттичелли.
Я подвигаюсь к самому краю.
– Слезай! – кричат они. – Еще не поздно!
Упрямые невежды! Неужели вы не видите будущего? Неужели не понимаете всей красоты моего творения? Его необходимости?
Я с радостью принесу эту жертву… и тем самым лишу вас последней надежды найти то, что вы ищете.
Вам ни за что не отыскать его вовремя.
Мощенная булыжником площадь в сотнях футов подо мной манит, словно райский оазис. Как же мне хочется еще пожить… но время нельзя купить даже на все мои несметные богатства.
В эти последние секунды я смотрю на площадь и вдруг вижу пугающий образ.
Я вижу твое лицо.
Ты смотришь на меня из теней. Твои глаза полны скорби, и все же я вижу в них уважение к моим свершениям. Ты понимаешь, что я лишен выбора. Ради любви к человечеству я должен защитить свой шедевр.
Он набирает силу даже сейчас… ждет… бурлит под водами кровавыми лагуны, которые вовек не отражают звезд.
И вот я отрываю от тебя взгляд и устремляю его на горизонт. Высоко над этим истерзанным миром я возношу свою последнюю молитву.
Боже милостивый, молю, чтобы мир считал меня не чудовищным грешником, а чудесным спасителем, которым, Ты знаешь, я являюсь на самом деле. Я молюсь, чтобы человечество поняло, какой дар я ему оставляю.
Мой дар – будущее.
Мой дар – спасение.
Мой дар – Инферно.
Я шепотом произношу «аминь»… и делаю последний шаг – в небытие.
Воспоминания всплывали медленно… как пузыри из глубин бездонного колодца.
Женщина с вуалью.
Роберт Лэнгдон смотрел на нее через реку, чьи воды бурлили кровью. Женщина неподвижно стояла на другом берегу, повернувшись к нему, но ее лицо скрывала вуаль. В руке она держала узкую головную повязку из синей ткани, которую затем подняла, отдавая дань уважения морю мертвецов у своих ног. В воздухе витал запах смерти.
Ищите, прошептала женщина. И обрящете.
Лэнгдон услышал слова, будто они прозвучали у него в голове.
– Кто вы? – крикнул он, но не услышал своего голоса.
Время уже на исходе, прошептала она. Ищите и обрящете.
Лэнгдон шагнул к реке, но увидел, что перейти ее вброд не сможет – кроваво-красные воды были слишком глубокими. Когда он снова поднял взгляд на женщину с вуалью, тел у ее ног стало гораздо больше. Их было уже сотни, а может, и тысячи; некоторые, еще живые, корчились в агонии и, умирая в жутких муках… поглощались огнем, захлебывались в испражнениях, пожирали друг друга. По воде разносились скорбные крики и вопли людских страданий.
Женщина двинулась к нему, протягивая тонкие руки, словно взывая о помощи.
– Кто вы?! – снова закричал Лэнгдон.
В ответ женщина медленно убрала с лица вуаль. Она была поразительно красива, но старше, чем сначала показалось Лэнгдону – наверное, лет шестидесяти с небольшим, – при этом величественная и статная, словно неподвластная течению времени скульптура. Волевой подбородок, глубокий проникновенный взгляд, длинные серебристые волосы спадают на плечи локонами. На шее амулет из лазурита – змея, обвившая посох.
Лэнгдон чувствовал, что знает ее… доверяет ей. Но как такое возможно? Почему?
Она показала на дергавшуюся перед ней пару ног, которые, судя по всему, принадлежали какому-то несчастному, закопанному в землю по пояс
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Читайте также: