Рука в больнице на кровати
«Я не думала, что такое возможно в Москве, в 21 веке, в крупной больнице. Мою свекровь привязывали на ночь. Потому что она пыталась встать в туалет. Медсестра на ее жалобы, что живот болит и в туалет не может сходить, памперс сухой был, не реагировала.
Хорошо, что мой муж все-таки уговорил поставить катетер. 2 литра мочи. Бедная женщина двое суток мучалась. А ее привязывали! После инсульта. С парализованной левой стороной тела», – написала Юлия Денисова в соцсетях, добавив, что при посещении увидела также, как другую пожилую пациентку накормили неаккуратно, и оставили, подвергая опасности захлебнуться. По словам женщины, родственникам не разрешали оставаться с больной на ночь, и приводить своих платных сиделок, не имеющих московской прописки.
Врач: это делается в интересах пациента
И в таких случаях применяют мягкие вязки – полотенцами, простынями. Также поднимают ограничители – специальные бортики по бокам кровати, предотвращающие вставание с нее или опускание ног на пол. Это делается в интересах пациента и является обычной практикой в остром периоде после инсульта. Конечно, лучше, если есть ограничители – но там, где их нет, лучше зафиксировать пациента, чем позволить ему покалечиться.
Что касается постановки постоянного катетера, которая по словам родственника произошла на вторые сутки – надо понять, какой диурез был в течение этого времени. Возможно, были катетеризации без оставления постоянного катетера. Памперс мог быть сменен санитаркой. Родственникам было трудно определить сухость памперса, до того, как он наберет 300-400 мл жидкости, он остается тактильно сухим. Постоянный катетер стараются без необходимости не ставить, т.к. он блокирует естественные процессы, и облегчает путь инфекциям.
Вообще же нарушения и проблемы по причине недостаточной компетентности, или нехватки персонала, бывают, наверное, в любой области – от общепита до организации космических полетов. Бывают они и в медицине. Но вот о чем важно помнить: родственники пациента все же обычно видят какой-то фрагмент процесса, не имея компетентности или достаточной информации, чтобы о нем судить. Это естественно, они и не обязаны разбираться в этом. Они растеряны и напуганы в связи с болезнью родного человека, больничная обстановка удручает и пугает их.
И жалобы в таких случаях часто играют роль своего рода психотерапии – человек по сути пишет не о том, что его родному плохо, а о том, что страшно ему самому. Только результатом становится то, что врачам приходится вместо лечения их близких писать ответы на эти жалобы и принимать проверки.
Простая арифметика: чем больше вы пишите жалоб, тем хуже лечат ваших родных.
Что делать родственникам больного с инсультом, которые попали в новую для себя ситуацию? Понять, что их незнание и тревога – это нормально. И им необходимо получить информацию о том, как ухаживать за своим заболевшим родственником, при этом не ставя задачу подменять собой персонал больницы. Нужно готовиться к будущей выписке больного, учиться тому, что нужно будет делать, когда он вернется домой.
Также в любой больнице не откажут в информации – надо обращаться к медсестрам, к лечащему врачу. Медсестра расскажет, как менять памперс, как кормить. Врач – как начать раннюю реабилитацию. Нужно учиться взаимодействовать – с врачами, и друг с другом».
Правозащитник: если главврач не идет навстречу – пишите в прокуратуру
«Привязывание может быть необходимо с точки зрения безопасности пациента (такое практикуется, например, в психиатрии, во время неадекватного состоянии, во время и после наркоза), – рассказал президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский. Но проблема в том, что если человеку необходимо встать, в туалет, или по каким-то другим причинам, то кто-то должен быть рядом, чтобы помочь это сделать.
Проблема возникает из-за того, что не хватает персонала. Соответственно, пациенты остаются без присмотра. То есть, фактически, речь идет об ограничении свободы. И тогда медицина ограничивает свободу людей, действует без их согласия, не в их интересах, со всеми вытекающими последствиями вплоть до уголовных статей.
Поэтому по данному случаю должна быть проведена проверка Росздравнадзора и Прокуратуры. Нужно определить, был ли перейден рубеж медицинской необходимости в ограничении свободы. Должны быть сделаны выводы.
К сожалению, последовательный уход государства из социальной сферы привел к тому, что сиделок в больницах уже практически нет. Но есть коммерческие сиделки, работающие с теми или другими стационарами, из-за чего на самом деле, я думаю, и не дают привести свою сиделку.
По сути это совершенно безобразная система, наносящая вред пациентам. Уход – это 50% выздоровления больного. То, что у нас его нет, часто перечеркивает результаты блестяще проведенных, технологически сложных, спасающих жизни операций. Человек погибает от элементарно устранимых причин, от пролежней… Такие случаи, к сожалению, в нашей практике есть. И если государство не начнет возвращаться в эту сферу – средний и младший медперсонал будет устанавливать свои правила, по которым человек выздоравливает. Или наоборот – погибает.
– Как должны действовать родственники, если они подозревают, что больной не получает должного ухода?
– Во-первых, они должны поговорить с дежурным врачом или заведующим отделением. Если понимания они не находят, то их активность должна тут же быть направлена в формальное русло. Первое, что должно появиться – жалоба главному врачу на действия персонала. Если и там ничего не происходит, соответственно – в прокуратуру.
Вообще, надо четко понимать: уход – это часть медицинской помощи. Причем неотделимая. Если Вы, например, откроете стандарт по пролежням, вы там найдете очень много интересного с точки зрения ухода. А медицинская помощь у нас бесплатная, и оказывается она по стандартам.
Так же, как бесплатным должен быть и сервис в медучреждениях, начиная с тех же бахил, потому что, как нас убеждают, это гигиеническая проблема, то есть медицинская.
Государству стоит принять базовую программу гарантий сервисных услуг в государственных и муниципальных учреждениях. Потому, что на разделении медицинских и сервисных услуг зарабатываются довольно приличные деньги. Не очень понятно, туалет – платный или бесплатный? Та же самая сиделка – платная или бесплатная? Отнесение сервисных услуг к медицинской помощи автоматически даст ответ на вопрос о том, за что в больнице имеют право требовать деньги, за что – нет».
«Отношение к пациентам в палате изменилось»
Между тем, по словам Юлии Денисовой, проблемы, о которых шла речь, удалось решить именно после обращения к главврачу.
«Вчера были на приеме у главврача. Выслушали нас очень внимательно, фиксировали нарушения, везде присутствует человеческий фактор. Лечащий врач нормально ничего не объяснила, не проконтролировала персонал, заведующая дала не совсем верную информацию (о сиделках со средним медобразованием и московской пропиской, нет в больнице таких требований!), медсестра не уследила, мы вовремя не проявили бдительность.
Отношение к пациентам в палате изменилось. Медсестры улыбаются, бабулечку с соседней койки кормили в нормальном положении, она спокойно поела», – написала она в соцсетях.
«Что я хочу сказать, особенно тем, кто сталкивается с невнимательностью и некомпетентностью медперсонала: не бойтесь требовать, а если ваши требования игнорируются, идите на прием к главврачу, изучайте свои права (сейчас пациент и его родственники имеют право получить медкарту и выписку из истории болезни, могут посещать больного в реанимации)», – подчеркнула Юлия Денисова.
Дорогие друзья! Очень просим помочь подопечной нашего сайта – у Натальи Вороницыной рассеянный склероз, ей очень нужна помощь сиделки, которую она никак не может оплатить из своей пенсии.
Фото по запросу Hospital Bed
Медсестра педиатрической клиники делает записи об успешном выздоровлении в палате. мать внимательно относится к медсестре, говорящей об опасностях для здоровья маленькой девочки в палате восстановления.
Больничная палата с пустой койкой в клиническом учреждении
Размытый абстрактный фон интерьера, глядя на пустой офис лобби и входные двери и стеклянные занавески стены с рамой
Внутренний вид операционной
Больному пациенту вводили физиологический раствор для гидратации из капельницы, подключенной к монитору, измеряющему жизненно важные функции, в отдельной палате. женщина, сидящая прямо на больничной койке, получает внутривенное лечение.
Размытый фон - абстрактное размытие красивая роскошная больница и интерьер клиники для фона. винтажные картины стиля эффекта.
Никто в офисе с медицинским оборудованием и инструментами для проверки здоровья не посещает. пустой шкаф с инструментами для консультации с больными. профессиональное пространство
Команда молодых специалистов-врачей, стоящих в коридоре больницы
Пациент лежит на больничной койке с респираторными проблемами, подключенными к монитору, измеряющему жизненно важные органы в частной палате. мужчина средних лет с болезнью и низким насыщением кислородом ожидает клинической консультации.
Фото по запросу Iv Drip
Молодой доктор держит подкожный шприц с перчатками вакцины пробирки резиновыми на серой стене.
Рука в синей перчатке держит шприц на синем
Медицинский мониторинг выздоровления мужчины средних лет с низкой сатурацией spo2 после хирургического вмешательства в больничной палате. врач надевает пульсоксиметр на палец спящего пациента с носовой канюлей.
Врач в медицинской маске. тема коронавируса. изолированные на белом фоне
prostooleh
Женщина-врач показывает жест рукой поддержки
Вид изнутри машины скорой помощи на работников службы экстренной помощи в форме, ухаживающих за пациентом на носилках во время пандемии коронавируса
Женщина-врач осматривает больного пациента стетоскопом, а мужчина-врач анализирует отчеты в больнице
Улыбающаяся женщина-врач разговаривает с пациентом-мужчиной, читая отчеты в больнице
Старший пациент в униформе сидит на кровати в больнице
Больной пациент, сидя в больничной койке, слушает музыку в наушниках. молодая женщина, глядя на ноутбук и слушая аудио звуки на гарнитуре. взрослый с болезнью
Больной пациент получает медицинскую помощь от медика в маске для защиты в больничной палате. врач разговаривает с женщиной, пока ассистент помогает с капельницей во время пандемии.
Врач в операционной вводит лекарства через концепции внутривенной хирургии
Женщина-врач в операционной вводит лекарства через концепции внутривенной хирургии
Мужчина работает медиком и объясняет результаты рентгеновского сканирования пациенту с капельницей в больничной палате. медицинский специалист проводит рентгенографию, чтобы поговорить с молодой женщиной о здравоохранении
Афро-американская женщина-врач в операционной вводит лекарства через концепции внутривенной хирургии
Пациент пожилого возраста с капельницей и носовой кислородной трубкой лежит в постели. престарелая женщина с заболеванием, выздоравливающая в больничной палате, лечится в ожидании медицинской помощи.
Молодая женщина использует наушники и ноутбук, чтобы повеселиться в больничной палате, ожидая лечения болезни. больной пациент использует гарнитуру для прослушивания музыки и расслабляется в постели с пульсометром
Врач показывает изображение сердечно-сосудистой системы на планшете больному пациенту на больничной койке. пожилая женщина с болезнью смотрит на кардиологическую фигуру с выставленным кровеносным сосудом для диагностики.
Пустая больничная палата с монитором сердечного ритма и кроватью для здравоохранения и выздоровления. никто в отделении неотложной помощи с медицинским оборудованием для пациента интенсивной терапии. комната реанимации с инструментами
Врач и медсестра используют кислородную трубку для реанимации с пульсометром в доме престарелых. медицинская бригада помогает пенсионерке с капельницей на больничной койке. специалисты оказывающие поддержку
Доктор держит горизонтальный зеленый экран на цифровом планшете для больного пациента в постели. медик и пожилая женщина смотрят на хроматический ключ на устройстве с изолированным шаблоном макета и фоном
Женщина с болезнью, сидящая прямо на больничной койке, получает внутривенное лечение через капельницу, подключенную к монитору, измеряющему жизненно важные органы. больной пациент лечится физиологическим раствором для гидратации.
Медсестра надевает пульсоксиметр на палец пациента, в то время как врач устанавливает катетер центральной линии с внутривенным капельным введением. женщина на больничной койке с низким насыщением кислородом получает медицинскую помощь.
Вид через плечо на женщину с низкой сатурацией spo2, получающую кислород, выздоравливающую на больничной койке и смотрящую на врача, оказывающего медицинскую помощь. медсестра посещает пациента с носовой канюлей в больничной палате.
Врач и медсестра консультируют в частной палате выздоравливающую женщину на больничной койке после хирургического вмешательства. пациент с носовой канюлей смотрит на медицинских работников.
Молодая женщина машет камерой видеозвонка на смартфоне, чтобы поговорить с друзьями и семьей в постели. пациент с болезнью использует удаленную онлайн-конференцию по мобильному телефону в больничной палате.
Доктор показывает рентген остеопатии на планшете пожилой женщине в постели в доме престарелых. больной пациент смотрит на рентгенографию для диагностики и лечения с помощью медика
Сертифицированная женщина-врач получает внутривенное вливание в центре красоты
Крупный план руки с иглой, вставленной в руку, и трубкой, прикрепленной к игле. процесс донорства крови. военный госпиталь.
Закройте спокойной пациентки, сидящей с трубкой и иглой во время вливания iv. девушка держит стакан с лимонной водой и расслабляется
Счастливая жизнерадостная женщина расслабляется во время внутривенного вливания в салоне красоты
Портрет внимательной женщины, сидящей в кресле с закрытыми глазами во время внутривенного вливания с витаминами концепция косметологии и медицины
Поднимите талию портретный вид очаровательной женщины в белом халате, сидящей в кресле и получающей внутривенное вливание. она держит стакан лимонного напитка и улыбается
Взрослая профессиональная медсестра демонстрирует внутривенное вливание перед камерой в медицинской клинике
Изображение солевого раствора для внутривенного или внутривенного введения на больничной койке с размытым пациентом в больнице
Портрет старшей медсестры в среднеазиатской казахстанской клинике внутривенной капельницы
Основы ухода: три способа подтянуть больного в кровати
Здравствуйте. Меня зовут Екатерина Дихтер. Сегодня я покажу вам основные правила перемещения и позиционирования тяжелобольных людей в кровати.
Сейчас мы поможем пациенту подтянуться к изголовью кровати. Это – одна из частых проблем, когда утром вы приходите к своему близкому и видите, что он очень сильно с кровати сполз. Делать это мы будем тоже с помощью скользящего оборудования, потому что, когда работает один человек, один он помочь подтянуться не может, и движения в виде вот таких подтягиваний под мышки сверху к изголовью – это совершенно неправильно, потому что это очень опасно для здоровья болеющего человека (вы ему можете выбить плечевой сустав и совершенно катастрофично для вашей спины.
Я специально убрала бортик кровати, но мы предполагаем, что ноги упираются в бортик. Как я уже сказала, мы используем скользящее оборудование.
Марина, здравствуйте! Вы у нас капитально сползли вниз с кровати. Вы чувствуете, да? Давайте попробуем вернуться назад.
Мы просим Марину согнуть ноги в коленях, обязательно подкладываем нескользящие материалы – в данном случае спущенные и сложенные в несколько раз надувные круги – ей под стопы. Просим Марину положить руки чуть дальше под тело…
И, упираясь кистями и стопами в кровать, поднимите, пожалуйста, таз…
Вот, я почти полностью подложила под Марину скользящее оборудование. Мне осталось совсем немножко его подвернуть… Дальше: вы спрашиваете пациента, может ли он лежать без подушки и, если может, то мы убираем подушку из-под его головы.
И, поскольку мы знаем, что у Марины и руки, и ноги работают – просто ослаблены – мы просим Марину упереться ногами в кровать и толкать себя по направлению к изголовью. Помочь Марине мы можем, опустив изголовье…
Вот, Марина у нас уже сама немного подъехала. Мы снова просим Марину согнуть ноги, ставим их на нескользящее оборудование и снова просим Марину, опираясь ногами, подтянуться на изголовье. Всё. Мы подтянули Марину на изголовье, то есть она это сделала сама.
Теперь рассмотрим вариант, когда больной человек не может помогать вам в перемещении. Для этого вы используете подушку – ставите её в изголовье, чтобы ваш близкий не ударился головой о кровать – подходите к ногам кровати, приподнимаете стопы больного и, упираясь в пятки, двигаете человека наверх.
Не надо это делать за один раз. Вы можете сделать это за несколько приёмов. Если вы чувствуете, что недостаточно, вы можете залезть коленкой на кровать. Вот, таким образом мы Марину подвинули…
Ещё один способ – конечно, его можно использовать в случае, если вы работаете с вашим близким человеком дома, потому что, конечно, ни в больнице, ни в каких-то других лечебных учреждениях вам навряд ли позволят это сделать, но это – один из возможных вариантов. Вы просите больного человека согнуть ноги в коленях, сами залезаете и садитесь на кровать со стороны ног – противоположной к изголовью – и, упираясь стопами в заднюю поверхность бёдер больного, подвигаете его к изголовью.
Теперь мы положили вашего близкого на высокое изголовье, и наша задача – удалить скользящее оборудование. Мы берём за верхний… за нижний слой – сверху и снизу – и делаем вот такое движение на себя. Мы это делаем с обеих сторон для того, чтобы больной человек не уехал обратно вниз.
Между благодарностью и стыдом: как лежат в российских реанимациях
Почему в реанимации нужно лежать без одежды? Почему нельзя брать телефон? Почему пациенту предлагают пользоваться судном, даже если он в состоянии дойти до туалета? И где грань между медицинской необходимостью и унижением больного?
Лечить, а не расшаркиваться?
Пост учредителя благотворительного фонда помощи хосписам «Вера» Нюты Федермессер напомнил многим об унижении и стыде, которые им пришлось пережить в российских больницах. Однако кому-то вопрос о бытовых удобствах и этичном обращении в реанимации кажется праздным: «Здесь спасают жизни, какие могут быть нежности?», «Мне не надо, чтоб передо мной расшаркивались, мне нужно, чтоб меня лечили!», «Зачем туалет в реанимации, когда у пациента нет сил встать?»
Между тем, в реанимации тяжело не только физически: там страдает и психика. В медицинской литературе можно встретить упоминание так называемого постреанимационного синдрома (Post-intensive care syndrome (PICS)), который развивается после пребывания в отделении интенсивной терапии и реанимации (ОРИТ). Чаще всего это апатия, депрессия, посттравматическое стрессовое расстройство, тревожность, проблемы с концентрацией внимания, бессонница, слабость и прочее. Причем постреанимационный синдром развивается и у родных пациентов, которые ухаживали за ними.
Стресс, который в условиях реанимации испытывает пациент, может ухудшать его состояние. Если персонал ведет себя грубо, это усугубляет ситуацию, и такая проблема есть не только в России: опрос в США показал, что около 20% пациентов ОРИТ подверглись неуважительному обращению, которое специалисты одной из Бостонских клиник приравнивают по негативному эффекту к врачебной ошибке.
Уважительное обращение с пациентом, напротив, уменьшает риск развития постреанимационного синдрома. Пациенты, которые были удовлетворены общением с персоналом, потом более охотно и своевременно обращались за медицинской помощью, в том числе профилактической.
«Я более 10 лет работала в отделениях реанимации и считала, что здесь не до дискуссий об этических вопросах, — признается врач-анестезиолог-реаниматолог, психолог Варвара Брусницына, эксперт учебного отдела ГБУЗ «Московский многопрофильный центр паллиативной помощи» ДЗМ. — В реанимации всегда очень много работы, врачам некогда… Я изменила свое мнение после того, как побывала в реанимации в качестве пациента. Все лежали без одежды и в одном боксе, мужчины и женщины. Я помню, мне было холодно, я лежала в оцепенении и испытывала жуткий стыд. Это было ужасно!»
От чего зависят правила, установленные в ОРИТ?
НИИ скорой помощи имени И.И. Джанелидзе в Санкт-Петербурге, 2017 г. Фото: Александр Демьянчук/ТАСС
«Реанимация реанимации рознь, — поясняет Брусницына. — Есть реанимация с так называемым противошоковым залом. В такую палату попадают пациенты в критическом, шоковом, нестабильном состоянии: например, людей после серьезных ДТП с тяжелыми сочетанными травмами, после удара электротоком, пациентов с острой сердечной недостаточностью, тяжелым отравлением, большой кровопотерей, сепсисом и т.д. А есть послеоперационные хирургические, кардиологические реанимации: туда попадают пациенты после любой операции, которая требует дальнейшего наблюдения — кесарева сечения, операции на сердце, удаления аппендикса и т.п. Таких пациентов, как правило, будят сразу после наркоза и наблюдают какое-то время.
«Вот в таких отделениях, в первую очередь, и нужны изменения этического плана, — считает Варвара Брусницына. — Если человек в сознании и может вставать, ходить в судно для него — абсурд. Если он в сознании, находиться в боксе с пациентами противоположного пола без ширмы — однозначно неправильно».
Лежать голым, снять крестик и обручальное кольцо, — а зачем?
Чтобы понять, что можно менять, а что нет, надо знать, для чего в реанимации установлены те или иные правила.
Пациент поступает в палату полностью раздетым не потому, что кто-то хочет его унизить, а потому, что в экстренной ситуации врачам нужен свободный доступ к телу. «В нетяжелых случаях человек может лежать и в специальной пижаме, которая завязывается или застегивается на молнии, обеспечивая доступ к телу, — объясняет врач-хирург Анна Ермолова (имя изменено). — Но если пациент тяжелый или вдруг ухудшится, на то, чтобы расстегнуть или развязать одежду, уйдут драгоценные секунды. Кроме того, в реанимации надо видеть кожу пациента: синяки, сыпь и т.д.»
Пациента в ОРИТ обычно накрывают стерильной простыней: здесь стараются не использовать шерстяные, пуховые одеяла, т.к. это источник инфекции. Многое зависит от конкретной больницы: где-то пациента укроют и одеялом, если ему холодно, где-то в наличии только простыня.
Иногда все оказывается лучше, чем ожидалось. Вот как описывает свой опыт плановой операции Инна М. (имя изменено), пациентка одной из московских госбольниц: «За 10 минут до операции в палату зашла сестра с белым пакетиком в руках:
– Наденьте это, пожалуйста!
– А это что, – уточняю.
Потом она раскрыла надо мной голубую простыню, и в таком почти древнеримском достоинстве я легла на каталки. Сверху – одеяло. В операционную ехали без пересадок, а там уже, накрыв меня стерильной простыней, стянули все нестерильное. Трусы оставили, в них и оперировали, между прочим, под музыку Баха. Обратно меня вернули в том же самом виде, что и забрали. Так что обнажаться не пришлось».
Кольца в ОРИТ снимают или просят снять, потому что пальцы могут отекать. Да и само наличие металла может быть опасным. «В реанимации с пациентов весь металл снимают, — рассказывает Ермолова. — Если потребуется дефибриллятор (а это ток), это чревато электротравмой. Деревянный крестик оставить можно, но не на груди: это тоже может мешать реанимации». В противошоковой палате очевидно, что так и должно быть. Но и в палате пробуждения (после наркоза), в «обычной» реанимации никто не гарантирует, что состояние пациента резко не ухудшится.
Телефоны, ценные вещи забирают, они хранятся в сейфе. Что и понятно: сохраннее будут. Но если пациент пришел в себя и хочет позвонить родным? Тут все зависит от персонала больницы. Во многих случаях позволяют и позвонить, и даже увидеться: доступ родственников в реанимацию стал возможен, точнее, «легализован», в России 5 лет назад.
Для врача-хирурга Анны Ермоловой, которая лежала в ОРИТ после операции, на первом месте было участливое отношение персонала, а не бытовые удобства: «Состояние такое, что мне было все равно — какой туалет, еда, кто рядом лежит, — вспоминает она. — Кольца сняла сама, крестик переодела на ногу. Туалет — на судно. Мне было вполне комфортно, ведь меня укутывали, говорили, какая я молодец, и дали позвонить родным!»
Что касается туалета: в отделении он действительно зачастую предусмотрен только для сотрудников, ведь пациенты не в том состоянии, чтобы куда-то пойти. Когда человек окрепнет, его переведут в другое отделение, где есть все удобства. Но бывает, что он приходит в себя и уже в состоянии хотя бы с чужой помощью встать. Кресла-туалет и ширма могли бы быть выходом. Но в стандартное оснащение ОРИТ они, увы, не входят, и тут все зависит от доброй воли персонала и бюджета больницы.
То же касается и ширм или перегородок: «У одних больниц деньги на это есть, у других нет», — рассказывает Варвара Брусницына. К тому же, многие отделения реанимации переоборудованы из других отделений, а больничные корпуса зачастую давно: поток пациентов увеличился, а помещения все те же — места не хватает. Помимо кроватей в палате реанимации и интенсивной терапии нужно разместить массу оборудования: аппарат искусственной вентиляции легких, мониторы, насосы для интубации трахеи и для зондового питания, дефибриллятор, электрокардиограф, портативные аппараты УЗИ и рентген, электроэнцефалограф, аппарат для пневмокомпрессорной профилактики и т.д.
С точки зрения срочной помощи ширмы… только мешают. Но появятся они или нет — во многом зависит от позиции руководства больницы, неравнодушия сотрудников.
Зачем привязывать больного?
Отделение реанимации Федерального клинического центра высоких медицинских технологий Федерального медико-биологического агентства (клиническая больница №119). 2020 г. Фото: Сергей Бобылев/ТАСС
От оснащения больницы, как ни странно, может зависеть вопрос — привязывать ли пациента, который находится в сильном возбуждении, или нет. От такого состояния никто не застрахован: психомоторное возбуждение, как объясняет врач-реаниматолог Варвара Брусницына, может возникнуть при любой интоксикации. Даже при инсульте происходит своего рода интоксикация — ишемизированными участками мозга.
«Есть мягкие вязки — их как раз используют за границей — они изготовлены из специального фиксирующего материала, который стоит дорого. Не каждая больница может себе позволить, — объясняет Варвара Брусницына. — Другой вариант — седатировать пациента, по-простому говоря, успокоить медикаментозно. Для этого нужны качественные и безопасные седативные препараты. В больнице им.Юдина в Москве, где я работала, они были, поэтому мы не фиксировали таких больных, а седатировали. Но в таком случае за пациентами нужно постоянно наблюдать и грамотно подбирать препараты, а они, опять же, дорогие и есть не везде».
Врач рассказывает, что в самих вязках нет ничего плохого, если они используются при необходимости, например, до того, как подействует медикаментозная седация. Часто фиксируют пожилых людей после операции, потому что, приходя в себя, они могут попытаться встать и уйти, либо упасть и сломать себе что-нибудь.
«Фиксирование пациента в состоянии возбуждения делается для его безопасности. Когда же адекватного пациента привязывают «на всякий случай», потому что персонал решил пойти пообедать, и в блоке никого нет — это уму непостижимо! Такого не должно быть нигде и никогда», — говорит врач-реаниматолог.
Зачем защищать человеческое достоинство в ОРИТ?
Отделение реанимации Республиканской клинической больницы им. Н.А. Семашко в Симферополе, 2019 г. Фото: Сергей Мальгавко/ТАСС
Здравоохранение постепенно движется от отношения к пациенту как к «сломавшемуся механизму» к модели партнерских отношений, где больного воспринимают как личность. На Западе такая модель медицинской коммуникации начала развиваться еще в 1960-е годы.
Медики учатся, например, таким принципам обращения с больным:
— даже проводя манипуляцию больному без сознания, комментировать свои действия (“сейчас мне нужно ощупать ваш живот»), и тем более спрашивать разрешения на манипуляции у тех, кто в сознании.
— никогда не обращаться к пациенту фамильярно, «милый», «дорогуша», а только уважительно, на «вы», по имени или имени-отчеству.
— стучаться в дверь прежде, чем войти в палату, причем это правило актуально для любого персонала больницы, от уборщицы до главврача.
— оставлять у пациента оголенными только те части тела, к которым нужен доступ.
— при обходе и разговоре с пациентом не отвлекаться на мессенджеры, звонки, на других больных и их истории болезни.
В российских медицинских вузах коммуникацию преподают очень ограничено, поэтому врач или медсестра, заинтересованные в проблеме, вынуждены наверстывать нужные знания сами — в школах и на курсах по медицинской коммуникации. «В медвузах преподают деонтологию и психологию, но это теория. Когда врач начинает практиковать, он не понимает, как приложить эту теорию на деле, — объясняет Максим Котов, хирург-онколог, преподаватель в школе медицинской коммуникации. — Обучение в школах медицинской коммуникации — это практика: симулированный пациент, балинтовские группы, где обсуждаются реальные клинические случаи».
Даже один энергичный врач может изменить многое: «К нам в центр паллиативной помощи (Московский многопрофильный центр паллиативной помощи ДЗМ — Ред.) приходили на учебу реаниматологи из других больниц, где открывались паллиативные отделения, — вспоминает Варвара Брусницына. — Одна врач-реаниматолог потом добилась, чтоб в их отделении интенсивной терапии появился душ для пациентов. Она обосновала необходимость этого, под душ выделили небольшое помещение, закупили специальную кровать, в которой можно мыть лежачих пациентов: она резиновая, с бортами, и устроена так, что вода стекает через отверстие. Я думаю, многое можно поменять уже сейчас, хотя порой это долгая борьба».
Читайте также: