Майк олдфилд в кресле качалке
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Любопытная книга даже не для поклонников группы Rammstein.
Воспоминания отца Тилля Линдеманна - детского писателя Вернера Линдеманна. В книге описываются несколько месяцев жизни под одной крышей 19-летнего Тилля с отцом. Вернер наблюдает, сравнивает, вспоминает - иногда с недоумением, но чаще с улыбкой. Детство и юность самого Вернера пришлись на годы Второй мировой, о которой он вспоминает с горечью и недоумением. Он сравнивает своё детство и детство бунтаря Тилля, обнаруживая преемственность поколений в юношеском максимализме, нарочитой грубости и, тем не менее, тщательно скрываемой любви.
Вернер Линдеманн умер в 1993 году, не застав расцвет и славу своего сына.
А вы знали, что отец Тилля Линдермана – вокалиста скандальной группы «Rammstein», был популярным детским сказочником? Эта книга – заметки отца о детстве и юности маленького Тилля. Очень непростом и противоречивом отрезке его жизни. Я советую прочитать ее не только фанатам. Психология взаимоотношений спивающегося отца и взрывного подростка – интересная и неизбитая тема. После этой книги начинаешь больше понимать, почему Тилль выбрал себе такой путь в жизни.
Эту книгу стоит прочесть всем, даже если вы не являетесь фанатом группы Rammstein. Невероятно глубокая и сложная история взаимоотношений алкоголика отца и бунтующего сына подростка. Вернер Линдеманн – отец в будущем всемирно известного рокера, не доживет до основания группы Rammstein и поэтому в книге Тилль описан, как трудный подросток. Читая эту историю, понимаешь, откуда взялись тексты известных нам песен и как отец повлиял на становление характера юного Тилля. Советую.
Очень необычная книга, которую интересно почитать даже тем, кто не сильно интересуется творчеством Рамштайн. Почему? Потому что это взгляд родителя на своего "непутёвого" сына, сколько такого уже было? Если вы думаете, что из вашего ребёнка ничего путного не выйдет ,обязательно прочитайте это издание. И конечно, невероятно трогательное письмо отцу от Тилля в конце книги завершает картину.
Интересное, интимное и даже философское произведение получилось.
Вернер Линдеманн "Майк Олдфилд в кресле-качалке. Заметки отца Тилля Линдеманна".
208 страниц, офсет. Обложка твёрдая. Формат книги: 22 x 14 см.
Прикрепляю фото. страницы из середины книги (подряд. ).
Книга самого обычного формата, твердая обложка, шрифт удобный, 240 страниц. Внутри только текст, нет картинок или фото. Прикладываю несколько фото для ознакомления с текстом
Вернер Линдеманн - известный детский автор. Эта книга - его мемуары о времени, которое он провел со своим сыном Тиллем Линдеманном, будущим вокалистом самой известной в мире немецкой рок-группы Rammstein, в конце 1980-х годов. Описанные здесь события произошли несколькими годами ранее, когда Тиллю (в книге его зовут Тимм) было 19 лет. Эта книга - уникальная возможность взглянуть на жизнь Тилля в подростковом возрасте глазами его отца, жестокого алкоголика, который разводился с матерью в течение семи лет к тому времени, когда его сын остался жить с ним на некоторое время. Динамика отношений между отцом и его сыном дает четкое понимание, как сформировалась личность Тилля. что повлияло на тексты песен, которые он написал для Rammstein, и на его жизнь в целом.
Главная изюминка - это большое послесловие самого Тилля, где он рассказывает свой взгляд на отца и свое детство, отделяет правду от лжи.
Вернер Линдеманн умер в 1993 году, за год до образования Rammstein, поэтому он так и не узнал, что "проблемный подросток", которого он описывает в своей книге, станет одной из самых выдающихся рок-звезд нашего времени.
Первоначально опубликованная в 1988 году, "Майк Олдфилд в кресле-качалке. Записки отца Тилля Линдеманна" впервые выходит в России.
Рецензии на книгу « Майк Олдфилд в кресле-качалке. Заметки отца Тилля Линдеманна » Вернер Линдеманн
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Любопытная книга даже не для поклонников группы Rammstein.
Воспоминания отца Тилля Линдеманна - детского писателя Вернера Линдеманна. В книге описываются несколько месяцев жизни под одной крышей 19-летнего Тилля с отцом. Вернер наблюдает, сравнивает, вспоминает - иногда с недоумением, но чаще с улыбкой. Детство и юность самого Вернера пришлись на годы Второй мировой, о которой он вспоминает с горечью и недоумением. Он сравнивает своё детство и детство бунтаря Тилля, обнаруживая преемственность поколений в юношеском максимализме, нарочитой грубости и, тем не менее, тщательно скрываемой любви.
Вернер Линдеманн умер в 1993 году, не застав расцвет и славу своего сына.
А вы знали, что отец Тилля Линдермана – вокалиста скандальной группы «Rammstein», был популярным детским сказочником? Эта книга – заметки отца о детстве и юности маленького Тилля. Очень непростом и противоречивом отрезке его жизни. Я советую прочитать ее не только фанатам. Психология взаимоотношений спивающегося отца и взрывного подростка – интересная и неизбитая тема. После этой книги начинаешь больше понимать, почему Тилль выбрал себе такой путь в жизни.
Эту книгу стоит прочесть всем, даже если вы не являетесь фанатом группы Rammstein. Невероятно глубокая и сложная история взаимоотношений алкоголика отца и бунтующего сына подростка. Вернер Линдеманн – отец в будущем всемирно известного рокера, не доживет до основания группы Rammstein и поэтому в книге Тилль описан, как трудный подросток. Читая эту историю, понимаешь, откуда взялись тексты известных нам песен и как отец повлиял на становление характера юного Тилля. Советую.
Очень необычная книга, которую интересно почитать даже тем, кто не сильно интересуется творчеством Рамштайн. Почему? Потому что это взгляд родителя на своего "непутёвого" сына, сколько такого уже было? Если вы думаете, что из вашего ребёнка ничего путного не выйдет ,обязательно прочитайте это издание. И конечно, невероятно трогательное письмо отцу от Тилля в конце книги завершает картину.
Интересное, интимное и даже философское произведение получилось.
Вернер Линдеманн "Майк Олдфилд в кресле-качалке. Заметки отца Тилля Линдеманна".
208 страниц, офсет. Обложка твёрдая. Формат книги: 22 x 14 см.
Прикрепляю фото. страницы из середины книги (подряд. ).
Книга самого обычного формата, твердая обложка, шрифт удобный, 240 страниц. Внутри только текст, нет картинок или фото. Прикладываю несколько фото для ознакомления с текстом
Вернер Линдеманн - известный детский автор. Эта книга - его мемуары о времени, которое он провел со своим сыном Тиллем Линдеманном, будущим вокалистом самой известной в мире немецкой рок-группы Rammstein, в конце 1980-х годов. Описанные здесь события произошли несколькими годами ранее, когда Тиллю (в книге его зовут Тимм) было 19 лет. Эта книга - уникальная возможность взглянуть на жизнь Тилля в подростковом возрасте глазами его отца, жестокого алкоголика, который разводился с матерью в течение семи лет к тому времени, когда его сын остался жить с ним на некоторое время. Динамика отношений между отцом и его сыном дает четкое понимание, как сформировалась личность Тилля. что повлияло на тексты песен, которые он написал для Rammstein, и на его жизнь в целом.
Главная изюминка - это большое послесловие самого Тилля, где он рассказывает свой взгляд на отца и свое детство, отделяет правду от лжи.
Вернер Линдеманн умер в 1993 году, за год до образования Rammstein, поэтому он так и не узнал, что "проблемный подросток", которого он описывает в своей книге, станет одной из самых выдающихся рок-звезд нашего времени.
Первоначально опубликованная в 1988 году, "Майк Олдфилд в кресле-качалке. Записки отца Тилля Линдеманна" впервые выходит в России.
Отец о сыне — отрывок из книги Вернера Линдеманна «Майк Олдфилд в кресле-качалке. Записки отца Тилля Линдеманна»
В 2020 году на русском языке вышла книга о юности солиста группы Rammstein Тилля Линдеманна, написанная его отцом Вернером Линдеманном — «Майк Олдфилд в кресле-качалке. Записки отца Тилля Линдеманна». Оригинальное издание «Mike Oldfield im Schaukelstuhl» было выпущено в 1988 году.
В начале 80-х годов прошлого века девятнадцатилетний Тилль Линдеманн живет в загородном доме отца, в Мекленбурге. Там в сельскохозяйственном производственном кооперативе Тилль учится плотницкому мастерству. Его папа — Вернер Линдеманн, популярный в ГДР детский писатель — наблюдает за сыном: иногда с непониманием и гневом, иногда — с уважением и любопытством.
С отцом у будущего солиста группы Rammstein были напряженные отношения, впрочем, как у многих подростков. Разные поколения не понимают друг друга, а действия молодых порой выводят родителей из себя, а порой заставляют задуматься о чем-то важном. Обо всем этом Вернер Линдеманн пишет в своей книге. Он называет своего героя Тиммом, ему 19 лет, и они с отцом живут в мекленбургском доме.
Будучи писателем, Вернер не просто описывает события, давая их как факт или перечисление. Он перемежает их лирическими отступлениями, комментариями — как своими, так и самого Тилля, который сопоставляет отцовский текст с собственными воспоминаниями. Для него это было особенно важно, поскольку главная цель Вернера — показать разрыв между поколениями, которые выросли в разной среде и культуре.
Почитайте отрывок о бытовой ситуации в загородном доме: Тилль, то есть Тимм, увидел в сарае, где была собака, лису. Перед семьей встает непростой вопрос — если дикое животное заражено бешенством, то избавиться придется и от домашнего любимца. Юноша берет на себя ответственность и сам решает эту проблему. Отрывок первоначально опубликован информационным агентством ТАСС.
Первоапрельская шутка. Около девяти семья садится завтракать. Внезапно заскулила собака. Тимм бросается в сарай. Тут же раздается крик: «Лиса! Быстрей, отец! Лиса». Я вижу незваного гостя прямо в зарослях крапивы, в Зандзолле.
Она укусила собаку?
Мы привязали Фридварда к молодому вишневому дереву, никто больше не должен к нему прикасаться.
Мы допиваем свой кофе и садимся в машину. Председатель кооператива — охотник; он знает, что посоветовать.
Лисица в овраге. Она перебегает с ячменного поля на пшеничное. Мы мчимся вниз по склону. Не заглушая двигатель, Тимм выходит из машины и хватает толстую палку. Короткая охота. Мы обнаруживаем зверя. Мой Тимм бьет ее. Лиса сильно больна; пасть полна слюны.
Председатель вызывает ветеринара. Тот приходит в дом после обеда. Мы ведем его на пшеничное поле. Врач надевает резиновые перчатки и затаскивает рыжую шкуру в пластиковый мешок.
Бессонная ночь. Собака скулит. Тимм хочет отцепить его. Я прошу оставить, как есть; риск слишком велик.
Как решить? Кого спросить?
Мы едем к ветеринару.
Его ответ: «Если вы хотите знать мое мнение, то убить. Если молодая собака проведет шесть месяцев в клетке с двойными стенами, она больше никого к себе не подпустит».
Тимм спрашивает о других вариантах. Ветеринар: «Их нет».
«Мы должны пойти к лесничему; он его пристрелит».
«Не может быть и речи».
«Я не позволю предательски застрелить собаку».
«Знаешь другой выход?»
«Собака понимает только меня; только я могу его прикончить».
Сумерки. Тимм несколько минут сидит у телевизора, потом снова перед собакой. Болтает с ним. Волнение гоняет меня из одной комнаты в другую. Мучительные вопросы: как мальчик хочет убить животное? Чем? Когда? Уже темно.
Я кричу: «Ну давай уже наконец!»
Тимм в отчаянном безразличии: «Оставь же меня в покое!»
Утро вторника. Тимм сидит у кофейного столика и курит одну сигарету за другой. Кофе кажется мне горьким. Моя единственная забота: «Ты прикасался к нему?»
«Я же должен был снять его с цепи». Я не хочу знать, как умерла собака.
Мы решаемся ехать на прививку против бешенства в Шверин. Врач — худая как щепка, долговязая женщина с мужским голосом. Она ругает ветеринаров за их строгие, непреклонные требования, а также нас за то, что мы так поспешили похоронить собаку. Мне нельзя производить впечатление грубияна. Я говорю себе: безопасность, только безопасность. Если ветеринары и врачи-гуманисты не сходятся в этом вопросе, это не мои проблемы. Мы можем снова спокойно вернуться домой.
Могила собаки под молодым вишневым деревом. Тимм прикатил на это место большой камень с поля.
Тимм рубит деревянную доску, устанавливает; там написано: СОБАКА, ЗАРАЖЕННАЯ БЕШЕНСТВОМ НЕ ТРОГАТЬ!
Теперь обстоятельная надпись бросается мне в глаза. Я спрашиваю моего сына, не мог бы он обозначить это попроще, покороче. Ответ: Опасность угрозы бешенства.
Почему он не написал так — не отвечает. Писать, кажется, для него труднее, чем говорить. Я вспоминаю, как в один зимний день на одной садовой калитке прочитал: звонковое устройство нарушено — пожалуйста, кричите! Почему хозяин дома не написал: звонок сломан?
Чиновник в своей записанной на бумагу речи: «При осуществлении выполнения плана…»
Когда я заостряю его внимание на этом, он говорит, что это означает: «Мы выполнили план».
Утро субботы. Поездка в Любсторф к Вольфгангу Г., он торгует лесом. И ратует за защиту окружающей среды в нашей области. (За глаза я называю его: сенатор окружающей среды Любсторфа).
Этот друг со спокойным брюшком и лукавыми глазами смастерил к зиме скворечники; я должен получить некоторые из них для своего сада.
Субботнее утро греется на солнце в своем влажном облачении из росы. Уличные деревья, в основном липы и каштаны, робко набирают зелень. Загадка: сколько зелени на них будет?
Начинается великое переселение на дачи. Навстречу мне катится машина за машиной, многие с прицепами. На них стройматериалы, бетономешалки, мебель. Великое отступление в империю «Я» на ближайшие сорок восемь часов… Обуреваемые страстным желанием творчества наконец-то выходят на строительные леса, садовые клумбы.
Колышущаяся, обласканная ветром рожь. С грустью вспоминаю я о своем детстве, о полях за деревней, в которых сегодня взрываются учебные снаряды советских танковых орудий. Полотенца, которые можно было заказать только в обмен на картофель и рожь; вспоминаю безмятежные прогулки с отцом и матерью по узким проселочным дорогам. Как бы хотелось мне еще раз пройтись со своими стариками по позолоченному одуванчиками склону к сосновому бору, как бы хотелось…
Вершины холмов — будто причесанные, после того как над ними протащились восьмиплуговые тракторы.
Моего друга Вольфганга, конечно, нет дома.
«Где еще ему быть? — говорит небольшого роста, пухленькая, любезная жена. — Он собирался туда, к вам, сосчитать какие-то нормы каких-то мест выведения птенцов». Вокруг Дриспета с полудюжины улиц должны были бы носить имя этого человека. По его инициативе все они были засажены деревьями. Когда в прошлом году весенняя засуха истощила молодые липы и рябины, он привел в движение водовоз кооператива и ездил по деревне от дома к дому, чтобы найти мужчин, которые помогут полить деревья.
Чашка кофе, пятнадцать радушных минут и двенадцать скворечников — доход этого солнечного утра.
Пять мест для выведения птенцов я вешаю в своем саду, остальные уношу на болото. Сумерки ткут ему серую рубашку. Насвистывая, я направляюсь вдоль пастбища, к Олл Муур. Жаворонок выводит трели солнцу в постель. Мой взор устремляется вслед за безмятежной песней жаворонка.
Старый пограничный камень.
Пограничный камень — предупреждающий знак: здесь начинаются мои владения! Пограничные знаки — порой непреодолимые барьеры ненависти, раздора, презрения.
Резкая перемена погоды. Ломит кости. Я попросил моего сына взрыхлить последние клумбы многолетников. Теперь я вижу, что он перепахал немного.
Я указываю на коричнево-зеленые верхушки пырея, дерзко взошедшие из земли.
«Нет пользы сгребать там, где надо мотыжить».
Сегодня я остановился у ручья и с изумлением прошептал: как он чист!
Восхищение самцом воробья; он может ЭТО двенадцать раз подряд.
Ветер в небе заставляет тянуться хор облаков. Боязливо тихо пробуют они первый куплет их песни о дожде. Солист в хоре: восторженный черный дрозд. Ветер шел с северо-востока. Теперь он дует с юга. Откуда бы он ни взялся — прекрасная береза должна перед ним склониться.
Размышление: что, если я не смогу больше двигаться? Найдется ли у кого-то из моих детей для меня время? Наверное, нелепая мысль, когда родители от своих отпрысков ожидают благодарности.
Новая мусорная яма. Мы откопали ее между кустами бузины у западного фронтона дома. При этом мы наткнулись лопатой на ржавый ствол пистолета; «Люгер Р-08» с последней войны. Собственно, куда только не ступал сапог немецкого солдата? Кто мог бросить сюда пистолет? Дезертир? Уносящий ноги от Красной Армии, как когда-то это делал я, бросив оружие в озеро под Цербстом?
Мой сын рассматривает пистолет с обычным любопытством.
Позже: Тимм отчистил ржавчину с пистолета и прошелся по нему зеленой эмалевой краской.
«Для нашего музея на стене дома».
Здесь уже висят: подковы, лемех, борона, цепи, тяговые крюки, вилка для уборки свеклы.
Отец о сыне — отрывок из книги Вернера Линдеманна «Майк Олдфилд в кресле-качалке. Записки отца Тилля Линдеманна»
В 2020 году на русском языке вышла книга о юности солиста группы Rammstein Тилля Линдеманна, написанная его отцом Вернером Линдеманном — «Майк Олдфилд в кресле-качалке. Записки отца Тилля Линдеманна». Оригинальное издание «Mike Oldfield im Schaukelstuhl» было выпущено в 1988 году.
В начале 80-х годов прошлого века девятнадцатилетний Тилль Линдеманн живет в загородном доме отца, в Мекленбурге. Там в сельскохозяйственном производственном кооперативе Тилль учится плотницкому мастерству. Его папа — Вернер Линдеманн, популярный в ГДР детский писатель — наблюдает за сыном: иногда с непониманием и гневом, иногда — с уважением и любопытством.
С отцом у будущего солиста группы Rammstein были напряженные отношения, впрочем, как у многих подростков. Разные поколения не понимают друг друга, а действия молодых порой выводят родителей из себя, а порой заставляют задуматься о чем-то важном. Обо всем этом Вернер Линдеманн пишет в своей книге. Он называет своего героя Тиммом, ему 19 лет, и они с отцом живут в мекленбургском доме.
Будучи писателем, Вернер не просто описывает события, давая их как факт или перечисление. Он перемежает их лирическими отступлениями, комментариями — как своими, так и самого Тилля, который сопоставляет отцовский текст с собственными воспоминаниями. Для него это было особенно важно, поскольку главная цель Вернера — показать разрыв между поколениями, которые выросли в разной среде и культуре.
Почитайте отрывок о бытовой ситуации в загородном доме: Тилль, то есть Тимм, увидел в сарае, где была собака, лису. Перед семьей встает непростой вопрос — если дикое животное заражено бешенством, то избавиться придется и от домашнего любимца. Юноша берет на себя ответственность и сам решает эту проблему. Отрывок первоначально опубликован информационным агентством ТАСС.
Первоапрельская шутка. Около девяти семья садится завтракать. Внезапно заскулила собака. Тимм бросается в сарай. Тут же раздается крик: «Лиса! Быстрей, отец! Лиса». Я вижу незваного гостя прямо в зарослях крапивы, в Зандзолле.
Она укусила собаку?
Мы привязали Фридварда к молодому вишневому дереву, никто больше не должен к нему прикасаться.
Мы допиваем свой кофе и садимся в машину. Председатель кооператива — охотник; он знает, что посоветовать.
Лисица в овраге. Она перебегает с ячменного поля на пшеничное. Мы мчимся вниз по склону. Не заглушая двигатель, Тимм выходит из машины и хватает толстую палку. Короткая охота. Мы обнаруживаем зверя. Мой Тимм бьет ее. Лиса сильно больна; пасть полна слюны.
Председатель вызывает ветеринара. Тот приходит в дом после обеда. Мы ведем его на пшеничное поле. Врач надевает резиновые перчатки и затаскивает рыжую шкуру в пластиковый мешок.
Бессонная ночь. Собака скулит. Тимм хочет отцепить его. Я прошу оставить, как есть; риск слишком велик.
Как решить? Кого спросить?
Мы едем к ветеринару.
Его ответ: «Если вы хотите знать мое мнение, то убить. Если молодая собака проведет шесть месяцев в клетке с двойными стенами, она больше никого к себе не подпустит».
Тимм спрашивает о других вариантах. Ветеринар: «Их нет».
«Мы должны пойти к лесничему; он его пристрелит».
«Не может быть и речи».
«Я не позволю предательски застрелить собаку».
«Знаешь другой выход?»
«Собака понимает только меня; только я могу его прикончить».
Сумерки. Тимм несколько минут сидит у телевизора, потом снова перед собакой. Болтает с ним. Волнение гоняет меня из одной комнаты в другую. Мучительные вопросы: как мальчик хочет убить животное? Чем? Когда? Уже темно.
Я кричу: «Ну давай уже наконец!»
Тимм в отчаянном безразличии: «Оставь же меня в покое!»
Утро вторника. Тимм сидит у кофейного столика и курит одну сигарету за другой. Кофе кажется мне горьким. Моя единственная забота: «Ты прикасался к нему?»
«Я же должен был снять его с цепи». Я не хочу знать, как умерла собака.
Мы решаемся ехать на прививку против бешенства в Шверин. Врач — худая как щепка, долговязая женщина с мужским голосом. Она ругает ветеринаров за их строгие, непреклонные требования, а также нас за то, что мы так поспешили похоронить собаку. Мне нельзя производить впечатление грубияна. Я говорю себе: безопасность, только безопасность. Если ветеринары и врачи-гуманисты не сходятся в этом вопросе, это не мои проблемы. Мы можем снова спокойно вернуться домой.
Могила собаки под молодым вишневым деревом. Тимм прикатил на это место большой камень с поля.
Тимм рубит деревянную доску, устанавливает; там написано: СОБАКА, ЗАРАЖЕННАЯ БЕШЕНСТВОМ НЕ ТРОГАТЬ!
Теперь обстоятельная надпись бросается мне в глаза. Я спрашиваю моего сына, не мог бы он обозначить это попроще, покороче. Ответ: Опасность угрозы бешенства.
Почему он не написал так — не отвечает. Писать, кажется, для него труднее, чем говорить. Я вспоминаю, как в один зимний день на одной садовой калитке прочитал: звонковое устройство нарушено — пожалуйста, кричите! Почему хозяин дома не написал: звонок сломан?
Чиновник в своей записанной на бумагу речи: «При осуществлении выполнения плана…»
Когда я заостряю его внимание на этом, он говорит, что это означает: «Мы выполнили план».
Утро субботы. Поездка в Любсторф к Вольфгангу Г., он торгует лесом. И ратует за защиту окружающей среды в нашей области. (За глаза я называю его: сенатор окружающей среды Любсторфа).
Этот друг со спокойным брюшком и лукавыми глазами смастерил к зиме скворечники; я должен получить некоторые из них для своего сада.
Субботнее утро греется на солнце в своем влажном облачении из росы. Уличные деревья, в основном липы и каштаны, робко набирают зелень. Загадка: сколько зелени на них будет?
Начинается великое переселение на дачи. Навстречу мне катится машина за машиной, многие с прицепами. На них стройматериалы, бетономешалки, мебель. Великое отступление в империю «Я» на ближайшие сорок восемь часов… Обуреваемые страстным желанием творчества наконец-то выходят на строительные леса, садовые клумбы.
Колышущаяся, обласканная ветром рожь. С грустью вспоминаю я о своем детстве, о полях за деревней, в которых сегодня взрываются учебные снаряды советских танковых орудий. Полотенца, которые можно было заказать только в обмен на картофель и рожь; вспоминаю безмятежные прогулки с отцом и матерью по узким проселочным дорогам. Как бы хотелось мне еще раз пройтись со своими стариками по позолоченному одуванчиками склону к сосновому бору, как бы хотелось…
Вершины холмов — будто причесанные, после того как над ними протащились восьмиплуговые тракторы.
Моего друга Вольфганга, конечно, нет дома.
«Где еще ему быть? — говорит небольшого роста, пухленькая, любезная жена. — Он собирался туда, к вам, сосчитать какие-то нормы каких-то мест выведения птенцов». Вокруг Дриспета с полудюжины улиц должны были бы носить имя этого человека. По его инициативе все они были засажены деревьями. Когда в прошлом году весенняя засуха истощила молодые липы и рябины, он привел в движение водовоз кооператива и ездил по деревне от дома к дому, чтобы найти мужчин, которые помогут полить деревья.
Чашка кофе, пятнадцать радушных минут и двенадцать скворечников — доход этого солнечного утра.
Пять мест для выведения птенцов я вешаю в своем саду, остальные уношу на болото. Сумерки ткут ему серую рубашку. Насвистывая, я направляюсь вдоль пастбища, к Олл Муур. Жаворонок выводит трели солнцу в постель. Мой взор устремляется вслед за безмятежной песней жаворонка.
Старый пограничный камень.
Пограничный камень — предупреждающий знак: здесь начинаются мои владения! Пограничные знаки — порой непреодолимые барьеры ненависти, раздора, презрения.
Резкая перемена погоды. Ломит кости. Я попросил моего сына взрыхлить последние клумбы многолетников. Теперь я вижу, что он перепахал немного.
Я указываю на коричнево-зеленые верхушки пырея, дерзко взошедшие из земли.
«Нет пользы сгребать там, где надо мотыжить».
Сегодня я остановился у ручья и с изумлением прошептал: как он чист!
Восхищение самцом воробья; он может ЭТО двенадцать раз подряд.
Ветер в небе заставляет тянуться хор облаков. Боязливо тихо пробуют они первый куплет их песни о дожде. Солист в хоре: восторженный черный дрозд. Ветер шел с северо-востока. Теперь он дует с юга. Откуда бы он ни взялся — прекрасная береза должна перед ним склониться.
Размышление: что, если я не смогу больше двигаться? Найдется ли у кого-то из моих детей для меня время? Наверное, нелепая мысль, когда родители от своих отпрысков ожидают благодарности.
Новая мусорная яма. Мы откопали ее между кустами бузины у западного фронтона дома. При этом мы наткнулись лопатой на ржавый ствол пистолета; «Люгер Р-08» с последней войны. Собственно, куда только не ступал сапог немецкого солдата? Кто мог бросить сюда пистолет? Дезертир? Уносящий ноги от Красной Армии, как когда-то это делал я, бросив оружие в озеро под Цербстом?
Мой сын рассматривает пистолет с обычным любопытством.
Позже: Тимм отчистил ржавчину с пистолета и прошелся по нему зеленой эмалевой краской.
«Для нашего музея на стене дома».
Здесь уже висят: подковы, лемех, борона, цепи, тяговые крюки, вилка для уборки свеклы.
Майк Олдфилд в кресле-качалке. Записки отца
Оке, оке, давайте вычеркнем из литературного уравнения известную в рок-культуре фамилию Линдеманн и не будем принимать во внимание равенство Тимм = Тилль. Тогда что же у нас останется? Останутся не совсем стройные записки очень странного человека. К нему приезжает пожить взрослый 19-летний сын, чтобы какое-то время "перекантоваться перед армией". Два взрослых мужчины пытаются найти точки соприкосновения, ужиться вместе и постараться не перебить друг друга (а прецедент был). Как видно из текста, сын с ранних лет воспитывался вдали от родителей: он серьезно занимался спортом, часто ездил на сборы и соревнования. Отец же -- популярный детский писатель был, что называется "весь в себе" и большую часть…
17 ноября 2020 г. 00:54
5 Спойлер Тилль - тоже чей-то мальчик
Спасибо Вернеру за эти дневники. Я как будто своими глазами увидела эти моменты и прочувствовала их сама. Очень красиво написано. Прогурманила эту книгу. Мое личное мнение: Тимм и автор очень чувствительные и творческие люди, и очень очень похоже, что они страдают биполярным расстройством (Тимм то носится и болтает без умолку, то молчит, как и Вернер). Все это очень мило, очень уютно, очень по-домашнему. Несмотря на все, что происходило, я прочувствовала любовь Вернера и Гиты к ребёнку. Всем этим только восхищаешься. Много сходств с моими чувствами, разве что у меня не было такого по-своему заботливого отца. Однако Марике нельзя не посочувствовать. Очень красивые описания природы, тонкие описания чувств, воспоминания ужасов войны. По фрагментам споров отца с сыном видно, что сын более…
23 октября 2020 г. 22:30
Вернер Линдеманн. Майк Олдфилд в кресле качалке. Записки отца.
⠀
Отец скандального Тилля Линдеманна, был в ГДР успешным и довольно известным писателем. В основном он писал детские книги и стихи, но в 1988 году выпустил автобиографическую книгу, в которой вывел своего сына одним из главных героев.
⠀
Книга описывает небольшой промежуток жизни (с сентября пью май) Вернера вместе с сыном в их сельском доме неподалеку от Мекленбурга.
⠀
В книге Вернер называет сына Тимом, названия городов и населенных пунктов обозначает лишь заглавной буквой и кажется всеми силами пытается сохранить анонимность, да только вот это лишь художественный приём.
⠀
Уже из послесловия я узнала, что сам Тилль был не в восторге от задумки отца. Когда книга вышла он неприятно удивился, ведь его разрешения на публикацию отец не…
22 июля 2020 г. 21:54
4 Это не то, что вы подумали.
Если бы главный герой книги девятнадцатилетний Тимм не стал бы Тиллем Линдеманном, обсуждать тут, скорее всего было бы нечего. Вернер Линдеманн - не самый известный и популярный детский писатель в современной России, поэтому оценить масштаб его писательского таланта довольно сложно. По этой книге совершенно невозможно, но она - не литературный факт, а маркетинговый. Впрочем, Линдеманна-старшего оправдывает то, что книга была написана до появления Раммштайна и, возможно, была попыткой написать произведение о конфликте отцов и детей (что скорее всего) либо о молодом поколении (что вряд ли). Это издание - чуть более двухсот страниц, напечатанных довольно крупным шрифтом обрывочных записей, которые сложно отнести к какому-то жанру. Это и не дневник - он не документален, не мемуары, но и не…
Напишите рецензию!
Похожие книги
Вы можете посоветовать похожие книги по сюжету, жанру, стилю или настроению. Предложенные вами книги другие пользователи увидят здесь, в блоке «Похожие книги». Посоветовать книгу
Читайте также: