В дачном кресле ночью

Обновлено: 24.01.2025

Домой я шёл по скату вдоль Оки,
По перелескам, берегам нагорным,
Любуясь сталью вьющейся реки
И горизонтом низким и просторным.
Выл тёплый, тихий, серенький денёк,
Среди берёз желтел осинник редкий,
И даль лугов за их прозрачной сеткой
Синела чуть заметно - как намёк.
Уже давно в лесу замолкли птицы,
Свистели и шуршали лишь синицы.

Я уставал, кругом всё лес пестрел,
Но вот на перевале, за лощиной,
Фруктовый сад листвою закраснел,
И глянул флигель серою руиной.
Глеб отворил мне двери на балкон,
Поговорил со мною в позе чинной,
Принёс мне самовар - и по гостиной
Полился нежный и печальный стон.
Я в кресло сел, к окну, и, отдыхая,
Следил, как замолкал он, потухая.

В тиши звенел он чистым серебром,
А я глядел на клёны у балкона,
На вишенник, красневший под бугром.
Вдали синели тучки небосклона
И умирал спокойный серый день,
Меж тем как в доме, тихом как могила,
Неслышно одиночество бродило
И реяла задумчивая тень.
Пел самовар, а комната беззвучно
Мне говорила: "Пусто, брат, и скучно!"

В соломе, возле печки, на полу,
Лежала груда яблок; паутины
Под образом качалися в углу,
А у стены темнели клавесины.
Я тронул их - и горестно в тиши
Раздался звук. Дрожащий, романтичный,
Он жалок был, но я душой привычной
В нём уловил напев родной души:
На этот лад, исполненный печали,
Когда-то наши бабушки певали.

Чтоб мрак спугнуть, я две свечи зажёг,
И весело огни их заблестели,
И побежали тени в потолок,
А стёкла окон сразу посинели.
Но отчего мой домик при огне
Стал и бедней и меньше? О, я знаю -
Он слишком стар. Пора родному краю
Сменить хозяев в нашей стороне.
Нам жутко здесь. Мы все в тоске, в тревоге.
Пора свести последние итоги.

Печален долгий вечер в октябре!
Любил я осень позднюю в России.
Любил лесок багряный на горе,
Простор полей и сумерки глухие,
Любил стальную, серую Оку,
Когда она, теряясь лентой длинной
В дали лугов, широкой и пустынной,
Мне навевала русскую тоску.
Но дни идут, наскучило ненастье -
И сердце жаждет блеска дня и счастья.

Томит меня немая тишина.
Томит гнезда немого запустенье.
Я вырос здесь. Но смотрит из окна
Заглохший сад. Над домом реет тленье,
И скупо в нём мерцает огонёк.
Уж свечи нагорели и темнеют,
И комнаты в молчанье цепенеют,
А ночь долга, и новый день далёк.
Часы стучат, и старый дом беззвучно
Мне говорит: "Да, без хозяев скучно!

Мне на покой давно, давно пора.
Поля, леса - всё глохнет без заботы.
Я жду весёлых звуков топора,
Жду разрушенья дерзостной работы,
Могучих рук и смелых голосов!
Я жду, чтоб жизнь, пусть даже в грубой силе,
Вновь расцвела из праха на могиле,
Я изнемог, и мёртвый стук часов
В молчании осенней долгой ночи
Мне самому внимать нет больше мочи!"

Иван Бунин - В дачном кресле, ночью, на балконе

Нощ, в креслото, вкъщи на балкона.
Как приспивно океан шуми.
Отпусни се, кротък и спокоен,
дъх си поеми.

Вятърът приижда и се връща,
веещ от безбрежна морска шир.
Кой ли пази в тази спяща къща
тишина и мир?

Онзи ли, що има своя мярка
за години, знания, съдби?
Щом сърцето иска, щом повярва,
може би.

Туй, което в теб е, съществува,
ето, дремеш, твоите очи
тъй любовно вятърът милува -
и Любов звучи!

9.VII. 18
Превод: Мария Шандуркова, 26.07.2016 г.

НОщ, в креслОто, вкЪщи на балкОна.
Как приспИвно океАн шумИ.
ОтпуснИ се, крОтък и спокОен,
дЪх си поемИ.

ВЯтърът приИжда и се врЪща,
вЕещ от безбрЕжна мОрска шИр.
КОй ли пАзи в тази спЯща кЪща
тишинА и мИр?

Оня ли, що Има свОя мЯрка
за годИни, знАния, съдбИ? и
Щом сърцЕто Иска, щом повЯрва,
мОже бИ.

ТУй, коЕто в тЕб е, съществУва,
Ето, дрЕмеш, твОите очИ
тЪй любОвно вЯтърът милУва -
и ЛюбОв звучИ!

В дачном кресле, ночью, на балконе.
Океана колыбельный шум.
Будь доверчив, кроток и спокоен,
Отдохни от дум.

Ветер приходящий, уходящий,
Веющий безбрежностью морской.
Есть ли тот, кто этой дачи спящей
Сторожит покой?

Есть ли тот, кто должной мерой мерит
Наши знанья, судьбы и года?
Если сердце хочет, если верит,
Значит -- да.

То, что есть в тебе, ведь существует.
Вот ты дремлешь, и в глаза твои
Так любовно мягкий ветер дует --
Как же нет Любви?

Художник: Richard Diebenkorn
Interior with book - 1959

Този превод излезе много сполучлив. Римите са добри, точни — познава се Бунин.
Единствено искам да забележа, че в 3 ред в третята строфа е по-дълъг (на 2 срички).
Може би, така:
Щом сърцето иска, все пак вярва.

Със уважение и най-хубави поздрави

Благодаря, Люба! Ето как се е получило. Бях копирала стихотворението от една моя приятелка във фейсбук - рускиня и текстът там беше:
Есть ли тот, кто должной мерой мерит
Наши знанья, судьбы и года?
Если сердце хочет, если сердце верит,
Значит – да.
Изненадах се, че третата строфа е с две срички по-дълга, но реших, че това е по оригинала. После свалям от интернет цялото стихотворение на руски и изобщо не съм погледнала, не съм се съмнила, че може да е различен. Ще го оправя. Още един път - много ти благодаря!
Поздрави с обич!

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Поэзия Блейка, Блока, Бродского, Бунина,

В дачном кресле, ночью, на балконе
Океана колыбельный шум.
Будь доверчив, кроток и спокоен,
Отдохни от дум.
Ветер, уходящий, уносящий,
Веющий в безбрежности морской.
Есть ли тот, кто в этом доме спящем
Бережет покой?
Есть ли тот, кто полной мерой мерит
Наши знанья силы и года?
Если сердце любит, если верит.
Значит - да!
То что в нас, оно ведь существует!
Вот ты дремлешь, а в глаза твои.
Так любовно мягкий ветер дует.
Как же нет любви?
И.Бунин
&
Уличив меня в измене,
Мой Али, он был Азиз,
Божий праведник в Сюрени
Поменял меня на рис.
Умер новый мой хозяин,
А недавно и Али,
И на гроб его с окраин
Все калеки поползли.
Шли и женщины толпою,
Поплелась и я шутя.
Подведенными губами
Розу красную вертя.
Вот и роща и пригорок,
Где лежит он. Ах, азиз!
Ты бы должен был раз сорок
Поменять меня на рис.
И.Бунин
&
О, свистни и я выбегу
К тебе, мой молодец.
О, свистни и я выбегу
К тебе, мой молодец.
Пусть батюшка и матушка
Сойдут с ума вконец,
Чуть свистнешь и я выбегу
К тебе, мой молодец!
Когда захочешь свидеться
Со мной наедине,
Иди по черной лестнице
Тайком от всех ко мне,
Иди по черной лестнице,
Когда идешь ко мне.
И делай вид как будто-бы
Ты вовсе не ко мне!
Р.Бернс,
пер.Щепкиной-Куперник.
&
Каждый пред богом наг.
Жалок, наг и убог.
В каждой музыке Бах,
В каждом из нас бог.
Юродствуй, воруй, молись!
Будь одинок как перст.
..Словно быкам - хлыст
Вечен богам крест.
И.Бродский.
&
Ты, может быть, не хочешь угадать,
Как нежно я люблю Тебя, мой гений?
Никто, никто не может так страдать,
Никто из наших новых поколений.
О, страсти нет! Но тайные мечты
Для сердца нежного порой бывают сладки,
Когда хочу я быть везде, где Ты,
И целовать Твоей одежды складки.
Мечтаю я, чтоб не одна душа
Не видела Твоей души нетленной,
И я лишь, смертный, знал, как хороша
Одна она, во всей, во всей вселенной.
А.Блок.
&
ХМЕЛЬ
Под ракитой, обвитой плющем,
От ненастья мы ищем защиты.
Наши плечи покрыты плащем,
Вкруг тебя мои руки обвиты.

Я ошибся. Кусты этих чащ
Не плющем перевиты, а хмелем.
Ну, так лучше давай этот плащ
В ширину под собою расстелим.
Б.Пастернак.
&
Как я трогал тебя! Даже губ моих медью
Трогал так, как трагедией трогают зал,
Поцелуй был, как лето. Он медлил и медлил,
Лишь потом разражалась гроза.
Пил, как птицы. Тянул до потери сознанья.
Звезды долго горлом текут в пищевод,
Соловьи же заводят глаза с содроганьем,
Осушая по капле ночной небосвод.
Б.Пастернак.
&
В черных сучьях дерев обнаженных
Желтый зимний закат за окном.
(К эшафоту на казнь осужденных
Поведут на закате таком.)
Красный штоф полинялых диванов,
Пропыленные кисти портьер.
В этой комнате, в звоне стаканов,
Купчик, шулер, студент, офицер.
Чу! по мягким коврам прозвенели
Шпоры, смех, заглушенный дверьми.
Разве дом этот - дом в самом деле?
Разве т а к суждено меж людьми?
В желтом, зимнем, огромном закате
Утонула (так пышно!) кровать.
Еще тесно дышать от объятий,
Но ты любишь опять и опять.
Ты смела! Так еще будь бесстрашней!
Я - не муж, не жених твой, не друг!
Так вонзай же, мой ангел вчерашний,
В сердце - острый французский каблук!
А.Блок.
&
SERVUS - REGINAE
Не призывай. И без призыва
Приду во храм.
Склонюсь главою молчаливо
К твоим ногам.

И буду слушать приказанья
И робко ждать.
Ловить мгновенные свиданья
И вновь желать.

Твоих страстей повержен силой,
Под игом слаб.
Порой - слуга; порою - милый;
И вечно - раб.
А.Блок.
&
Возвращение
Не надо, мой милый, не сетуй
На то, что так быстро ушла.
Нежданная женщина эта
Дала тебе все, что смогла.
Ты долго тоскуешь на свете,
А все же еще не постиг,
Что молнии долго не светят,-
Лишь вспыхивавают на миг.
Наум Коржавин, 1946.
&
В наши трудные времена
Человеку нужна жена,
Нерушимый уютный дом,
Чтоб от грязи укрыться в нем.
Прочный труд и зеленый сад
И детей доверчивый взгляд,
Вера робкая в их пути
И душа, чтоб в нее уйти.

В наши подлые времен
Человеку совесть нужна,
Мысли те, что в делах ни к чему,
Друг, чтоб их доверять ему.
Чтоб в неделю хоть час один
Быть свободным и молодым.
Солнце, воздух, вода, еда -
Все, что нужно всем и всегда.

И тогда уже может он
Дожидаться других времен.
Наум Коржавин, 1956.
&
Я в сказки не верю, не те уже года мне.
И вдруг оказалось, что сказка нужна мне,
Что внешне смирившись, не верящий в чудо,
Его постоянно искал я повсюду.
Искал напряженно, нигде не встречая,
Отсутствие сказки всегда ощущая .
Все это под спудом не видное крылось,
И все проявилось, лишь ты появилась.
Наум Коржавин, 1954.
&
ОСЕНЬ
Мои пальцы из рук твоих выпали.
Ты уходишь - нахмурила брови.

Посмотри, как березки рассыпали
Листья красные дождиком крови.

Осень бледная, осень холодная,
Распростертая в высях над нами.

С горизонтов равнина бесплодная
Дышит в ясную твердь облаками.
Андрей Белый, 1906.
&
Сеанс под открытым небом -
все звезды смотрят кино
и над сюжетом нелепым
смеются уже давно.
С экрана орут, заливают,
еще сюжета - на треть,
но облака уплывают:
им надоело смотреть.
Борис Слуцкий.
&
Добро, Смиренье, Мир, Любовь -
Вот перечень щедрот,
Которых каждый человек,
Моля и плача ждет.
Добро, Смиренье, Мир, Любовь -
Познал в себе Творец,
Добро, Смиренье, Мир, Любовь -
Вложил в детей Отец.
Ведь сердце бьется у Добра,
И чист смиренья взгляд,
Как богочеловек - Любовь,
И мир - ее наряд.
Любой из нас, в любой стране,
Зовет, явясь на свет,
Добро, Смиренье, Мир, Любовь -
Иной молитвы нет.
И нехристь требует любви -
Язычник, Мавр или Еврей, -
Где Мир, Смиренье и Любовь,
Там и Господь - добрей.
Вильям Блейк.
&
Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
Куда ушел Ваш китайченок Ли?
Вы, кажется, потом любили португальца,
А может быть, с малайцем Вы ушли.

В последний раз я видел Вас так близко,
В пролеты улиц Вас умчал авто,
И снится мне - в притонах Сан-Франциско
Лиловый негр Вам подает манто.
А.Вертинский.
&
Я безумно боюсь золотистого плена
Ваших медно-змеиных волос.
Я влюблен в Ваше тонкое имя - Ирена -
И в следы Ваших слез.
Разве можно эабыть эти детские плечи,
Этот горький заплаканный рот.
И акцент Вашей странно-изысканной речи,
И ресниц утомленных полет.
А крылатые брови? А лоб Беатриче?
А весна в повороте лица.
О, как трудно любить в этом мире приличий,
О, как больно любить без конца!
И бледнеть, и терпеть, и не сметь увлекаться,
И зажав свое сердце в руке,
Осторожно уйти, навсегда отказаться
И еще улыбаться в тоске.
Не могу, не хочу, наконец - не желаю!
И приветствуя радостный плен,
Я со сцены Вам сердце как мячик бросаю.
Ну! Ловите, принцесса Ирен.
А.Вертинский

Другие статьи в литературном дневнике:

28.11.2014. Поэзия Блейка, Блока, Бродского, Бунина,
26.11.2014. Я часто думаю о том
23.11.2014. Ангелус Силезиус
08.11.2014. Переводы из Венди Коуп. Наталья Крофтс

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Бунин

***
Когда-то в одном из "тонких" жуpналов, кажется, в "Работнице", мне попалось на глаза знакомое стихотвоpение Бунина. В напечатанном тексте была допущена ошибка, котоpая, изменив смысл, сделала его чуть вульгаpным. Называется стихотворение "Вечеp". Оно коpоткое, и я пpиведу его целиком:

"О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть,оно
Вот этот сад осенний за саpаем
И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе чистым белым кpаем
Встает,сияет облако. Давно
Слежу за ним. Мы мало видим,знаем,
А счастье только знающим дано.

Окно откpыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.

День вечеpеет, небо опустело,
Шум молотилки слышен на гумне.
Я вижу, слышу, счастлив, всё во мне. "

В жуpнале вместо "слежу за ним" было написано "спешу за ним", и стихотвоpение обpело динамику совpеменного pестоpанного шлягеpа. В песенке такого pода, как известно, можно сказать "я тебя люблю" или "я тебя не люблю" и это будет значить пpимеpно одно и то же, а веpнее, ничего не значить. Бунин поэт негpомкий, но вкус у него безупpечный, и незадачливый pедактоp его выставил себя в смешном свете. Отpазившееся в пpиведенных стpочках созеpцательное настpоение вообще очень свойственно поэзии Бунина. Он любит пеpебиpать пpиметы счастья, любоваться ими:

"в пpостом вине, что взял я на обед
есть вкус лозы, вкус виногpадно-сеpный
и pозоватый цвет."

Или вот:
"В дачном кpесле, ночью, на балконе,
океана колыбельный шум.
Будь довеpчив, кpоток и спокоен
отдохни от дум.

Ветеp, пpиходящий, уходящий,
Веющий безбpежностью моpской.
Есть ли тот, кто этой дачи спящей
стоpожит покой?

Есть ли тот, кто должной меpой меpит
Наши знанья, судьбы и года?
Если сеpдце хочет, если веpит,
Значит - да.

То, что есть в тебе, ведь существует.
Вот ты дpемлешь, и в глаза твои
Так любовно мягкий ветеp дует
- Как же нет любви?

***
На даче тихо, ночь темна,
Туманны звезды голубые,
Вздыхая, шиpится волна,
Цветы качаются слепые.

И часто с ветpом до скамьи,
Как некий дух в эфиpной плоти,
Доходят свежие стpуи
Волны, вздыхающей в дpемоте.

Вот вздох pасставания:
***
Последний шмель

Чеpный баpхатный шмель, золотое оплечье,
Заунывно гудящий певучей стpуной,
Ты зачем залетаешь в жилье человечье,
и как будто тоскуешь со мной.

За окном свет и зной,подоконники яpки,
Безмятежны и жаpки последние дни.
Полетай, погуди и в засохшей татаpке
На подушечке кpасной усни.

Не дано тебе знать человеческой думы,
Что давно опустели поля,
Что уж скоpо в овpаг сдует ветеp угpюмый
Золотого сухого шмеля.

Или еще более пpонзительное:

Настанет день - исчезну я.
А в этой комнате пустой
все то же будет - стол, скамья,
да обpаз дpевний и пpостой.

И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку,
Поpхать, шуpшать и тpепетать
по золотому потолку

И так же будет неба дно
Смотpеть в откpытое окно,
И моpе pовной синевой
Манить в пpостоp пустынный свой.

И - самое заветное:
***
И цветы, и шмели, и тpава, и колосья,
И лазуpь, и полуденный зной.
Сpок настанет, Господь сына блудного спpосит:
"Был ли счаслив ты в жизни земной?"

И забуду я все! Вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и тpав,
И от сладостных слез не успею ответить,
к милосеpдным коленам пpипав!

Бунин здpавомысленно сух. Великие сказки истоpии не для его пеpа. Никогда не пpиснится ему, как Блоку, волшебный сон о Куликовом поле. Но зато и не очаpуется он, как Блок, кpовавой "музыкой pеволюции". И поскольку веpа и в пpекpасные и в злые сказки уступает с возpастом место хоть и более прозаическому, но всё же и более трезвому взгляду, сегодня нам, повзpослевшим не на одну сталинскую пятилетку, его трезвая, чуждающаяся иллюзий, с любовью всматривающаяся в природу речь, часто бывает ближе и нужнее, чем многое, хоть и вдохновенное, но всё же мифическое, что было сказано о природе и человеке.

***
Кто забыл, кто никогда не знал, что такое радость обладания силой, молодостью, энергией, когда весь мир, вся земля со всеми своими соблазнами готова, как женщина, уступить, отдаться, - читайте Гумилева.

"Пять могучих коней мне дарил Люцифер
и одно золотое с рубином кольцо"

писал он, - и сколько объезжено, увидено на этих огнедышащих лошадках. И как об этом написано!
. Хотите остаться один в африканских джунглях во время лесного пожара? Хотите испытать ласку этого ужаса? Читайте Гумилева.
. Хотите разделить экстаз пьяного дервиша, философа, только что открывшего самую важную в мире истину? Читайте Гумилева.
. Хотите, сев на обыкновенный трамвай, пропутешествовать сквозь прошлое и будущее,с ужасом узнавая в мелькающих за окном фигурках умерших знакомых, вдыхая с весенним ветром запах давно забытых надежд? Читайте Гумилева.

"Я знаю веселые сказки таинственных стран
про черную деву, про страсть молодого вождя. "

Он не только знал, он с необыкновенной яркостью запечатлел эти свои знания, и сказки, и сны.
Читайте Гумилева.

Ходасевич
Бежал от большевиков, топтал тротуары Европы с подчеркнутым выражением смертной скуки, делал вид, что завидует выбрасывающемуся из окна самоубийце:

Было на улице полутемно,
Стукнуло где-то под крышей окно,

Свет промелькнул, занавеска взвилась,
Быстрая тень со стены сорвалась.

Счастлив, кто падает вниз головой:
Мир для него хоть на миг, а иной.

Вот она Европейская ночь", как назвал он огромный цикл своих стихотворений:

Тускнеет в лужах электричество,
нисходит предвечерний мрак
На идиотское количество
серощетинистых собак.

Все высвистано, прособачено,
Вот так и шлепай по грязи,
Пока не вздрогнет сердце, схвачено
Внезапным треском жалюзи.

Вот они, эти "Уродики, уродища, уроды", которые "Весь день озерные мутили воды" и мешали поэту любоваться красотами июньского пейзажа. Вот так ни на природе ни дома нету спасения:

Несчастный дурак в колодце двора
Причитает сегодня с утра
И лишнего нет у меня башмака,
чтобы бросить его в дурака.

И опять же, как не позавидовать тому, кто этого безобразия хотя бы не слышит:
С улыбкой сидит у окошка глухой,
очарован своей тишиной. "

Но все это только фон. Настоящие события развернуться здесь в полночь. Недаром с такой зловещей яркостью

"С берлинской улицы вверху луна видна."

Вот оказывается чего он ждал, вот чего ему не хватало. Не того нудного и серого, а этого с антрацитовым отливом, яркого настоящего ада. Вот чего жаждала его поневоле смиренная окружающей добропорядочностью дьявольская душа! Вот на что отзываются струны его сердца. Вот эти слова. Какое в них нарастающее от строки к строке адское упоение:

С берлинской улицы
вверху луна видна
В берлинских улицах
ночная тень длинна.

Дома, как демоны,
между домами мрак.
Шеренги демонов
И между них - сквозняк.

Дневные помыслы,
Дневные души - прочь!
Дневные помыслы
Перешагнули в ночь.

Опустошенные,
на перекрестке тьмы,
как ведьмы, по трое
Тогда выходим мы.

Нечеловечий дух,
нечеловечья речь -
И песьи головы
поверх сутулых плеч.

Зеленой точкою
глядит луна из глаз,
Сухим неистовством
обуревая нас.

В асфальтном зеркале
Сухой и мутный блеск -
и электрический
над головами треск.

Трудно поверить, что в этом фантастическом пейзаже отражена вполне реальная прогулка по тихому ночному Берлину с Андреем Белым и горячий диспут двух приятелей на литературные темы. А между тем, это так. Удивительно, как любит "Серебрянный век" русской поэзии фантастические наряды, как упоенно его питомцы примеряют на себя всяческие маски. И как легкомысленно не умеют ценить тихой добропорядочной Европы начала двадцатых, которая не отбила им вместе с почками охоту к литературным играм. А ведь было, было уже отпито из этой чаши, был уже этот страшный, мелькающий в черных ночах советской России автомобиль, вызвавший к жизни может быть самое сильное и самое трагическое его стихотворение.

Бредем в молчании суровом.
Сырая ночь, пустая мгла,
И вдруг - с каким певучим зовом
Автомобиль из-за угла.

Он черным лаком отливает,
Сияя гранями стекла,
Он в сумрак ночи простирает
Два белых ангельских крыла.

И стали здания похожи
На праздничные стены зал,
И близко возле нас прохожий
Сквозь эти крылья пробежал.

А свет мелькнул и замаячил,
Колебля дождевую пыль.
Но слушай: мне являться начал
Другой, другой автомобиль.

Он пробегает в ясном свете,
Он пробегает белым днем,
И два крыла на нем, как эти,
Но крылья черные на нем.

И все, что только попадает
Под черный сноп его лучей,
Невозвратимо исчезает
Из утлой памяти моей.

Я забываю, я теряю
Психею светлую мою,
Слепые руки простираю,
И ничего не узнаю:

Здесь мир стоял, простой и целый,
Но с той поры, как ездит тот,
В душе и в мире есть пробелы,
Как бы от пролитых кислот.

Да было, но немножко подзабылось, утратило актуальность, перестало быть сиюминутной угрозой.
. И как символы разных судеб птенцов одного и того же литературного гнезда, улетевших и оставшихся,стоят:

Ахматова, застывшая на века в позе бичуемой царицы.
Надменно глядящий со своего пьедестала язвительный Ходасевич.

Стихи Бунина первый раз читала.
Правда. Даже не знаю, чего теперь и сказать))).
Мне он, наверное, ночью приснится))).
Очень прозу его люблю.
Печальный он, меланхоличный, задумчивый)).

Спасибо, Маша, что написали. Я очень дорожу общением с Вами.
(тут мне хочется сказать: "правда" и поставить две скобки, как Вы делаете. Вот так:)), но приходится плыть своим стилем.)
. Кажется, стихи он писал года примерно до двадцать второго, а потом тридцать лет одну прозу.
. Его поэзия никогда не пьянила меня, как, пьянил когда-то тот же Маяковский. Но Маяковский с годами в душе изрядно потускнел, а Бунин нет. Основа у написанного им серьезная, прочная.
. Раз Вы его не читали, мне еще одно его чудесное хочется Вам показать:

Ай, тяжела турецкая шарманка!
Бредет худой, согнувшийся хорват
По дачам утром. В юбке обезьянка
Бежит за ним, смешно поднявши зад.

И детское и старческое что-то
В ее глазах печальных. Как цыган,
Сожжен хорват. Пыль, солнце, зной, забота.
Далеко от Одессы на Фонтан!

Ограды дач еще в живом узоре —
В тени акаций. Солнце из-за дач
Глядит в листву. В аллеях блещет море.
День будет долог, светел и горяч.

И будет сонно, сонно. Черепицы
Стеклом светиться будут. Промелькнет
Велосипед бесшумным махом птицы,
Да прогремит в немецкой фуре лед.

Ай, хорошо напиться! Есть копейка,
А вон киоск: большой стакан воды
Даст с томною улыбкою еврейка.
Но путь далек. Сады, сады, сады.

Зверок устал,— взор старичка-ребенка
Томит тоской. Хорват от жажды пьян.
Но пьет зверок: лиловая ладонка
Хватает жадно пенистый стакан.

Поднявши брови, тянет обезьяна,
А он жует засохший белый хлеб
И медленно отходит в тень платана.
Ты далеко, Загреб!
1907

Снился ли он Вам ночью? Если да, то думаю это был не самый плохой сон.
(А меня в снах Сталин замучил. Снится и снится, проклятый. А я всего-то при нем первые двадцать три дня жизни своей прожил.)

Последнее стихотворение Ваше ("Ничего, кроме снега, и можно его жевать" ) прочел, но оно до меня пока не дошло, поэтому сказать о нем ничего не могу.

Нет)), Бунин мне не снился,
а вот то, что снится вам,
не есть хорошо. Сейчас, почему-то,
многим стали подобные сны сниться
(иногда совсем ужасные, как людей мучают).
Это просто тревога нас пропитывает, как вода.
Мы самое страшное к жизни мысленно вызываем.

Стихотворение мне очень понравилось)))
(зверок, ладонка))).
Хорошее такое..

О снах я бы мог кое-что порассказать. То, что нам иногда (даже не иногда, а часто-часто, почти каждую ночь) снится будущее, я, во всяком случае, совершенно точно знаю.
. А Сталин мне стал сниться давно, не помню когда, наверно еще в девяностых, а может и раньше. Я иногда думаю, может это мне от Окуджавы по наследству перешло. Он ведь писал:

"Стоит задремать немного
сразу вижу Самого.
Рядом по ранжиру строго
Собутыльнички его"

. Рад, что Вам понравилось стихотворение. (Сегодня такой солнечный хороший день и Вы доброе мне написали - у меня праздник. Спасибо, Маша.)

. А насчет тревог - будем надеяться, что обойдется. Все-таки уже другое время. Мне почему-то кажется, что наладится оно.

В дачном кресле ночью

Людмила Железина

Ветви кедра — вышивки зелёным
Тёмным плюшем, свежим и густым,
А за плюшем кедра, за балконом —
Показать полностью.
Сад прозрачный, лёгкий, точно дым:

Яблони и сизые дорожки,
Изумрудно-яркая трава,
На берёзах — серые серёжки
И ветвей плакучих кружева,

А на клёнах — дымчато-сквозная
С золотыми мушками вуаль,
А за ней — долинная, лесная,
Голубая, тающая даль.

Беру твою руку и долго смотрю на неё,
Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:
Вот в этой руке – всё твоё бытиё,
Я всю тебя чувствую – душу и тело.

Показать полностью.
Что надо ещё? Возможно ль блаженнее быть?
Но ангел мятежный, весь буря и пламя,
Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить,
Уж мчится над нами!

Спокойный взор, подобный взору лани,
И всё, что в нём так нежно я любил,
Я до сих пор в печали не забыл,
Но образ твой теперь уже в тумане.

Показать полностью.
А будут дни — угаснет и печаль,
И засинеет сон воспоминанья,
Где нет уже ни счастья, ни страданья,
А только всепрощающая даль.

Снова сон, пленительный и сладкий,
снится мне и радостью пьянит:
Милый взор зовёт меня украдкой,
ласковой улыбкою манит.

Показать полностью.
Знаю я: опять меня обманет
этот сон при первом блеске дня.
Но, пока печальный день настанет,
улыбнись мне — обмани меня!

Зелёным плюшем молодой травы
Показать полностью.
Весна по - барски широко накроет землю,
Разбудит говорливые ручьи,
Развесит почки на деревья;

От туч расчистит небосвод
И наведёт в округе глянец;
По буеракам пустит хоровод-
Из одуванчиков весёлый танец.

В широких лужах , словно зеркалах,
Мелькнёт вдруг солнце,раздувая щёки,
А воробьи , рассевшись на кустах,
Объявят вече новгородское , трещотки.

Весна ! Дурманит запахом листва,
Блестит атласом клейковина
И томность испускают вечера.
Как далёко ещё до клиньев журавлиных,

До той хрустальной сини в небесах,
До осознания печали,
Когда , заметив проседь в волосах,
Взгрустну : "Весна была ли?"

Читайте также: